Лидия Кузьмина - Генеральный конструктор Павел Сухой: (Страницы жизни)

• Название: Генеральный конструктор Павел Сухой: (Страницы жизни)
• Автор: Лидия Кузьмина
• Издательство: Издание: Кузьмина Л. М. Генеральный конструктор Павел Сухой.Беларусь,
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Аннотация издательства: Имя генерального конструктора Павла Осиповича Сухого долгое время не было известно широкому кругу людей — он работал главным образом над созданием военных самолетов, призванных защищать нашу Родину от любого агрессора. Но он по праву занимает место среди выдающихся конструкторов самолетов — Туполева и Ильюшина, Лавочкина и Микояна, Яковлева и Антонова. Книга Л. Кузьминой — первая об этом чрезвычайно талантливом, интересном и очень скромном человеке.

---

Рассказ штурмана Марины Расковой дополнила второй пилот Полина Осипенко: «Самолет наш сконструирован инженером П. О. Сухим. Это моноплан с двумя мощными моторами отечественного производства, целиком построен из советских материалов, у него огромный [50] размах крыльев, он обладает большой грузоподъемностью и хорошей устойчивостью.

Под руководством конструктора П. О. Сухого и ведущих инженеров А. Козлова, Н. Фомина, Е. Фельснера десятки инженеров и техников, сотни рабочих трудились над машиной, достойной такого серьезного перелета.

Полетный вес машины свыше десятка тонн, половина из него приходится на горючее, залитое в крыльевые баки. Самолет оборудован новейшими аэронавигационными приборами: авиагоризонтом, вариометром, гиромагнитным компасом и другими.

Экипаж самолета расположен следующим образом: впереди в штурманской кабине находится штурман Марина Раскова. Затем кабина первого пилота и командира корабля Валентины Гризодубовой, за ней в своей кабине второй пилот. Все трое соединены внутренней связью — телефоном и пневмопочтой.

Мы усиленно изучали самолет, мотор, оборудование и все снаряжение. В этом нам немалую помощь оказал коллектив инженеров и техников, построивших машину».

А вот что говорил тогда о своем самолете Павел Осипович Сухой: «Мы хорошо понимали, что кабины в самолете должны быть не только хорошо оборудованными, но и удобными. Штурманскую кабину старались сделать предельно светлой, дающей возможность штурману хорошо видеть местность, над которой пролетает самолет.

В кабине первого пилота помещена обычная приборная доска. Утомленный дальним перелетом летчик может и не заметить, когда кончается горючее в одной группе баков и надо включить баки другой группы. Чтобы предупредить его об этом, в кабине мы поставили особую световую сигнализацию.

Когда наступает очередь вести самолет второму пилоту, ему не надо меняться местами с командиром, просто он берет свой штурвал и ведет машину.

Весь путь экипаж предполагает пройти на высоте тысячи метров, а в одном месте, преодолевая горы, машина должна подняться на высоту 5–6 тысяч метров. Поэтому на самолете установлено наиболее современное кислородное оборудование. Самолет берет кислород на 25 часов полета.

Перелет на большое расстояние заставляет экипаж брать не только повышенный запас горючего, но и специальное [51] снаряжение, увеличенный бортовой и аварийный запас продовольствия. В хвостовой части фюзеляжа мы поместили аварийную радиостанцию с раздвижной мачтой, уложили десятидневный запас продовольствия, посуду, рюкзак с одеждой, оружие, патроны, различное снаряжение, включая лопатку, топорики и другое.

Коллектив инженеров, техников, рабочих ЦАГИ готовил самолет тщательно и вдумчиво. Экипаж Валентины Гризодубовой дал самолету имя «Родина». Это слово выражает мысли и чувства создателей машины: рабочих, инженеров, конструкторов»..

Это было, пожалуй, единственное интервью, которое дал Павел Осипович для печати за всю свою жизнь. Всего лишь штрих его характера, но какой штрих!..

Почти каждый день или ночь летчицы совершали тренировочные полеты. Попутно с летной тренировкой на земле девушки упражнялись в стрельбе из охотничьего ружья и пистолетов. Много занимались аварийной радиостанцией.

Однажды ночью они были в тренировочном полете далеко от столицы. Туман и дым от лесных пожаров сплошь закрывали землю. Обычно, когда взлетали ночью с подмосковного аэродрома, видно было большое зарево московских огней. Здесь же вокруг сплошная темнота. Целую ночь летели над облаками, вне видимости земли. Ориентировались по радиополукомпасу. Расположенная вблизи радиостанция специально для них передавала оперу «Пиковая дама». По ней определяли направление на аэродром. Три раза за ночь звучала «Пиковая дама», вызывая недоумение у ночных радиослушателей. На рассвете та же «Пиковая дама» вывела летчиц к аэродрому.

Подготовка «Родины» подходила к концу. И вот последний тренировочный полет по маршруту Москва — Свердловск — Москва, протяжением около двух с половиной тысяч километров. В последний раз экипаж проверяет материальную часть, оборудование, радиостанцию. Все работает безупречно.

