Лазарь Бронтман - На вершине мира

• Название: На вершине мира
• Автор: Лазарь Бронтман
• Издательство: Бронтман Л. На вершине мира. — М.: Гослитиздат
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1938

Из текста: Пятого мая 1937 года советский самолет, управляемый летчиком Головиным, пролетел над Северным полюсом, закрытым тяжелой шапкой облаков, и вернулся обратно. 21 мая тяжелый четырехмоторный корабль, управляемый Героем Советского Союза Михаилом Водопьяновым, совершил благополучную посадку на Северном полюсе. На борту корабля находились начальник большой советской экспедиции академик Отто Юльевич Шмидт, Герои Советского Союза Спирин, Папанин, Бабушкин, Ширшов, Кренкель, Федоров, механики, радисты. На льду заповедного места была основана советская научная станция. 26 мая на Северный полюс прилетели остальные три четырехмоторные самолета воздушной экспедиции. Флотилия доставила станции десять с половиной тонн различного груза, состоящего из научных приборов, экспедиционного снаряжения и продуктов. Тридцать пять большевиков прожили на Северном полюсе одиннадцать и шестнадцать суток, провели большую серию научных наблюдений, после чего самолеты улетели на остров Рудольфа, а оттуда возвратились в Москву. На льдине осталось четыре человека: Иван Дмитриевич Папанин, Эрнст Теодорович Кренкель, Петр Петрович Ширшов и Евгений Константинович Федоров. Четыре человека провели долгие месяцы в центральной части Полярного бассейна, изучая эти загадочные места, раскрывая вековые тайны центральной Арктики. Весь мир пел славу мужеству и отваге советских героев. Во имя же чего они летели на Северный полюс, во имя чего они остались один-на-один с Ледовитым океаном, что делают большевики в Арктике?

---

В шесть часов вечера Крузе потребовал: «Дайте зону! Сейчас начинаю греть мотор. Через полчаса вылетаю».

Так начался большой летный день. Дальше операция развивалась четко, стремительно и красиво. Купол острова был скрыт в тумане, и мы видели, как из этого тумана вынырнул самолет Головина, пронесся над зимовкой и взял курс на север. Спустя четверть часа зазвучал репродуктор:

— Говорит самолет Алексеева. Пять минут назад над нами пролетел самолет Крузе. Встречайте его. Как дела?

— Головин вылетел к вам. Ждите. Попробуйте связаться с ним, — ответил остров.

Через пару минут мы опять услышали, как Жуков вызывал Головина:

— Алло, самолет Головина! Вас вызывает самолет [200] Алексеева. У нас погода хорошая. Высота облачности 500 метров. Слышите ли вы нас? Отвечайте!

Радиомаяк Рудольфа непрерывно отправлял сигналы в эфир, указывая самолету правильный путь. Мы сидели в рубке, напряженно ожидая посадки Головина и прилета Крузе. Неожиданно над островом раздался гул мотора. Все выскочили из дома. Описав плавный круг, самолет Крузе шел на посадку. Не успели мы пожать руки экипажу, как радист донес:

— Алексеев увидел Головина!

По радиотелефону Жуков сообщал:

— Головин кружит над нами, идет на посадку, сел, бегу навстречу…

Мы радовались мастерству товарищей, хорошей погоде, солнцу. В течение часа со льдины не поступало никаких сведений. Затем на всю рубку прогремел голос Шевелева:

— Алло, остров! Сейчас у нас аврал: перекачиваем бензин. Он какой-то особенно приятный, обладает на редкость вкусным запахом. Будем готовы через час. Работают экипажи обоих самолетов. Горючее сливаем из баков Головина в бидоны, перетаскиваем оные к нашему самолету и опрокидываем в свои баки.

В 23 часа заливка самолета Алексеева закончилась. Пустые баки заполнились полутора тысячами литров бензина. Спустя полчаса Шевелев потребовал зону для Головина. Летчик не хотел терять времени и, сделав свое дело, возвращался на базу. Вновь заработал маяк. Вновь все выбежали из здания и всматривались в светлый горизонт. Вот показалась точка, затем она превратилась в черточку. Уже виден самолет. Ближе, ближе. Слышен гул мотора. Головин планирует [201] и садится. Маяк продолжает работать: Алексеев уже в пути. И вот вновь заговорил репродуктор:

«Алло, алло! Передает самолет Алексеева. Подходим к острову, видим берег. Готовьте ужин, объятия, баню! Примите радиограмму «Правде».

«Последний корабль Северной воздушной экспедиции покидает Центральный район Северного Ледовитого океана. Видны берега архипелага. Скоро остров Рудольфа. Мы возвращаемся, чтобы накопленные знания и опыт, все силы и энергию отдать на благо нашей любимой родины. Мы уверены и твердо знаем, что наша партия, наше правительство, мудрейший из людей, любимый вождь товарищ Сталин пошлют по этому пути десятки, сотни кораблей. Мы будем счастливы, если нам опять окажут доверие и еще раз поручат трудное дело.

Экипаж самолета.»

Последний корабль экспедиции, возвращающийся из далекого воздушного плавания, величественно плыл над островом, описывая широкие круги.

На юг!

В течение следующих дней мы обследовали по радио весь берег материка от мыса Челюскин до Мурманска в поисках снега. Наши самолеты, стоявшие на лыжах, могли опуститься только на снежный аэродром. А снег на Большой Земле почти везде уже стаял. Последняя надежда была на Амдерму. Там кое-где в лощинах еще держался тоненький снежный покров. Однако тревожные [202] вести приходили и оттуда. Начальник рудника сообщил Шмидту, что снег тает, на избранном аэродроме появились плешины. Рабочие рудника на грузовиках привозят снег из других мест и заваливают эти плешины. Через несколько часов приходится привозить снова. Нужно было вылетать, и притом немедленно, иначе мы рисковали остаться на острове отрезанными от земли, ожидая прихода ледокола с колесами. Он мог пробраться сквозь льды и через две недели и через два месяца: все зависело от ледовой обстановки.

