Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Узбекистан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор книги работал в посольстве СССР в Англии с 1925 по 1943 год, долгое время был послом в Великобритании. Бесценные свидетельства очевидца всей предвоенной и начала военной политической карусели. Особенно рекомендуется тем, кто искренне считает, что злой Сталин отказывался от союза с добрыми демократами, ради дружбы с нацистами.

Н.Стариков

---

Формальный ответ на этот вопрос был очень прост. 31 марта 1939 г. Англия и Франция дали Польше одностороннюю гарантию ее целостности и независимости. 6 апреля того же года заявлением польского министра иностранных дел Бека эта односторонняя гарантия была превращена в двухстороннюю с тем, что в дальнейшем между Польшей и Англией будет подписан формальный пакт взаимопомощи (между Польшей и Францией такой пакт уже существовал). Действительно, 24 августа 1939 г. Польша и Англия заключили подобный пакт. Таким образом, 1 сентября 1939 г., когда гитлеровская Германия напала на Польшу, Англия и Франция, в соответствии с буквой и духом названных соглашений, должны были бы немедленно и безоговорочно с оружием в руках выступить на защиту своего союзника…

Должны были бы! Но тут-то как раз и начинали обнаруживаться те подводные камни, которые толкали внешнюю политику Англии и Франции с пути разума и чести на путь глупости, лицемерия и предательства. Я подробно рассказывал, как упрямый саботаж со стороны правительств Чемберлена и Даладье воспрепятствовал заключению накануне войны тройственного пакта взаимопомощи между СССР, Англией и Францией — единственной меры, которая могла воспрепятствовать гитлеровской агрессии, предупредить нападение Германии на Польшу. Я рассказывал также о безумной политической слепоте и легкомыслии «правительства полковников» в Варшаве, хвастливо заявлявшего, что ему не нужна помощь СССР для защиты от гитлеровской Германии. Вот почему первой мыслью английского и французского премьеров при получении известий о грозных событиях в Польше, мыслью, которая, конечно, не высказывалась открыто, но которая доминировала над их сознанием, было: а нельзя ли как-либо уклониться от выполнения: данных Польше обязательств? Я прямо говорю о наличии такой мысли у Чемберлена и Даладье, потому что, как мы это скоро увидим, их действия в течение последовавшего затем месяца являлись точным воплощением ее на практике.

Формально события развертывались так: 1 сентября в 9 часов 40 минут английский и французский послы в Берлине вручили германскому министру иностранных дел Риббентропу заявление своих правительств, сущность которого сводилась к ультиматуму: если Германия немедленно не прекратит военных действий и не эвакуирует из Польши свои войска, Англия и Франция выполнят договорные обязательства в отношении Польши.

За 12 часов до этого, вечером 31 августа, Муссолини, который официально еще оставался «нейтралом», предложил урегулировать германо-польский конфликт путем посредничества: должна была спешно собраться «конференция пяти» (Германия, Италия, Англия, Франция и Польша) и разрешить спорные вопросы за зеленым столом. Итальянскому диктатору явно мерещился новый «Мюнхен». Чемберлен и Даладье ухватились обеими руками за предложение Муссолини и стали затягивать выполнение своих обязательств перед атакованным союзником. Именно поэтому они в течение 54 часов после нападения Германии на Польшу не объявляли ей войны. По всей вероятности, они ждали бы и дольше в надежде «мюнхенским» путем разрешить германо-польский конфликт. Но тут расчеты умиротворителей спутал Гитлер. Он потребовал в качестве предпосылки для «конференции пяти» аннулирования англо-французского ультиматума от 1 сентября. Чемберлен и Даладье на это не решились: уж слишком высоко поднялась в их странах волна гнева и негодования против гитлеровской агрессии. В результате попытка Муссолини провалилась. Война пошла дальше своим железным шагом.

Сведения об этих закулисных ходах и контрходах проникли в печать и политические круги. Они вызвали в массах сильное волнение. Это волнение нашло чрезвычайно яркое отражение на вечернем заседании палаты общин 2 сентября.

После того как Чемберлен скучно и монотонно рассказал о том, что английское и французское правительства еще не получили от Гитлера ответа на свой демарш от 1 сентября и что они не могут признать нарушения односторонним актом статуса Данцига, установленного Версальским договором, со скамьи лейбористской оппозиции стремительно вскочил Артур Гринвуд. Он временно выполнял обязанности лидера оппозиции и сейчас находился в состоянии чрезвычайного возмущения.

В этот момент со скамьи консерваторов, где тоже чувствовалось большое напряжение, депутат Л.Эмери, обращаясь к Гринвуду, крикнул:

— Говорите от имени Англии!

Л.Эмери был ярый империалист и реакционер, но считал, что верность данному слову является делом национальной чести Англии. Он был не меньше Гринвуда возмущен медлительностью Чемберлена в выполнении обязательств перед Польшей и хотел, чтобы Гринвуд сейчас выступал не только как представитель партии оппозиции, но и как представитель всей нации. Палата выразила Л.Эмери шумное одобрение.

— Я должен выразить крайнее изумление, — начал Гринвуд, — что наши обязательства в отношении Польши не вступили в действие еще вчера… Палата потрясена сообщением премьер-министра… Как?! Акт агрессии совершен 38 часов назад, а мы до сих пор молчим!.. Сколько времени еще Англия будет медлить?.. Каждая минута сейчас означает потерю тысяч жизней, угрозу нашим национальным интересам, самим основам нашей национальной чести. Ждать больше нельзя. Жребий брошен.

Скамьи оппозиции выразили бурное одобрение оратору, а на скамьях консерваторов многие не скрывали своего удовлетворения. Гринвуд выразил то, что чувствовала в этот критический момент нация, и его слова стали историческими.

Чемберлен был смущен, пытался оправдываться, ссылаясь на трудности телефонных переговоров между Лондоном и Парижем, он в конце концов вынужден был дать обещание, что не позже завтрашнего утра правительство сообщит народу вполне определенное решение[147].

Результатом описанной сцены, а также всевозраставшего негодования масс было то, что в воскресенье 3 сентября в 9 часов утра английский посол в Берлине Н.Гендерсон вручил германскому правительству ноту, в которой заявлялось, что если в течение двух часов не последует согласия Гитлера на вывод немецких войск из Польши, Англия объявит Германии войну. Аналогичный демарш сделал и французский посол в Берлине с той лишь разницей, что срок французского ультиматума истекал не в 11, а в 5 часов дня 3 сентября.

Гитлер, конечно, оставил «финальное обращение» Англии и Франции без ответа, и в 11 часов 15 минут утра Чемберлен в кратком выступлении по радио вынужден был объявить о состоянии войны между обеими странами.

В то же утро происходило заседание парламента. Премьер-министр был подавлен. Голос его звучал глухо и с надрывом.

— Это печальный день для всех нас, — говорил Чемберлен, — но ни для кого он так не печален, как для меня. Все, ради чего я работал, все, на что я надеялся, все, во что верил на протяжении моей общественной деятельности, все это лежит сейчас в руинах.

Я сидел на своем месте в галерее для послов и думал: «Ты только пожинаешь плоды своей собственной глупости и злокозненности. Колесница справедливости медленно движется, но все-таки движется, и сейчас ты топал под ее колесо. Жаль только, что за твои преступления расплачиваться придется широким массам народа».

Гринвуд от имени лейбористской партии обещал правительству полную поддержку в борьбе против гитлеровской Германии. То же сделал Арчибальд Синклер от имени либеральной партии. Ллойд Джордж заявил, что, хотя в прошлом он часто критиковал внешнюю политику правительства, теперь, в создавшейся обстановке, он считает своим долгом помочь ему довести войну до конца.

На этом заседании выступил также Черчилль. Он предостерегал от легкого отношения к войне.

— Мы не должны недооценивать, — говорил он, — тяжести стоящей перед нами задачи или суровости предстоящих нам испытаний… Мы должны ожидать многих разочарований и многих неприятных сюрпризов, однако мы можем быть уверены, что Британская империя и Французская республика достаточно сильны для того, чтобы справиться с разрешением возникшей перед ними проблемы[148].

В заключение единственный в палате коммунист Галлахер заявил, что он желает быстрого и полного разгрома нацистского режима как единственного пути к установлению длительного мира на земле.

Я внимательно наблюдал за всем, что происходило на этом историческом заседании палаты общин, и в голове у меня все время вертелась мысль: «Чемберлен и Даладье провалились на экзамене по предупреждению войны, как-то они выдержат экзамен по выполнению по крайней мере своих обязательств перед Польшей?» Ждать пришлось недолго.

Теперь нам точно известно, что Гитлер бросил на Польшу 57 своих лучших дивизий (в том числе 8 механизированных), что германская авиация, громившая польские города, насчитывала 2000 наиболее совершенных по тому времени машин, что огромное количество танков, броневиков и артиллерийских орудий стремительно обрушилось на польские земли. Этому страшному удару Польша могла противопоставить лишь 31 дивизию (в том числе только 2 механизированные бригады), 800 самолетов, из которых лишь около половины относились к современным типам, довольно скромное количество артиллерии и совсем небольшое количество танков. Правда, у Польши имелось 11 бригад кавалерии, но что они могли сделать против танков и броневиков?[149]