Дмитрий Волкогонов - Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.

• Название: Ленин. - Политический портрет. - В 2-х книгах. -Кн. 2.
• Автор: Дмитрий Волкогонов
• Жанр: Политика
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00906-9(ACT) 5-7020-0866-9 (Новости)

В российской истории, кажется, нет человека, о котором было бы известно столько, сколько о Ленине. Но это чистейшая иллюзия, потому что в действительности о Ленине известно на удивление мало. Слишком многое искажалось, еще больше - утаивалось, слишком многие факты могли пролить на личность "вождя революции" неожиданный свет, а потому замалчивались. Книга Волкогонова представляет для современного читателя огромный интерес, так как в работе над нею автор, допущенный к суперсекретным партийным архивам, использовал уникальные документы, впервые предстающие перед читателем...

---

Конечно, эти строки писались в поддержку Сталина в период жестокой междоусобной борьбы в партии, но они не лишены правдоподобности. Пока не произошла стычка из-за Крупской, Ленин вполне полагался на Сталина.

Ленин часто поручал Сталину проверку или исполне­ние „карательных" распоряжений по линии ЧК. Даже буду­чи тяжелобольным, Ленин не оставлял своей навязчивой идеи: „Очистить Россию надолго". Сохранилась собствен­норучная записка Ленина, набросанная химическим каран­дашом и адресованная Сталину, в которой вождь задает вопросы генсеку, дает советы, как поступить с остающими­ся на воле меньшевиками, кадетами, эсерами, другими „злейшими врагами большевизма".

Сталин в тридцатые годы воспользуется советами Лени­на, но весьма своеобразно. Он будет высылать не сотни людей, а миллионы, и не за границу, а на окраины гигант­ской страны в бесчисленные лагеря. Генсек очень многому научится у Ленина. С тех пор как в мае 1918 года Ле­нин подписал назначение Сталина руководителем продо­вольственного дела на юге России с облечением наркома „чрезвычайными правами", он привык всю свою дальнейшую жизнь ничем не ограничивать своих решений: ни пра­вом, ни моралью, ни элементарными человеческими чувства­ми сострадания, жалости, сочувствия.

Можно даже сказать, что Сталин олицетворял полночь жуткой эпохи.

Именно Сталину принадлежит пионерство в создании подразделения по политическим убийствам за рубежом. „Помог" в этом Троцкий. За ним долго охотились, но никак не могли поставить смертельную точку. Изгнанник „обнаг­лел". Мало кто знает, что в июне 1937 года Троцкий при­шлет из Мексики телеграмму в Москву, где будет всего три предложения:

„Политика Сталина ведет к окончательному, как вну­треннему, так и внешнему, поражению. Единственным спа­сением является радикальный поворот в сторону советской демократии, начиная с открытия последних судебных про­цессов.

На этом пути я предлагаю полную поддержку.

Троцкий".

Троцкий еще в 1937 году надеялся на возможность при­мирения со Сталиным! Однако Сталин был непреклонен, и резолюция на телеграмме не оставляет сомнений в его наме­рениях: „Шпионская рожа! Наглый шпион Гитлера! И.Ста­лин". Тут же, ниже, угодливо поставили свои подписи Мо­лотов, Ворошилов, Микоян, Жданов.

В этот же день Сталин отдал распоряжение форсиро­вать операцию по "ликвидации Троцкого", которая завер­шится лишь в августе 1940 года.

Когда Троцкого все же убьют, Сталину на другой день принесут из „Правды" статью „Смерть международного шпиона", посвященную смерти изгнанника. Сталин согла­сится с ее содержанием, но собственноручно сделает не­сколько кратких, но в высшей степени многозначительных вставок. Вот они, характеризующие Троцкого: „организатор убийц", „он учил убийству из-за угла", „Троцкий организо­вал злодейское убийство Кирова, Куйбышева, Горького", „с печатью международного шпиона и убийцы на челе".

Человек, лично организовавший это очередное (среди миллионов других) убийство, обвиняет в убийствах других! Навязчивая идея убийства становится стереотипом мышле­ния диктатора. Это качество было не врожденным, а при­обретенным в процессе кровавой большевистской практики.

Соратник Ленина еще в ленинские годы „выковал" в себе черты абсолютного диктатора. Ленин по образованию был юрист-адвокат, но действовал больше как прокурор. Эта черта — „прокурорское", обвинительное мышление — сформировалась и у Сталина, явно под влиянием Ленина.

Спустя десятилетие после смерти Ленина, когда Сталин стал абсолютным диктатором в стране, каждый его шаг (не рассчитанный на пропагандистское восприятие) несет следы ленинского стиля. Давайте откроем „Журнал регистрации отправлений документов с резолюциями Сталина". Их мно­жество, но все они — ленинские по духу. Правда, отлича­ются простоватостью.

От кого документ Резолюции т. Сталина

„От Фриновского о пред­седателе Калмыцкого

ЦИКа Хомутинникове".

„т. Фриновскому. Если Хомутинников является кандидатом в Верховный Совет, его не сто­ит сейчас арестовывать (с ним можно расправиться после вы­боров). Если же кандидат — арестовать через две недели". 6.12.37.

