Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

• Название: Трагедия капитана Лигова
• Автор: Анатолий Вахов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1986

Анатолий Алексеевич Вахов — известный дальневосточный писатель, автор книг «Ураган идет с юга», «Вихрь на рассвете», «Пленники моря», многих повестей и рассказов. Дилогия «Трагедия капитана Лигова» повествует о некоторых драматических страницах начала русского китобойного промысла на Дальнем Востоке.

---

Ходов взглянул на капитана маленькими спокойными глазами. Во всей его широкой, приземистой фигуре была уверенность, которая приходила к боцману только тогда, когда он находился на судне. Клементьев вынужден был признаться, что он завидует выдержке боцмана. Капитан волновался — как его встретят в бухте Чин-Сонг? Об этом он и сказал боцману:

— Как думаете, Фрол Севастьяныч, прогонят они нас? Боцман достал трубку, набил ее табаком.

— Людишки черствые на поверку оказались. Мы, можно сказать, их с того света вернули, а они даже…

Ходов взмахнул набитой трубкой и сунул ее в рот. Капитан и боцман вспомнили расставание со спасенными рыбаками, требования корейского начальника. Все это не предвещало ничего хорошего.

— На берег никого без моего разрешения не пускать, — приказал Клементьев. — Матросы могут по глупости кого-нибудь обидеть, и тогда нам придется уйти.

— Угу, — согласился боцман и, взяв трубку в руку, ткнул ею в сторону приближающегося берега. — Станем на рейде?

— Да! Петер, не отрывая взгляда от компаса, внимательно прислушивался к разговору капитана с боцманом, но всего понять не мог. Одно было ясно — речь идет о береге. Абезгауз досадовал на себя, что мало приложил старания для изучения русского языка.

— Приготовь корейскому начальнику подарки, — продолжал Клементьев и, потерев переносицу, подумал, что лучше взять. — Так, бочонок рому, корзинку фруктов — покрупнее да поярче, ну, и…

Он умолк, думая, что бы еще преподнести. Боцман выручил капитана из затруднения:

— Презентуйте ему нашу русскую морскую форму.

— Ну и додумался, — рассмеялся Клементьев. — В матросы к себе хочешь его взять? — Но тут же умолк. Предложение боцмана ему понравилось. В преподнесении формы был символ дружбы, и Клементьев весело закончил: — Будет по-твоему. Отбери лучший бушлат и все, что положено. Я дам одну из своих фуражек.

— Капитан! — раздался голос Абезгауза. — Мы входим в бухту!

— Держите в центр, где стояли в прошлый раз, Фрол Севастьяныч, готовься отдать якорь!

Боцман сбежал с мостика. Клементьев приказал в машину убавить ход до самого малого. «Геннадий Невельской» проходил мимо высокого, отвесно спускавшегося в воду склона сопки. Перед Клементьевым открывалась глубоко вдававшаяся в берег бухта и поселок у самой воды. Вода в бухте была спокойной. От нее шло холодное синеватое сияние. У берега стояли рыболовные суда с убранными парусами. Приход «Геннадия Невельского» был сразу же замечен. На берегу собрался народ. Люди оживленно жестикулировали, показывая руками на китобоец. Клементьев рассматривал корейцев в бинокль. Беспокойство его росло. По всему было видно, что жители Чии-Сонга обеспокоены приходом русского судна.

Едва якорь расколол синеватое зеркало воды и с всплеском погрузился в глубину, Георгий Георгиевич торопливо сказал:

— Шлюпку на воду!

Клементьев ушел в каюту и, надев парадный мундир, проверил документы, удостоверявшие, что он владелец китобойного судна. Когда капитан вернулся на палубу, он увидел, что на берегу собралось еще больше народу.

— Все готово! — доложил Ходов.

Клементьев спустился в шлюпку, на веслах которой сидели трое матросов. Ходов поместился рядом с капитаном на корме и скомандовал:

— Весла на воду, навались!

Георгий Георгиевич смотрел на берег и говорил боцману:

— Пойдешь со мной, Фрол Севастьяныч! Матросам от шлюпки никуда не уходить. Ты, Андреев, будешь за старшего!

— Есть! — ответил курносый матрос с черными как смоль волосами. Он старательно налегал на весла, на лбу выступили мелкие капельки пота. Клементьеву нравился этот всегда живой, неунывающий матрос. Он еще ни разу не видел Андреева грустным. «Только зачем он усы отрастил, — подумал Клементьев, — старят они его. Надо приучить всех матросов бриться, Как англичане».

Неожиданно для себя он спросил Андреева:

— Усы тебе не мешают?

— Греют, ваше благородие, — обнажил в улыбке мелкие зубы матрос.

— Если бы я был на военном судне, — нахмурился Клементьев, — я бы приказал тебе их сбрить.

— Виноват, — проговорил Андреев, и в глазах его замелькали озорные огоньки. — Какой же матрос без усов?