23 сентября правительственная комиссия собралась на решающее совещание. Председателю комиссии метеорологи подали сводку погоды. «На маршруте начинается осенняя беспогодица, долететь до Дальнего Востока будет очень трудно». [52]

Летчицам предложили новые маршруты: до Омска и обратно, до Ташкента и обратно. Расстояние одно и то же, только не по прямой, а по замкнутому кругу. Но летчицы упорно стояли на своем: ФАИ не засчитает рекорд по замкнутому маршруту.

Председатель комиссии уехал в Кремль советоваться. Томительно тянутся минуты. Разрешат или не разрешат перелет? Ровно через полчаса, в 17 часов 15 минут, Гризодубову подозвали к телефону: «Полет разрешен. Но не позже, чем завтра. На этом категорически настаивают синоптики».

Хотя последние дни только и делали, что готовились к перелету, но «завтра» прозвучало все-таки неожиданно. Летчиц уложили спать. Всеми предполетными делами занялись ведущие конструкторы, инженеры, мотористы, техники. Заправляли самолет топливом, еще и еще раз все проверяли: оборудование, снаряжение…

Утром трактор потянул самолет в конец аэродрома, откуда должен был начинаться полет. Вслед за самолетом потянулись машины с почетными гостями, прибывшими проводить самолет, побежали корреспонденты. Все спешили к месту старта. П. О. Сухой, ведущие инженеры тоже здесь. На непроницаемом лице Павла Осиповича все же можно прочесть волнение…

Командир корабля скомандовал: «В самолет!» Экипаж занял свои места. Механик Макаров проверил, хорошо ли штурман закрыла люк, и заставил ее попрыгать на нем, чтобы убедиться, что люк плотно захлопнулся. Раздалась команда: «Запускать моторы!» Оба мотора четко заработали. Гризодубова дала полный газ, машина побежала по взлетной полосе и оторвалась от земли.

24 сентября. Москва. Центральный телеграф. На четвертом этаже комната, заставленная телефонами, телеграфными аппаратами. Здесь разместился штаб перелета во главе с Д. Н. Антоновым и его заместителем П. С. Анищенковым.

Радисты с наушниками, настроив аппараты на волну самолета, ждут первого сообщения Расковой с «Родины».

«Есть!» — сказал один из них и начал прием.

«Широта 50 долгота 40 высота три с половиной тысячи точка Раскова точка Как слышите вопрос Вас слышу отлично точка». [53]

Проверили по карте: самолет в 9.07 пролетел Владимир. Все было в порядке. Но через девять часов, когда самолет прошел Красноярск, связь с экипажем неожиданно прервалась. Что случилось? Причин для прекращения связи может быть очень много. А вдруг самая страшная из них?!

У конструктора самолета, у всех его помощников начались беспокойные дни и бессонные ночи, полные тревог за судьбу экипажа. В штабе перелета в Москве непрерывно выстукивает телеграф, заполняя километры ленты переговоров с Комсомольском-на-Амуре и Хабаровском. Радисты «рыскают» в эфире. Но он молчит. Многочисленными картами увешаны все стены. На картах красные линии — это путь самолета «Родина». Одна из карт, где обрывается красная линия, разбита на квадраты. Люди и самолеты тщательно «прочесывают» всю местность, и наконец приходит радостная весть: «Самолет «Родина» найден!»

Тревожила мысль — а как здоровье экипажа? Москва шлет запрос за запросом. Комсомольск отвечает:

«Гризодубова и Осипенко здоровы, находятся у самолета, Раскова выбросилась на парашюте в юго-западном направлении».

Трудно в необъятной тайге разыскать самолет, но еще труднее найти одного человека в дремучих лесах среди сопок и болот.

Москва передает Комсомольску: «Теперь самое главное — искать Раскову. Все самолеты бросьте на ее поиски».

* * *

Накануне 40-летия перелета я разговаривала с Валентиной Степановной Гризодубовой в ее квартире на Ленинградском проспекте. Ее окна выходят на Центральный аэродром. Валентина Степановна смотрит задумчиво на взлетающий самолет и вспоминает:

«Наша «Родина» была по тем временам замечательной машиной. В шутку летчики называли ее «дамской», потому что в отличие от других самолетов здесь не надо было применять «силовых приемов», все физически тяжелые манипуляции выполнялись с помощью легкого нажатия на различные кнопки. Таким способом, например, выпускалось и убиралось шасси. Сейчас этим никого не удивишь, но тогда это было новшеством. Тогда, в 1938 году, советской авиации было меньше лет, [54] чем сейчас нашей космонавтике. Это была пора авиационной юности, и тогда все было новым, все впервые.

Перелетев через Иртыш, мы попали в густую облачность, началось сильное обледенение. С каждой минутой машина покрывалась все более толстым слоем льда. Что делать? Набираю высоту, машина вырывается из плена облаков, обледенение прекращается, но зато увеличивается расход горючего. А ведь мы летим на дальность, на рекорд. Значит, этот режим полета невыгоден. Случилось так, что вскоре отказали установленные на самолете опытные образцы радиооборудования. Я приняла решение идти курсом 90 градусов, не делая намеченного ранее поворота. Через двадцать шесть с половиной часов мы вышли к Охотскому морю.