"Записка Ежова. Прото­кол допроса Ланда".

„тов. Смирнову (ПУР), Игоденко. Обратите внимание на пока­зания Ланда. Видимо, все лица отмеченные (за исключением Мерецкова) являются мерзавца­ми". 17.12.37.

„От Ежова и Берии об из­менении порядка репрес­сирования жен врагов на­рода".

„Аношин из Энгельса — Берии. О неблагополу­чии с руководством НКВД в республике Не­мцев Поволжья (нарком Рессин)".

„тт. Ежову, Берия. Правильно". 11.10.38.

„Тов. Берия. Указание Сталина арестовать Рессина. Поскребы­шев". 15.11.38.

„От Пономаренко Молотову, Берии. О недостат­ках и извращениях в ра­боте органов НКВД Бело­руссии".

"Записка Берии о шпион­ской группе Рохлина".

„Молотову, Берии, лично. Нуж­но очистить от грязи белорус­ские органы НКВД; такой грязи немало во всех других респу­бликах и областях". 18.12.38.

„Т-щу Берия. Рохлин — давно известная мне сволочь. Я еще год назад говорил Багирову о необходимости изъятия Рохли­на. Странно, что Рохлин аре­стовывается с таким запоздани­ем".

У Ленина в канцелярии не вели подобного журнала. Но его скупые резолюции, заметки и телеграфные указания по стилю очень, очень схожи с творчеством своего „ученика". Достаточно вспомнить ленинские лаконичные указания Цю­рупе: „Я предлагаю заложников не взять, а назначить пои­менно…", нужен „беспощадный военный поход на деревен­скую буржуазию"; в Выксу, Ведерникову: „Превосходный план массового движения с пулеметами за хлебом…"; Г.Е.Зиновьеву: „Надо поощрять энергию и массовидность терро­ра…"; С.П.Середе: „Очистить полностью все излишки хле­ба…"; Харлову: „Составьте поволостные списки богатейших крестьян, отвечающих жизнью за правильный ход работы по снабжению хлебом…"; Ливенскому исполкому:"…повесить зачинщиков из кулаков…"; Пайкесу: „Расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая…"; Е.Б.Бош: „Сомнительных запереть в концентрационный ла­герь…". Или в записке Сталину и Уншлихту предлагает ужесточить борьбу с расхитителями: „Поимка нескольких случаев и расстрел…"

Социальная методология Ленина и его последователя основана на неограниченном насилии. В политическом по­черке Сталина видно много ленинского: уверенность в себе, убежденность в безгрешности, абсолютная вера в универ­сальность диктатуры пролетариата, пренебрежение к лю­дям, готовность оперировать „массами", осторожность и ко­варство, беспощадность. Духовным отцом Сталина был Ле­нин, хотя во внешних привычках это были очень разные люди. Например, Ленин не любил своих портретов. Для Сталина это было необходимостью. Ленин питал слабость к языковым словарям и обычно листал их перед сном. Ста­лин, ложась в постель, клал на прикроватную тумбочку стопку учебников, монографий, сценариев, которые он дол­жен был просмотреть и определить их судьбу. Так, в ста­линском фонде на многих книгах и сценариях, ждавших своего опубликования или постановки, видны безапелляционные резолюции вождя. Они есть, например, на сценариях фильмов „Суворов", „Великое зарево", „Выборгская сторона", „Александр Невский", „Минин и Пожарский", „Покушение на Ленина", „Щорс", „Первая Конная" и многих других. Как может убедиться читатель, не всем сценариям было сужде­но материализоваться в фильмах.

Ленин был воздержан в отношении к спиртному (лю­бил только хорошее пиво). Сталин употреблял и водку, и коньяк, и грузинское вино, к концу жизни отдав предпочте­ние только вину.

Оба вождя не имели близких друзей в дни своего апо­гея. Возможно, это закономерность. Кто может быть рав­ным в дружбе с вождем или диктатором? Моральные скрепы дружбы не выносят иерархических отношений, в них не бывает ни благодетелей, ни должников. Кто мог вести себя так с Лениным и особенно со Сталиным?

Н.И.Бухарин пытался спасти себя, направляя бесконеч­ные письма Сталину, именуя его „дорогой Коба" и подписы­ваясь: „твой Бухарин". Переписка была односторонней: Бу­харин просил, унижался, топтал себя, превозносил Кобу, но это его не спасло. Бухарин был прав, подписываясь: „твой". Сталин смахнул его со стола жизни, как хлебную крошку.

Ленин в личных отношениях с близкими людьми не был жестоким человеком. Он был жестоким идеологически, политически, философски. В отношении того же Сталина он проявлял заботу о его здоровье, питании, квартире, отды­хе. И, думаю, делал это искренне, как и в отношении дру­гих. Так, сохранилось несколько записок по поводу улучше­ния жилищных условий Сталину. Вот одна из них, адресо­ванная Енукидзе:

„Нельзя ли ускорить освобождение квартиры, намечен­ной Сталину? Очень прошу Вас сделать это и позвонить мне…" Когда Сталину собирались сделать небольшую операцию, Ленин шлет письмо лечащему врачу Сталина В.А.Обуху: