Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Издательство: Узбекистан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор книги работал в посольстве СССР в Англии с 1925 по 1943 год, долгое время был послом в Великобритании. Бесценные свидетельства очевидца всей предвоенной и начала военной политической карусели. Особенно рекомендуется тем, кто искренне считает, что злой Сталин отказывался от союза с добрыми демократами, ради дружбы с нацистами.

Н.Стариков

---

Гесс пилотировал самолет сам. Приземлился, вернее выбросился на парашюте, в Шотландии, около имения герцога Гамильтона, с которым, видимо, раньше встречался в Германии. Киркпатрик, работавший до войны советником в британском посольстве в Берлине, опознал Гесса. Киркпатрик и Саймон, по поручению британского правительства, опросили Гесса и пытались выяснить, зачем он прилетел в Англию и по чьему поручению он это сделал. Гесс заявил, что никто в Германии ему ничего не поручал, что Гитлер даже не имел никакого представления о его намерении, что он прилетел по собственной инициативе и исходя из собственных соображений.

Гесс считает, что Германия непобедима, что продолжение войны грозит Англии страшным кровопролитием, голодом (из-за блокады) и полным разгромом. С другой стороны, война нанесла болезненные раны и Германии. Он был в Гамбурге и видел опустошения, произведенные там налетами британской авиации. Гесс не понимает, почему две крупнейшие «нордические» державы, оплоты цивилизации, должны разрушать друг друга. Черчилль — поджигатель войны, ему это все равно, но Гесс не сомневается, что в Англии имеются более здравомыслящие люди, за которыми пошел бы английский народ, если бы они сказали ему правду. В числе таких здравомыслящих людей Гесс считает герцога Гамильтона, поэтому он и направился к нему. Гесс назвал еще нескольких человек, которые, по его мнению, относятся к категории здравомыслящих, но кого именно, мне не удалось узнать.

Чего хочет Гесс? По его словам, он больше всего хочет примирения между Германией и Англией. На какой базе? Примерно на такой: за Англией остается ее империя, а Германии предоставляется свобода действий на континенте Европы. Договор о таком разделе мира мог бы быть заключен сроком на 25 лет. Разумеется, предпосылкой для англо-германского соглашения должно быть устранение правительства Черчилля и создание «подлинно британского» правительства.

Отношение английской прессы к Гессу прошло через ряд фаз. Сначала — в статьях и информации, появившихся 13 мая, — его изображали как «искреннего», «честного» человека, доброго семьянина и почти «идеалиста» нацистского толка. Он-де по глубокому убеждению ненавидит СССР и потому-де осуждает Гитлера за «умиротворение» большевиков. Нашлись борзописцы, которые стали превозносить Гесса как «великого обращенного», что-то вроде современного Будды или Святого Франциска (Уорд Прайс в «Дейли мэйл»). В последующие дни газеты забили отбой, но все-таки продолжали еще высоко расценивать Гесса и его миссию. Затем, к концу мая, акции Гесса сильно упали, и о нем стали писать и говорить, как о видном представителе «той же бандитской клики», которая ввергла мир в катастрофу. Сообщали также, что Гесс интернирован как военнопленный и останется в заключении вплоть до конца войны.

В чем было дело? Насколько мне известно, в связи с прилетом Гесса за кулисами британской политики началась борьба. Черчилль, Иден, Бевин и вообще все лейбористские министры сразу же высказались решительно против ведения с ним или через него каких-либо переговоров о мире с Германией. Однако нашлись среди министров люди типа Саймона, которые при поддержке бывших «кливденцев» считали, что следует использовать столь неожиданно представившийся случай для установления контакта с Гитлером или по крайней мере для зондажа о возможных условиях мира. В конечном счете победил Черчилль. Немалую роль сыграло волнение в массах, вызванное прилетом Гесса. Происходившая за кулисами борьба нашла свое отражение и в печати.

Победу Черчилля можно только приветствовать, но остается неясным вопрос: кто же такой Гесс? Закамуфлированный посланец Гитлера или психопат-одиночка? Или представитель какой-либо группировки среди нацистской верхушки, обеспокоенной перспективами слишком затянувшейся войны?»

С тех пор, как были написаны приведенные строки, прошло немало времени. За минувшие годы было опубликовано много документов, мемуаров, монографий и исследований, относящихся ко второй мировой войне, однако точного ответа на вопрос о том, кто же такой был Гесс, до сих пор нет.

Черчилль в своих военных мемуарах высказывает мнение, что прилет Гесса был результатом его собственного «волеизъявления», то что корни этого акта надо искать в области психопатологии[179]. Начальник контрразведки гестапо Шелленберг в своих воспоминаниях утверждает, что Гитлер не давал Гессу никаких указаний и даже ничего не знал о его планах[180], Киркпатрик придерживается примерно той же точки зрения[181]. Однако советский ученый А.М.Некрич пишет:

«На Нюрнбергском процессе произошел любопытный эпизод, на который не было обращено достаточного внимания. 31 августа 1946 г. Гесс заявляет на заседании Трибунала, что он желает под присягой сообщить, что случилось с ним во время пребывания в Англии. «Весной 1941 года…», начал Гесс. Но тут он был прерван председателем Трибунала, англичанином лордом Лоуренсом. Быть может, история еще не сказала своего последнего слова о «миссии Гесса»[182].

Как бы то ни было, но не подлежит сомнению одно: все основное и существенное о полете Гесса советскому посольству было известно уже тогда, весной 1941 г. Последующие годы к этому прибавили лишь различные уточнения и детали второстепенного порядка.

Часть седьмая. Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз

22 июня 1941 г.

Суббота 21 июня была жарким и солнечным днем. В Лондоне такие бывают не часто. Поэтому сразу же после окончания работы в посольстве, в час дня, мы с женой уехали в Бовингдон.

— Какие новости? — спросил меня Негрин, пожимая руку.

Я пожал плечами:

— Пока ничего особенного, однако атмосфера предгрозовая… В любой момент можно ждать бури.

Я имел в виду сведения, пророчества, слухи о предстоящем «прыжке» Гитлера на Восток, против СССР, которыми Запад жил в течение предшествующего месяца.

Переодевшись в легкий летний костюм, я пошел бродить по саду, окружавшему дом Негрина. Посидел на скамейках, повалялся на ярко-зеленой траве, подставляя лицо лучам теплого солнца. И земля, и воздух были полны пьянящими запахами созревшего лета, и я их жадно вдыхал с радостью, с наслаждением, стараясь не думать о грозных опасностях момента…

Разум говорил мне — и я об этом уже не раз давал знать в Москву, — что нападение гитлеровской Германии близко, вот-вот за углом, но сердцем как-то не хотелось в это верить. Лежа в тот памятный день на траве, я думал:

— Неужели завтра, послезавтра война?.. Неужели гитлеровские орды бросятся через нашу границу?.. Неужели фашистские бомбы обрушатся на наши города?.. Неужели десятки и сотни тысяч советских людей обречены на жестокую смерть под ударами врага?.. Ах, если бы всего этого можно было избежать!..

Вдруг меня позвали к телефону. Звонил секретарь посольства из Лондона: Стаффорд Криппс хочет меня немедленно видеть. Криппс, бывший в то время британским послом в СССР, в начале июня приехал в Англию для консультации со своим правительством. Раза два он был у меня, говорил, что его работа в Москве никак не может наладиться и что он собирается уходить со своего поста. Зачем сейчас я так экстренно понадобился ему? Это сразу насторожило меня.

Час спустя я был уже в посольстве. Криппс вошел ко мне сильно взволнованный.

— Вы помните, — начал он, — что я уже неоднократно предупреждал Советское правительство о близости германского нападения… Так вот, у нас есть заслуживающие доверия сведения, что это нападение состоится завтра, 22 июня, или в крайнем случае 29 июня… Ведь вы знаете, что Гитлер всегда нападает по воскресеньям… Я хотел информировать вас об этом.

После того как мы обменялись краткими репликами по поводу сообщения Криппса, он прибавил:

— Разумеется, если у вас начнется война, я немедленно же возвращаюсь в Москву.

Когда Криппс ушел, я сразу же отправил в Народный комиссариат иностранных дел шифровку-молнию о его сообщении. Потом опять вернулся в Бовингдон — к загородной тишине, к тенистому саду, к запахам лета, но в голове еще острее, чем раньше, стоял неотступный вопрос: «Неужели завтра война?»

Ночь я спал неспокойно, а в 8 часов утра 22 июня снова раздался звонок из посольства. Страшно взволнованный советник К.В.Новиков быстро-быстро говорил:

— Вы слышали английское радио?.. Гитлер сегодня рано утром напал на Советский Союз!.. Немцы перешли границу, бомбят наши города… Идут бои… Есть жертвы…

«Началось!.. — мелькнуло в голове. — Что-то будет?»

Негрин и все обитатели его дома были уже на ногах, полуодетые и крайне возбужденные. Тут же у телефона, вспыхнул горячий обмен мнениями по поводу сенсационной новости и открывающихся впереди перспектив. Потом мы с женой спешно переоделись и сели в машину. По дороге от Бовингдона до Лондона я обдумывал свои ближайшие практические шаги, а когда мы прибыли в посольство, секретарь рассказал, что только что звонили от Идена: министр иностранных дел желал меня видеть у себя в 12 часов дня. Около 11 часов по советскому радио было сообщено, что в полдень выступит с заявлением по радио нарком иностранных дел. Я позвонил Идену и, сославшись на это обстоятельство, просил его принять меня после речи В.М.Молотова. Тот охотно согласился, и фактически мое свидание с британским министром иностранных дел состоялось около часу дня.