Механики уже давным-давно подготовились к старту. В полет отправлялось четыре самолета: тяжелые корабли Водопьянова, Молокова и Алексеева и машина Головина. Самолеты Мазурука задерживались на острове для того, чтобы в любую минуту можно было оказать помощь группе Папанина (ежели она потребуется). Для обслуживания самолетов оставались летчики Мазурук и Козлов.

Тщательно ознакомившись с метеорологическими сводками, Дзердзеевский сообщил, что погода на трассе неважная: придется лететь над облаками, под облаками и в тумане. Но ждать больше было нельзя, 15 июня Шмидт приказал готовиться к старту. Механики еще ночью выехали на аэродром. В восемь часов утра моторы всех самолетов уже работали. Водопьянов вместе с другими командирами обошел весь аэродром и возвратился хмурый, неразговорчивый. Весна добралась и сюда, снег стал рыхлым, липким, отрываться придется с невероятным трудом.

К флагманскому кораблю подошли тракторы и сдернули его с места. Самолет неохотно бежал по склону купола. Увяз в рыхлом снегу и возвратился. [203] Командиры злились. Водопьянов вновь вырулил на старт, снова бросил машину под уклон, она бежала страшно долго и, наконец, оторвалась от проклятого наста. На старт вырулил Молоков. Мы бежали по следам Водопьянова, спускались все ниже, но скорость была явно недостаточна. Стоило самолету встретить маленький бугорок, и стрелка указателя скорости немедленно никла. Когда до обрыва осталось всего 100–150 метров, Молоков повернул машину. Не выдержав чудовищного напряжения, закипели моторы. Пришлось остановиться, открыть капоты, охладить двигатели. Столь же печально окончилась попытка взлететь и у Головина. Алексеев отказался от старта, так как мы стояли на дороге.

Остров был закрыт низкими облаками. Они нависли над нами сплошным непроницаемым шатром. Где-то вверху над облаками кружил флагман. Гул его моторов отчетливо докатился вниз. По радио Молоков сообщил Шмидту о нашей неудаче и рекомендовал флагману лететь одному. Шмидт принял иное решение. Пробив облака, самолет Водопьянова сел на аэродроме, несмотря на всю опасность посадки на перегруженной машине.

Снова все самолеты стояли на стартовой линии. Меж тем, погода ухудшалась. Купол затянуло туманом. Время шло, потихоньку приближался вечер. Мазурук, посланный в разведку, кружил около часа и, вернувшись, сообщил: облачность тонкая, на юге погода улучшается. Собрав летучее совещание командиров, Шмидт высказался за немедленный старт. На этот раз первым должен был вылетать Молоков. Мы разогрели моторы, Молоков мрачно посмотрел на белесую пелену, расстилавшуюся перед [204] его глазами, и молча сел на свое место. Запели моторы. В эту минуту к самолету подбежал Водопьянов.

— Вася, — сказал он чуть извиняющимся и несколько смущенным тоном, — знаешь, я думаю, нужно подождать. Самому взлетать в такую погоду еще ничего, а когда смотришь на других, делается страшно, Подождем, Вася, а?

Молоков улыбнулся.

— Что же, подождем, Миша, — сказал он просто и понимающе. — Я тоже считаю, что лучше подождать.

Страшно усталые, мы задремали. Ритсланд улегся поперек штурманской рубки, я прикорнул рядом с ним, Молоков и Орлов уснули, сидя в пилотских креслах, Ивашина свернулся под бензобаком. Часа через два немного прояснело. Раздалась команда «по самолетам!» Шмидт, окруженный зимовщиками Рудольфа, произнес прощальную речь. Он благодарил жителей острова за прекрасную работу по обслуживанию экспедиции.

Много было тяжелых стартов на протяжении всей северной эпопеи, но этот побил все рекорды. Самолеты снова бежали под уклон, напоминающий знаменитый крутой спуск у Трубной площади в Москве. У берега уклон переходил в обрыв. Нам нужно было во что бы то ни стало взлететь, и Молоков решительно повел машину прямо к обрыву. Легкий толчок — и мы в воздухе. «Провалится самолет или останется в воздухе, — задавал себе вопрос каждый из нас. Если скорость достаточна — полетим, если мала — свалимся в море». Ожидание было довольно нервным. Но скорость оказалась приличной, и машина повисла над морем. Следом за нами взлетели (прыгнули с обрыва) остальные корабли. [205]

Пробив облака, эскадра вышла к солнцу. Сквозь мутную пленку просвечивали море и битый лед. Выше нас — еще один слой облаков, более мощный, но имеющий много разрывов. Флагманский корабль лег на курс, остальные подстроились и шли следом. Стрелка магнитного компаса показывала 180 градусов, курс взят точно на юг. Архипелаг скрыт облаками. То в одном, то в другом месте, пропоров облачную пелену, виднелись вершины островов. Покрытые снегом, они торчали, как сахарные головы. Высота полета росла. Альтиметр показывал 1500 метров. Слева отчеканились дикие зубчатые уступы острова Грили. Вершины гарных хребтов, слагающих остров, напоминали башни старинного замка. Склоны спускались вниз в облака и были подернуты кружевом тумана. Черные тени подчеркивали глубину ущелий.