Но Клементьев не успел ответить. Шлюпка подходила к берегу. Матрос, сидевший ближе к носу, выпрыгнул в воду и подтащил шлюпку дальше на песок. Шумевшие на берегу корейцы умолкли. Наступила напряженная тишина.

Корейцы, одетые в ватные тужурки, соломенные туфли, чем-то напоминавшие русские лапти, стояли плотной стеной и настороженно смотрели на Клементьева и боцмана, ступивших на берег. Георгий Георгиевич попытался завязать разговор:

— Здравствуйте! Альён хасимника! — вспомнил он слова спасенного рыбака.

Но ни его приветствие, ни дружеская улыбка не нарушили молчания рыбаков. Клементьев увидел, что перед ним одни мужчины и юноши. Женщин не было видно, а дети и подростки стояли за спинами взрослых. Толпа была настроена явно враждебно. «Что за черт!» — выругался про себя Клементьев и шагнул вперед.

— Где у вас старшина, начальник?

Он сделал еще шаг вперед, но тут раздался окрик:

— Соот![39]

По тону, каким было произнесено это слово, Клементьев понял его значение. Он остановился и усмехнулся: «Радушный прием». Толпа раздвинулась, и к Клементьеву подошли два рослых корейца в темных шинелях и кепи, обшитых галунами. Один из них сказал:

— Пава гатчи габседа[40].

Свой приказ он сопроводил поясняющим жестом. Лицо его ничего не выражало, но глаза смотрели так, что Клементьев подумал: «Этот готов на все».

Взгляд капитана скользнул по узкой сабле корейца. Тот это заметил и, положив руку на эфес, повторил свой приказ.

— Народишко, — прогудел Ходов. — К ним с калачами, а они с кулаками.

— Не ворчи, Фрол Севастьяныч, — улыбнулся Клементьев, чтобы ободрить боцмана и показать корейцам свое дружелюбие. Моряков провели образовавшимся в толпе коридором.

— Точно арестанты, — пробурчал Ходов и подумал: «Зачем капитан пришел сюда? Тогда еще было видно, что корейцы к дружбе не расположены. Беды теперь не оберешься. В кутузку посадят, а то и побьют».

Толпа, глухо гудя, двинулась за китобоями. Вся процессия шла по широкой грязной улице. По бокам стояли глиняные фанзы с высокими деревянными трубами, которые поднимались из земли позади построек. Клементьев с любопытством рассматривал решетчатые, обклеенные промазанной жиром бумагой двери и окна. Дорога пошла вверх. Моряки миновали несколько фанз с черными черепичными крышами и подошли к одной из них, стоявшей несколько на отлете. У нее были небольшие застекленные окна.

Один из, сопровождавших корейцев исчез за дверью, но тотчас же вернулся и жестом приказал Клементьеву и Ходову войти.

Не обращая внимания на сердитые голоса шумевшей толпы, Клементьев вошел в фанзу, Ходов последовал за ним.

Они оказались в довольно просторной комнате, обклеенной обоями с рисунками птиц и драконов. В комнате было тепло, пахло хорошим табаком. На кане, приподнятом на аршин от земли, устланном циновками и грубым ковром, сложив под себя ноги, сидел пожилой кореец с длинной редкой бородой. На нем был темный шелковый подбитый ватой халат с широкими, до локтей завернутыми рукавами. Клементьев узнал его. Это был кунжу Ким Каук Син, который приезжал на китобоец и требовал немедленно покинуть бухту. И кунжу узнал капитана, но не подал вида. В стороне от кунжу сидел переводчик, что был на судне осенью.

— Здравствуйте, — сказал по-корейски Клементьев и по-английски продолжал: — Я очень рад снова с вами встретиться.

Пока переводчик с трудом справлялся со своим делом, Клементьев внимательно следил за выражением лица начальника поселка. Тот слушал, сложив руки на коленях. «Точно медное изваяние. На лице ни мысли, ни чувства, — с досадой подумал капитан. — Договорюсь ли с ним?» У Клементьева впервые появилось сомнение в успехе. Начальник поселка, выслушав переводчика, коротко ответил.

— В Чин-Сонг запрещено заходить иностранным судам. Американские китобои должны немедленно уйти!

— Да мы не американцы, мы русские! — крикнул с досадой Ходов. — Слышите, русские! Из Владивостока!

— Спокойнее, Фрол Севастьяныч, — остановил его Клементьев и, достав из кармана свои документы, составленные на русском и английском языках, протянул их старику. Тот неохотно взял их, но при виде российского герба оживился. Лицо его потеряло бесстрастное выражение. Он настороженно, но уже с любопытством и даже дружелюбием посмотрел на моряков и передал документы переводчику. Тот долго молча рассматривал. По его сконфуженному виду Клементьев догадался, что переводчик читать не может. А кунжу уже выказывал нетерпение. Капитан взял документы и, прежде чем прочитать их, спросил: