Неизвестен Автор - Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)

• Название: Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

5 сентября. Устье Финского залива, идет зарядка. Титков записал последние известия и передал их по отсекам. Погрузились, идем на глубине. Всплыли в 22 часа и через час срочно ушли под воду. Корабли финского дозора освещают прожектором залив. Мы немного попали в луч прожектора. Идем на глубине.

6 сентября. Идем в Финском заливе на глубине... проходим район Хельсинки. В 6 часов 15 минут взрыв вблизи борта. Взрыв сильный. В отсеках вышло из строя много ламп освещения. В центральном отсеке слетели на палубу часы... Сгорели предохранители на станции гирокомпаса... В 7.50 снова два взрыва такой же силы. Перед взрывом слышал шуршание минрепа о борт подводной лодки... В 10.45 еще три сильных взрыва такой же силы. Все время идем на одной и той же глубине... Комиссар говорит, что удачно избрали глубину хода подводной лодки: шесть раз подрываемся на антенных минах - и пока все хорошо. В 16 часов слышен шум винтов катера с левого борта, он пересек нам курс, и на правом борту по курсовому углу 135 градусов шум катера исчез. В 16.30 приготовили систему регенерации воздуха и в 18 часов пустили. Слышно шуршание минрепов о правый борт, но взрыва нет, очевидно, не антенные. В 22 часа 10 минут сели на банку Кальбодагрунд, но через 10 минут снялись и сразу же ушли под воду..."

Эта лаконичная запись, лишенная каких бы то ни было эмоций: "сели на банку... но через 10 минут снялись",- вызывает у меня и сейчас, сорок лет спустя, искреннее восхищение олимпийским спокойствием автора дневника.

Беда севшего на мель корабля может быть понятна до конца только морякам. В мирных условиях попавший на мель корабль, если удастся снять его с мели, ставят в док для осмотра и ремонта. Корабль любит глубину и не терпит мелей и банок. История мореплавания пестрит подобными несчастными случаями, зачастую кончавшимися гибелью кораблей.

Представьте себе нашу досаду: после такого успешного похода беспомощно сидеть на мели под самым носом у врага и ждать, когда тебя обнаружат, а затем расстреляют как мишень на учебных стрельбищах...

Мы собирались всплыть, когда почувствовали толчок.

- Полный назад,- скомандовал я, вбегая в центральный пост.

Мне казалось, что мы натолкнулись на затонувшее судно. Машины работали на задний ход.

- Отклонение от курса всего на два градуса,- слышу голос Петрова,- мы, очевидно, на банке Хельсинки-Моталло.

- Проклятая американская техника - гирокомпас,- ворчит Луганский.

- Продуть балласт,- командую Крастелеву.

Лодка всплывает. Быстро поднимаюсь на мостик. Море - полный штиль, видимость - десять - двенадцать кабельтовых, никаких кораблей. Тишина, только вокруг нас расплесканный на воде серебристый свет от тонкого серпа старой луны.

Балласт продут, но "Л-3" крепко сидит на мели. Положение, видимо, безнадежное. Неужели все потеряно? Нужно действовать энергично. Не теряя ни секунды.

- Стоп, машины! Лево на борт!.. Машины, полный вперед! - кричу в центральный пост.

С шумом заработали электромоторы. Винты с ревом дробят воду. Но лодка ни с места. Бросаю взгляд в сторону Хельсинки - город должен быть чуть левее носа "Л-3", но ничего разглядеть не могу: затемнение.

- Боцмана с лотом наверх, измерить глубину в корме и у носа. Стоп машины, прямо руль!

Чтобы сдвинуть лодку хотя бы немного влево,- сам не знаю, почему не вправо, но интуитивно чувствую, что сели мы на банку правым бортом,- отдаю новое приказание:

- Лево на борт! Правая машина - полный вперед, левая - средний назад.

Но лодка продолжает сидеть на банке, сдвинув нос всего на два градуса влево. Наблюдатель с левого борта старшина Земин докладывает:

- Товарищ капитан второго ранга, слева на курсовом угле десять градусов силуэт корабля.

- Прекрасно, товарищ Земин.- Стараюсь казаться спокойным, а на душе кошки скребут.

Оборачиваюсь и вижу медленно идущее судно. Его едва можно рассмотреть. Серое на сером фоне, похоже, что невоенное - это уже лучше. На мачте корабля замигал клотиковый огонь: сыплет морзянку. Возможно, дает нам опознавательные или отвечает какому-либо своему кораблю, которого мы не видим. Рулевой Андрущак держит уже наготове "фонарь Семенова", луч света этого фонаря можно увидеть только в узком секторе обзора.

- Отставить фонарь,- командую рулевому сигнальщику,- запишите лучше сигналы. Возможно, пригодятся. Может быть, они принимают нас за рыбачий бот с выключенными огнями!

А сам думаю о пушках "Л-3". В случае чего, будем драться до последнего. Судно продолжает подавать сигналы, но мы не отвечаем.

- Оба орудия к бою!

Дубинский со своими людьми уже в боевой рубке.

