Любовь Овсянникова - Приключения с Тосиком

• Название: Приключения с Тосиком
• Автор: Любовь Овсянникова
• Издательство: Журнал "Стожары", 2008, № 1
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2008

Аннотация

Разной бывает у людей любовь. Но Тосику досталась жена с весьма оригинальными пристрастиями. Это была Клавдия — кума моего дяди Игната. Впрочем, всем она казалась страдающей стороной, и мой дядя поначалу пытался наладить ее семейную жизнь.

---

— Тю! — сказал мой дядя. — Я думал, он мириться собрался. Зачем ты мне такой нужен? Иди к чертовой матери! — дядя Игнат не любил сориться с людьми, и, когда такое случалось, очень переживал, искал малейший повод для восстановления мира и взаимопонимания.

Участковый направился к рассерженному Тосику.

— Сейчас ты у меня скупишься на пятнадцать суток, — пообещал он ему.

— Не сердись на него, Сергей Иванович, — сказал дядя Игнат. — У него сегодня праздник.

— Какой? — оторопел сам кум Тосик такому известию.

— А ты забыл?

— Не забыл, но не помню.

Дядя Игнат подмигнул Доде и начал выдумывать дальше:

— Возможно, я что-то перепутал. Сегодня же пятница?

— Пятница, — поддакнул заинтересовавшийся скандалист.

— Так твоя Клавдия вареники на ужин варит!

— С чем! — вырвалось у кума Тосика, который до самозабвения любил вареники с творогом. Забыв о недавних грозных намерениях, он опустился на стул.

— Как с чем? Вот тебе и на! Даже Сергей Иванович знает, что Клавдия творог днем купила. Так же, Иванович? — обратился дядя Игнат к участковому.

— Конечно, — подтвердил тот. — Видишь, как кстати. Ты как раз аппетит нагулял.

— Подожди! — отмахнулся от участкового Тосик. — Кум, а ты не врешь? Потому что я тебя знаю, шутника.

— Вот тебе крест, а вот — сто грамм. Если вру, то удавлюсь, — мой дядя набрался храбрости и выпил всю стопку.

— Эх, наливай мировую! — передумал скандалить кум Тосик.

В тот вечер они изрядно нагрузились спиртным.

Стояла тихая осень. Неслышно опадала чуть утяжеленная росой листва, в прохладном небе заострились звезды. Даль сделалась звучнее. Несмелые сумерки расстеляли над землей тьму, где-то грустно завел песню последний сверчок. От реки повевало влагой и запахами тины.

— Только ты меня больше не бей, — услышали мы, когда эти гуляки остановились около нашего двора, — мне очень больно.

— А ты куму не обижай, — не сдавался дядя Игнат.

— Так ей это нравится, а мне нет.

— Не понял, — удивился дядя. — Что ей нравится?

— Значит, ты тупой, и не понимаешь пламенной страсти, — подвел итог кум Рэпаный. — Ты у нее спроси, она тебе все объяснит.

На том они разошлись

— Я с кумом мирился, — успел сказать мой дядя, переступая порог. Его окончательно развезло, и он упал на кровать, как подкошенный.

— Ой, о-ой... — страдал мой дядя с перепою.

Мы с тетей Марией время от времени подносили ему ведро с водой, куда он выливал из себя то, что душа не принимала. А в перерывах протирали ему лицо и шею мокрыми салфетками и накладывали на лоб холодный компресс.

— Ой, умираю...

— А зачем пил?

— Не напоминай, — просил мой дядя. — Я ради кума. Мы же мирились.

— Ага, наклюкались оба, — тетя поднесла ухо к форточке, прислушалась. На улице было тихо. — У кума кулаки как две гири висели, когда он домой шел, — объяснила она мне. Красные кулаки, если они тяжело висели вдоль туловища, были у кума Тосика признаком агрессии. А это уже опасно.

Вдруг тишину пронзительно прорезал звон разбитого стекла. Мы с тетей бросились к окну, и как раз увидели, как в доме, что стоял напротив через дорогу, из окон посыпались стекла.

— А почему все село знает, что ты вареники варила?! — теперь легко донеслось оттуда.

— Вот же гад, — вздрогнул дядя. — Ох, ох... Неужели правда, что у кумы были вареники на ужин? — спросил он у жены.

— Наверное.

Вокруг нас стоял непроницаемый мрак, потому что дяде так лучше. Мы не отводили глаз от дома тетки Клавдии — там горел свет, но никого видно не было.

— Они в дальней комнате, в бабушкиной, — сказала я.

— И-и-и... И-и-и... — скоро послышался оттуда детский визг. — И-и-и...

— Да что же он с детьми делает, садист!

Дядя любил малых детей, это любому известно. И не мог слышать их плача, он на пытки за ребенка готов был пойти, не только на Тосю Рэпаного. Тетя Мария тоже начинала нервничать.

Мы уже знали, что у кума Тосика и Клавдии ночь любви начиналась дракой, а заканчивалась примирением с дальнейшим апофеозом. Знали это и домашние, невольно втягиваемые в этот спектакль. Но им от этого легче не становилось и они при первой же возможности старались выбежать на улицу и скрыться. Часто они отсиживались в погребе, а если там было очень холодно, то дети бежали к соседям, а бабушка Федора — в кусты.

На этот раз они, похоже, оставались в доме, и было подозрение, что от пьяного кума достается не только объекту его вожделения, но и остальным.

— Мы же только что помирились. Ну? — двусмысленно вздохнул дядя Игнат, с явным намеком.

— Лежи! — прикрикнула на него тетя Мария. — Защитник.

— Но ведь...

— Я сама, — решила тетя Мария. Она резко поднялась: — Свет не включай, следи за событиями из окна, — это она адресовала мне. — Выпустишь меня и запрешь дверь. Откроешь, когда я вернусь, — закончила она инструктаж.

Я выпустила тетю Марию в ночь. Холодно. Она надела фуфайку, голову покрыла большим кашемировым платком, одним концом которого обмотала шею и заправила его внутрь под подбородком. Босые ноги вставила в тяжелые кирзаки, которые надевала, когда работала в хозяйстве. Я отлично видела, как тетя Мария вошла во двор к соседям, а дальше ее скрыла нижними ветками своей кроны развесистая акация.

Тем временем тетя Мария подошла к кухонному окну, заглянула внутрь. Боже милостивый! Напротив окна виднелся альковный вход в бабушкину спальню — крошечную комнатку, где у противоположной стены лишь помещалась кровать и рядом с изголовьем — тумбочка. Так вот кум Тосик согнал всех домочадцев на эту кровать и колотил, не разбирая, кто где. Он загородил собой дверной проем, и убежать от его ударов не представлялось возможным. Что-то щебетала ему жена: то ли разжигая, то ли уже склоняя к примирению с любовными экспрессиями. Ойкала несчастная бабушка. Если бы она понимала, что является матерью активной мазохистки, то плюнула бы на все и спала бы спокойно в укромном месте. А так — принимала эти драки за чистую монету, за недоразумение и пыталась их прекратить. Визжали дети, использование которых в таких играх было не меньшим грехом, чем мучить старую мать. В доме стояли крики, стоны, плач. И только «бух-бух-бух!»  — работали кулаки, приближая сладкие для себя минутки.

— Кум! Кум! — как оглашенная забарабанила в окно тетя Мария.

Кум Тосик повернулся к ней, специально закрывая собой проем из спаленки, чтобы оттуда не сбежали мучимые им люди, и она увидела налитые кровью, сумасшедшие глаза. «О, Господи! Как она с ним живет?» — невольно подумалось женщине.

— Чего тебе? — весьма дружелюбно, только громко спросил кум Тосик, узнав соседку.

— Кум, в сенях за дверью бабушка оставила мне кринку молока. Вынеси, пожалуйста.

— Зачем тебе? — спросил Тосик Рэпаный, не врубившись, что у них нет коровы, а значит, нет и кринки с молоком.

— Игнату очень плохо, надо его молоком отпоить.

Кум на минуту задумался.

— Перепил? — наконец спросил, трудно возвращаясь в действительность.

— Ага!

— Вот слабак! — кум Тосик с добродушной улыбкой пошел в сенцы, и пока в темноте искал несуществующую кринку, удерживаемые им в плену участники спектакля покинули дом. И тут до доверчивого кума дошло, что его провели, как бобика, и он стал жертвой обмана. — Ах ты курва! Сейчас получишь!

Тетя Мария немного задержалась, дожидаясь тех, кто выбегал из дома, и теперь, хоть и засеменила прочь, но поняла, что не убежит. Оглянувшись туда-сюда, она шастанула в сиреневый кущ.

Кум Тосик выбежал во двор — ни души. Матерясь, на чем свет стоит, кинулся в один конец двора — пусто, в другой — никого.

— Догоню, ведьма!

Это было хорошо, что он все время кричал. Тетя Мария безошибочно определяла, где его носит, и когда он очутился на противоположном конце дома, она выскочила из куща и побежала вдоль улицы к большаку. Оттуда она могла попасть в свой двор с тыла, чтобы ее не увидел преследователь.

Но кум Тосик заметил мелькнувшую в конце улицы фигуру, и понял намерение кумы. Он пошел на военную хитрость и устроил засаду в нашем дворе.

— Ве-е... — выворачивался тем временем дядя Игнат у меня на глазах.

— Тихо, тихо, — шепнула ему я, сменяя компресс на лбу.

— Душа вон, прости Господи... Как они ее пьют? — стонал он, приговаривая.

Туп-туп-туп! — услышала я беготню под стенами вокруг дома. Это сосед погнался за тетей Марией. Цок-цок-цок! — удирала она, не отклоняясь от курса. Я замерла, как охотничья собачка. Гэп! — непонятный звук вызвал у меня тревогу. Неужели дядя Тосик бросает камни в мою тетю? Я не успела обдумать возможность такого сценария, как услышала новое «Гэп!» и следом энергичный возглас неугомонного злодея:

— Получай, фашист, гранату!

Ну все, пора это прекращать! — я поймала минуту, когда «Цок-цок-цок!» стало слышнее, а «Туп-туп-туп!» еще звучало вдалеке, резко распахнула дверь, перехватила запыхавшуюся тетю Марию, втолкнула в дом и снова заперлась.