Владимир Витвицкий - Книга сновидений

• Название: Книга сновидений
• Автор: Владимир Витвицкий
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Фантасмагория на тему снов, мечтаний, воспоминаний.

---

— Зато у меня такие поллюции! — чуть ли не задушевно сообщила она на языке Вильяма Шекспира и Эркьюля Пуаро, и задумчиво добавила:

— Вам и не снилось…

Что же делать беглому шаману при таком раскладе? Конечно же, стрелять. Снова выстрел, снова грохот, снова разорванный глаз чудовища, на этот раз левый, и многократное отражение от сводов, и круги на водной глади.

— Возможно, ты права, — дозарядив обрез, через некоторое время, не оборачиваясь, заговорил меткий интеллигент. — Я слышал, звери с подобным телоустройством жили в давние времена на далеком юге. Помнишь грозу? Тот ветер был из тех пустынь. Но насколько я помню, они не были хищниками, да и назывались как-то иначе. Кажется, дюгони или ламантины. А вот люди в те времена были показательно черны.

— Может, это карликовый вид? Приспособленный к жизни в пещерах и подземных протоках? Реликтовая форма, дожившая до наших дней? — крепко сжимая весло, нужное теперь больше для удара, чем для гребли, предположила образованная и внимательная к поверхности воды Хейлика.

— Етти? Может, — пожал плечами шаман.

Не надо было ему стрелять. Стрельба в пещерных системах не менее лавиноопасна, чем на заснеженных горных склонах. Но, возможно, тема о поллюциях раззадорила его?

— Слышите? — прислушалась Хейлика к странному, пока что еле слышному, но нарастающему, постороннему в этом подземном царстве воды, темноты и камня, звуку.

— Девятый вал! — ужаснулся предположению Иммуммалли, и с силой загнал обрез обратно в липучки. — Наддали! Налегли! Я вижу свет в конце тоннеля!

Наддали, налегли, но бесполезно — водяной вал, спровоцированный неосторожным выстрелом и по какой-то забытой спилиологической традиции называемый девятым, все равно догнал их. Но перед этим, заслышав шум и спасаясь от беды, несколько ластоногих, но на этот раз молчаливых тварей выскочили из воды, едва не перевернув легкую надувную лодку, и долетев в прыжке до нависающих сводов, ловко прилипли к ним. Увидев это, сплавщики надели дыхательные маски — лодка-то надувная. Вода ударила упругою стеной, но к счастью в ней не было плавуна, опасных для лодки обломков — наводнения не редкость в подземных протоках и давно вымыли из них весь мусор. Но приблизились своды, усилилось движение воды, и двум отважным кормчим пришлось уворачиваться от оплывшей минеральным камнем арматуры.

Однако не подвел шамана его меткий глаз — свет, тот который в конце тоннеля, который спаситель, избавитель, та самая, яркая сегодняшней короткой ночью Луна, вовремя заглянувшая в тоннель. Поднявшаяся вода пробуравила снаружи засыпанный выход, и лодка, подчиняясь перед прорывом свернувшемуся в водоворот течению, выпрыгнула в этом водогрязевом потоке прямо в лунный свет…

— Это… териконики? — громко прошептала Дульцинея, догнав Навигатора на своем быстром коне.

— Нет. Какие-то люди, все в глине, — ответил он, остановившись на краю балки, прорытой предыдущими извержениями.

— Господи, так это же Иммуммалли! — воскликнул подъехавший доктор Пржевальский, присмотревшись и узнав в одной из двух, копошащихся внизу в жидкой глине фигур своего попутчика по электричке. — Узнаешь, Мыкола, обрез?

— Тот самый, — кивнул Навигатор.

— А это кто, в короткой маечке? — продолжил удивляться доктор. — Смотри, Мыкола, это же Хейлика! Помнишь ее?

Но Навигатор, в присутствии Дульцинеи несколько смущенный неожиданным появлением девушки, к которой он еще совсем недавно был неравнодушен, не успел ответить — из потока, с шумом уносящегося по балке вниз, в нескольких метрах от зацепившихся за подмытую акацию людей, вынырнуло нечто большое и непонятное, и заговорило громким гулким голосом, полным, однако, неизбывной печали:

"Медеплавильная уезда печь

Весь день с утра кипящим хлещет солнцем.

Здесь не нужна осмысленная речь,

Коль смысл покоится на глаз горячем донце.

Здесь угольных нарывы пирамид

Угрюмо зреют в глянцевую спелость,

И бабочка чумазая корпит

Над одуванчика тщедушным телом.

У меда жирный вкус подземных копей.

И пчелы — помесь из угля и желтых пуль.

И лишь несходство очень близких копий

Здесь отличает май, июнь, июль"…

— Оооо! Жестокое чудовище… — простонал тот, в ком признали Иммуммалли, — Донер ваттер! — выругался он на вероятно шаманском, непонятном для непосвященных, тайном языке, и покрепче уцепившись за толстую ветвь, всадил в надоедливого декламатора все имевшиеся в обрезе заряды. Тут же доктор — вот что значит образование, поспешно вытащил пакет и, соскочив с коня, проехался на пятой точке к самой воде, к потревоженной людьми и потоком старой акации, и надув этот пакет, хлопнул по нему ладонью. Воздушная волна вытолкнула плотный ковыльный запах прямо в пасть слепой, но непобедимой в своем поэтическом порыве твари, и израненный пулями, но умирающий от травы декламатор перевернулся пузом кверху — его понесла, в ночь и прочь, мутная вода.

— Ге-гей! Иммуммалли! — вскричал Пржевальский. — Что это было? Похоже, ты убил инопланетного поэта?

— Хуже, — узнав сначала голос доктора, а затем и его самого шаман, — я убил словообильного Гомера.

— Вы оба — звери, только что вы убили поэзию в себе! — тонким наблюдением уколола Хейлика обоих.

— А ну, хватит попусту балакать, — вмешался в разговор старых знакомых Папелом, разматывая веревку, — держить лассо!

— Это был териконик, — с уверенностью заявила не только своему жениху Мыколе, но и только что подъехавшему Сказочнику Дульцинея.

— Да, любимая, ты как всегда права. Скорее всего, это и была легендарная водяная лошадь, — отчетливо произнес пока что навигатор, а в недалеком будущем комендантор Мыкола, явно стараясь, чтоб услышала его и та, перемазанная глиной, что карабкается сейчас по склону балки, по брошенной Папеломом веревке.

— Гнусный педофил! — принял участие в обсуждении и Сказочник, слышавший и видевший жестоко расстрелянного шаманом декламатора. — Представляешь, Дульцинея — сидит этакая тварь в подземелье, по ноздри в воде, и во все свои бесстыжие глаза наблюдает за голоногими детьми.

— Да?! — вспомнив детство, а в нем не только голоногость, нахмурилась наездница. — Но я не видела блеска глаз.

— Ооо-ууу! Донер ватер! Ооо-ууу-ооо-ууу!! Мин херц! Ооо-ууу-ооо!!!

Это Иммуммалли, выбравшийся последним, не удержался и прокричал вслед поверженному медицинской хитростью и унесенному течением врагу свои шаманские, только ему понятные заклинания, а возможно даже ругательства.

— Поверь мне, девочка, — накричавшись, или, кто знает — наругавшись, а может — надругавшись, практически — наглумившись, а, в общем-то — отведя душу, обернулся он к Дульцинее, — были глаза, да такие, что не промахнешься.

— А может быть, это был гигантский кальмар? — засомневалась та, которую незаслуженно назвали девочкой. — Таких, но много меньше, почти головастиков, мы иногда вытаскиваем из наших колодцев.

— Кальмары любят холодную и чистую воду, — согласился с ней Пржевальский, — однако гиганты встречаются только в ледовитых океанах.

— Но звидкеля вы, гарные таки? — сматывая веревку, прервал псевдонаучные прения пан Папелом, представитель местной выборной власти, хозяин коней.

— Вы не поверите, — устало заговорила Хейлика Бактер, — мы плыли по этой протоке почти что от самого Мачупукчинска!

— И где ж находится город с таким чудным названием? — из уважения к гостям изменив местному наречию, но путаясь в ударениях, поинтересовался Папелом.

— У ледника, — за измазанных глиной гостей ответил Пржевальский, не спеша влезать на коня, — воды ледника принесли их сюда.

— А что за огни там, недалеко? — кивнув, спросил Папелома Иммуммалли, рассматривая те самые, освещенные внутренним светом окна, редкие по случаю ночи и размеренного образа жизни. — Неужели Гераклион?

— Геркуланум, — перевел на латынь верную, но не совсем точную догадку законспирированный доктор, все еще не спешащий в седло.

— А что блестит там? — махнув рукой в несколько ином направлении, задала свой, женский вопрос Хейлика насчет облепившего ее глинозема, увидев лунную дорожку на спокойной водной глади. — Акватория?

— Ставок, богиня, — вновь оценил стать и красоту вынырнувшей из мутных грунтовых вод Афродиты Пржевальский, — но лучше вам в нем сегодня не купаться. Сегодня в нем полно глины, да и дохлых зверюшек нанесло.

— А что за темная стена? — кивнул на близкие акации шаман, пропустив мимо ушей "дохлую" колкость.

— Это лес из акаций, — ответил на, безусловно, и для него важный вопрос тайный врачеватель. — Вот уже месяц как я наблюдаю за ним издали, а сегодня мы с Мыколой решили посетить его, предварительно точно рассчитав время визита. Но вдруг появился пан Папелом, затем Дульцинея, а с нею Сказочник, который все испортил. А сейчас всплыли и вы.