Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

• Название: Трагедия капитана Лигова
• Автор: Анатолий Вахов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1986

Анатолий Алексеевич Вахов — известный дальневосточный писатель, автор книг «Ураган идет с юга», «Вихрь на рассвете», «Пленники моря», многих повестей и рассказов. Дилогия «Трагедия капитана Лигова» повествует о некоторых драматических страницах начала русского китобойного промысла на Дальнем Востоке.

---

«Что же он молчит? — с испугом спрашивала себя Тамара. — Неужели он разлюбил меня, неужели он против того, что я сделала?»

Лицо девушки стало еще взволнованнее и решительнее. Клементьев понял, что если вот в эту минуту он не скажет тех слов, которых она ждет от него, она уйдет навсегда и никогда не вернется. Одно неосторожное слово — и…

— Тамара, я вечно буду любить тебя. Вечно. Ты же моя, верно, моя… — с глубоким чувством произнес Клементьев.

— Я останусь здесь… — тихо проговорила Тамара. — Я твоя жена…

Она крепко обняла капитана, и их губы встретились.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Георгий Георгиевич проснулся с ощущением огромного счастья, вошедшего в его жизнь. Осторожно, чтобы, не разбудить Тамару, он повернул к ней голову. Она спала, прислонившись лбом к его крутому плечу. Георгий Георгиевич смотрел на дорогие черты, и ему не верилось, что вот Тамара здесь, рядом с ним… Какое у нее спокойное выражение лица. Георгий Георгиевич ощутил к жене нежность, жалость, которые тут же сменились чувством любви. Вот Тамара с ним, рядом. Такая доверчивая, беспомощная, нуждающаяся в защите. Он никому ее не отдаст, он оградит ее от всех бед, волнений, он сделает все, чтобы она была счастлива с ним… Клементьев наклонился над женой и нежно поцеловал ее. Тамара открыла глаза, застенчиво улыбнулась, но тут же ее руки крепко обняли мужа, и Клементьев услышал только одно слово:

— Георгий!

…Капитан вышел на палубу. Погода по-прежнему держалась хорошая. Клементьев счастливыми глазами смотрел на город, бухту, суда, и все ему нравилось, все казалось хорошим, красивым, даже вон тот человек в лохмотьях, что сидел на борту, старой баржи и удил рыбу. Вот он взмахнул удилищем, из темной синей воды вырвался пучеглазый бычок и заплясал на леске, а по воде пошли круги. Рыболов ловко снял с крючка добычу, бросил в ведро и вновь забросил удочку.

Ходов уже хозяйничал на китобойце. Шоркали швабры, то и дело на шкертиках выбрасывались за борт ведра и палуба обдавалась студеной водой. Фрол Севастьянович подошел к капитану. Тот взглянул на него лучистыми глазами, улыбнулся.

— Эх, Фрол Севастьяныч, хорошо-то как! Ты вот что, — он обернулся в сторону рыболова. — Если кто придет просить поесть, не жалей.

— Есть!.. — Боцман из-под бровей смотрел на капитана и по-своему разделял его радостное состояние. Он сам был молод и сам любил, но… рыбачка из Одессы волей родителей досталась другому. Ходов закусил ус. Хоть и давно все это было, а как вспомнится, щемит сердце.

Клементьев, как и все счастливые люди, не заметил изменившегося настроения собеседника и сказал:

— Поздравь меня, Фрол Севастьяныч! Жена у меня… — Он смутился.

— Дочка господина Ясинского, — не то утверждая, не то спрашивая, проговорил Ходов и добавил: — Красивая… должно, хорошей женой будет. — Ходов по-отечески посмотрел из-под бровей. — Дай бог вам счастья, Георгий Георгиевич!

— Спасибо, Фрол Севастьяныч, — с чувством благодарности произнес Клементьев. — Попроси завтрак в каюту принести.

Он повернулся, чтобы идти к Тамаре, и увидел гарпунера. Ингвалл стоял на берегу, у трапа. Норвежец только что вернулся из города. Хмурое, даже злое лицо гарпунера огорчило Клементьева. Стараясь узнать, в чем дело, он весело окликнул Ингвалла:

— Доброе утро!

— Плохое утро, капитан, — покачал большой головой гарпунер.

— Плохое? Почему же? Капитан и гарпунер говорили по-английски, и немногие из моряков, находившихся на палубе, понимали, о чем идет речь. Клементьева удивило, что Ингвалл не поднимается на судно, а продолжает стоять на месте. Он пригласил его перейти на судно, но тот отказался:

— Сейчас я не могу быть на китобойце.

— Почему же? — Клементьев недоумевающе смотрел на Ингвалла.

— На судне находится женщина, — мрачно и глухо произнес гарпунер. Его светлые глаза гневно сверкнули. — Вы же знаете, капитан, что женщина приносит китобоям несчастье!

— А-ах, вот в чем дело, — протянул весело Клементьев и чуть не рассмеялся, но сдержал себя, чтобы не обидеть гарпунера. — И вы верите этой сказке?

Теперь он вспомнил многочисленные рассказы моряков о суевериях и приметах. Спорить с гарпунером, пытаться его переубедить было бесполезно. Что же делать?

Ингвалл помолчал, потом твердо проговорил:

— Если женщина останется на судне, то я не буду гарпунером. Прикажите, чтобы боцман вынес мои вещи.

Клементьев понял, что свое решение гарпунер не изменит, и рассердился. Вот так из-за глупого суеверия лишиться гарпунера в самом начале промысла? Это было бы катастрофой. Но как же с Тамарой? О жене капитан подумал с нежностью. С каким удовольствием он обругал бы гарпунера за его невежество, даже прогнал бы его. Всю радость утреннего настроения испортил этот норвежец. Как же быть? Решение пришло неожиданно.

— Хорошо, Ингвалл, — примирительно обратился Клементьев к гарпунеру. — Моя жена скоро уйдет.

— Я буду на судне, капитан. — Ингвалл медленно повернулся и зашагал в город.

«Какой осел», — про себя обругал гарпунера Клементьев, глядя в его широкую спину, и тут же вспомнил, что этот предрассудок еще живет и среди русских моряков, особенно военных. Даже такой командир, как Рязанцев, и тот в Петербурге без особой охоты брал на клипер «Иртыш» Ясинского с женой и дочерью.

В каюте Клементьева ждала Тамара. Она у маленького зеркала причесывала свои непослушные легкие волосы. Увидев мужа в зеркале, Тамара опустила руку с гребенкой и пошла ему навстречу.

…Позднее, допивая чашку кофе, Георгий Георгиевич осторожно, боясь, что Тамара может его понять неправильно, стал рассказывать о суевериях моряков, о неудобстве для молодой женщины жить на таком маленьком корабле, как китобоец.

Тамара с первых слов насторожилась, медленно опустила свою чашку на блюдечко, потом взглянула на мужа и, наклонившись через стол, положила ладонь на его загорелую руку.

— Я догадываюсь, милый, о чем ты хочешь сказать. Моряки недовольны тем, что женщина на корабле? Я много слышала об этом еще в Петербурге, когда мы собирались ехать на «Иртыше». — Не ехать, а идти, — поправил ее с улыбкой капитан. — Ты жена моряка и должна выражаться по-морскому.

— Идти, — засмеялась Тамара, пытаясь скрыть свое беспокойство. Где же она теперь будет жить? Как они устроятся?

Возвращаться к родителям она не может.

— Олег Николаевич с удовольствием уступит нам одну комнату в своем большом доме, — сказал Клементьев. — Если, конечно, ты будешь согласна…

— Как же я могла забыть о своем друге! — воскликнула Тамара, и ее лицо порозовело. Она лукаво взглянула на мужа: — Он же мне дал свой адрес в Норвегии и тайком сообщал, как проходит твое плавание… Конечно, он нам поможет. Я ведь смогу и с мальчиками господина Северова заниматься, я же готовилась стать учительницей…

Стук в дверь прервал ее… Клементьев отозвался, вошел Ходов. Боцман поздоровался с Тамарой так, словно делал это каждый день, и осторожно сказал:

— Вас, Георгий Георгиевич, просит принять один господин.

— Кто?

Ходов кашлянул в кулак и бросил из-под лохматых бровей быстрый взгляд на Тамару. — Да один господин из города, то есть… — он замялся, потоптался на месте. Боцман явно был в замешательстве.

— Кто, кто же? — нетерпеливо переспросил капитан. — Что, он не назвал своей фамилии?

— Назвал, но… — Ходов опять посмотрел на Тамару, и она догадалась:

— Мой папа?

— Так точно, — кивнул Ходов. — Ваш родитель, господин Ясинский.

Клементьев встретился взглядом с женой. Она сидела растерянная, испуганная, прижав руки к груди. Кровь отхлынула от лица, оно стало совершенно белым, прозрачным.

— Хорошо, — сказал капитан Ходову. — Скажи, что я сейчас выйду. Тамара, ради бога, не волнуйся. — Нет, нет, подождите! — остановила молодая женщина Ходова и попросила мужа: — Я хочу, чтобы разговор был при мне. Так будет лучше!

— Но ты же… я беспокоюсь о тебе. — Клементьев встал из-за стола, подошел к жене, нежно обнял ее, чувствуя, что сам волнуется.

— Я прошу исполнить мою просьбу. — Она почти с мольбой подняла на мужа глаза, и он уступил, сделав боцману знак пригласить Ясинского…

…Владислав Станиславович после ужина с наслаждением покуривал сигару в своем кабинете. Было тихо, тепло, успокаивающе отсчитывали время часы. Из-под абажура лампы лился мягкий, ровный свет. У Ясинского было хорошее настроение. Не сегодня-завтра должен вернуться из рейса Федор Тернов. И, наверное, как всегда, трюм шхуны «Аргус» будет полон песцовых, котиковых шкурок и другой пушнины. Федор Тернов — незаменимый приказчик. Пушнину, что он выменивал у инородцев, и лес, который вырубал за гроши, Ясинский сбывал Дайльтону и другим коммерсантам с прибылью в несколько тысяч процентов. Его небольшие суденышки, нагруженные спиртом, солью, охотничьими припасами, шныряли от берегов Кореи до мыса Дежнева.