- Приготовить станковый и ручной пулеметы! Пистолеты и гранаты на мостик.

Громкий голос Настюхина:

- Глубина у кормы три с половиной метра, в носу - двенадцать.

- Стоп электромоторы, прямо руль.

- Товарищ командир,- раздается голос Земина,- силуэт корабля скрылся в западном направлении.

Как гора с плеч...

- Приготовить оба дизеля, заполнить носовую группу цистерн,- командую Крастелеву.

За счет дифферента на нос корма заметно приподнялась. Даю обоими дизелями средний - подлодка вся дрожит, но не двигается с места. Чувствую, что мой голос срывается на крик:

- Оба дизеля на самый полный вперед!

Что ж, если и этот ход не поможет, тогда...

Невольно вспоминаю, как погибла на минах в этом районе подводная лодка "Л-2" под командованием моего друга Александра Петровича Чебанова... "Л-2" осенью сорок первого года шла в отряде кораблей капитана 2 ранга Нарыкова, направляющихся на полуостров Ханко. Попав на недавно выставленное противником минное поле, отряд понес потери. Всего за несколько дней до этого выхода в море штурман "Л-2" поэт Алексей Лебедев писал своей жене:

Переживи внезапный холод,

Полгода замуж не спеши.

А я останусь вечно молод

Там, в тайниках твоей души.

А если сын родится вскоре,

Ему одна стезя и цель,

Ему одна дорога - море,

Моя могила и купель.

Что это? Предчувствие? Случайность? Нет. Вероятнее всего, неистребимая любовь к морю. Даже когда оно грозит непоправимой бедой.

Слышу за своей спиной ликующий голос штурмана Петрова:

- Товарищ командир, лодка имеет ход.

Но я уже и сам почувствовал это: "Л-3" скользит по грунту, обдирая днище, с шумом и треском, ныряя носом на глубину.

- Товарищ командир,- Тревожным голосом докладывает Земин,- силуэт корабля слева.

Час от часу не легче!

- Стоп дизеля! Лево на борт. Все вниз, срочное погружение!

Даю последнюю команду, и едва Дубинский вскакивает на трап, ведущий внутрь лодки, как я уже сижу у него на шее, закрывая люк. Еще несколько секунд, и мы на глубине сорок метров. Над нами проносится сторожевой корабль. Ждем разрывов бомб, но их почему-то нет. Шум винтов затихает, сторожевик ушел. Вовремя мы погрузились.

На полном ходу проходим в сотне метров от места гибели минного заградителя "Л-2". Даю команду:

- Встать. Проходим над подводной лодкой "Сталинец". Смирно! - Минута молчания.

В море памятников погибшим не ставят. Иногда на карте координаты трагедий помечают точкой. Проходя близ этого места, на корабле приспускают флаг.

Спустя много лет после войны я был взволнован одним документом. Вот он:

(...)

"Для отдания воинских почестей героизму, мужеству и самоотверженности моряков-североморцев на местах героических боев определить координаты мест боевой славы...

Широта 69° 31' сев. Долгота 33° 39' вост. Здесь 10 августа 1941 года сторожевой корабль "Туман" дрался с тремя эсминцами противника. "Туман" погиб, не спуская своего боевого флага.

Широта 76° сев. Долгота 91° 31' вост. Здесь 25 августа 1942 года ледокол "Александр Сибиряков" дрался с немецким крейсером "Адмирал Шеер". Ледокол погиб, флага не спустив...

Всем кораблям, проходящим объявленные координаты мест боевой славы, приспускать флаги, подавать звуковые сигналы..."

* * *

И в те страшные для экипажа "Л-3" минуты мы не могли не отдать воинских почестей погибшим воинам, нашим боевым друзьям.

Самым напряженным мгновениям, когда душа и воля человека испытываются на прочность, рано или поздно приходит конец.

Спускаюсь в центральный пост.

Подходит вымученный, усталый боцман:

- Неплохая порция острых эмоций! Для некоторых - и порция страха...

- Но зачем лукавить перед самим собой? Я подумал: "Если бы у меня было время растеряться, то я тоже получил бы эту "порцию" за те десять минут. Нет такого человека, который бы ничего не боялся. Но опасность, которая вас подстерегает, страшна только до того момента, пока она неизвестна. А как только она становится ясной - вы мобилизуете все силы на борьбу с ней. Здесь уже не до переживаний. И вы побеждаете".

...Перед тем как начать форсирование Финского залива, мы получили сообщение командования о новых антенных и донных минах, выставленных противником на меридиане Хельсинки - Порккала-Удд, на Гогландском рубеже и в Нарвском заливе. Нам рекомендовали маршрут севернее Гогланда. Мы должны были с ненадежно работающим гирокомпасом попасть в узкий проход шириной не более мили. Почти год тому назад "Л-3" была на позиции у этой узкости и была готова встретить эскадру противника. Как ни заманчив был этот чистый от мин путь, но, получив жестокий урок в те минуты, когда мы сидели на мели (что значит плавать с неисправным компасом!), мы все же решили идти к югу от Гогланда.