Владимир Беляев - Встреча с границей

• Название: Встреча с границей
• Автор: Владимир Беляев
• Издательство: Карпаты
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

«Ночью Вячеслав Дунаев был поднят по тревоге. Вместе с другими пограничниками он вышел на розыск опасного вооруженного нарушителя...» — читаем мы в очерке «Ожерелье Тумана» из сборника рассказов и очерков «Встреча с границей». Это интересный рассказ о юноше, о котором писали московские газеты: Вячеслав, будучи призван в армию, пошел служить в пограничные войска вместе со своим другом-овчаркой, призером многих соревнований. Таковы взятые из жизни все герои рассказов сборника «Встреча с границей», предлагаемого читателю. В нем дана большая галерея портретов, рядовых и командиров пограничников и увлекательно рассказано о трудной, требующей напряжения всех духовных и физических сил, борьбе с нарушителями наших границ, которую ведут погранотряды.

Содержательна, волнующа и богата на события жизнь пограничников, но еще более богат душевный мир часовых границ нашей Родины.

---

Ковпак сразу повеселел. Еще бы! Сразу решались все заботы, которые горой лежали у него на плечах в последнее время. Он получил долгожданные медикаменты и возможность одним махом эвакуировать тяжелобольных.

Правда, настроение Сидора Артемьевича немного омрачилось, когда он увидел оружие, предназначенное для десантников: автоматы, патроны, гранаты, тол.

Ковпак попытался было уговорить Андрея остаться у него в отряде, но Грабчак разгадал довольно прозрачный ход «Деда». Ему нужны были не десантники, а оружие, которое, как он считал, само приплыло к нему в руки и которое грешно было упускать.

— С Москвой я договорюсь. Это не твоя печаль. Оставайся, парень ты вроде дельный.

Хотя и заманчиво было повоевать под началом такого боевого и прославленного партизанского командира, как Ковпак, но Андрей наотрез отказался.

— Не хочу менять свою задумку. В Олевск подамся. Ведь те места, Сидор Артемьевич, я на брюхе исползал. Так, думаю, примут они меня...

— Ну, и катись в свой Олевск. Только пожалеешь, — вспылил Ковпак. Но гнев его прошел быстро. На прощание они обнялись, как друзья.

Уходили они вместе в одну ночь: партизанская бригада Ковпака и маленькая группа Андрея, насчитывавшая всего одиннадцать бойцов. В селе Леховичи по рекомендации Руднева Грабчак взял к себе четверых комсомольцев. Когда они уходили — ковпаковцы на запад, а десантники на северо-запад, — то было такое впечатление, что от большой многоводной реки оторвался маленький ручеек. Пройдет время, и этот ручеек наберется сил, превратится в могучий поток. Напоит его силами народная война, которая разливалась, как вешние воды в половодье, по всей Украине, по всей советской земле, временно оккупированной врагом.

4

Не зря говорится: февраль — кривые дороги. Гуляет, пляшет по полям и деревушкам голосистая растрепанная метель, гонит за собой струйки жесткого, как песок, снега, заметает на своем пути все тропы и дороги. Особенно достается от нее проселкам. Сравнять, зализать большак — на это у нее не всегда хватает духу. С проселковыми же она расправляется играючи. Еще час-два назад была здесь дорога. Но вот налетает ветер, закрутит, завертит снежную карусель, и смотришь — проселка как не бывало.

Андрею и его людям осточертело февральское бездорожье. Они измотались, проклинали «ведьмины поминки», но вынуждены мириться. Им нельзя выходить на большак. У Андрея строгий приказ — в пути в схватки с немцами не ввязываться! Приходится идти глубинкой, в стороне от больших дорог.

Лежащие на пути деревушки встречают десантников поначалу настороженно, подозрительно и даже враждебно. Но по мере того как люди узнают в прибывших своих, русских, советских, вражда и подозрительность сменяются удивлением и радостью, готовностью оказать партизанам всяческое содействие. И тогда из тайников достаются тщательно упрятанные от постороннего глаза хлеб, картошка, соль. Партизанам, несмотря на их энергичные протесты, приходится брать все это в свой обоз. Отказаться решительно невозможно.

В каждой деревне находятся добровольцы, которые просят зачислить их в отряд. Это преимущественно подростки, девчата и старики. Андрей в первое время осторожничал и под всяким предлогом отказывал. Он твердо решил брать в отряд людей только после тщательной проверки. Об этом предупреждал его и Ковпак: «Смотри, остерегайся провокаторов». Но потом, вопреки своему зароку, уступал просьбам и соглашался. Человеку настойчивому, настырному он обычно говорил: «Ну, шут с тобою: принимаю. Будь партизаном, коли хочешь. Ведь не к теще на блины идешь — на войну».

Уступчивее Андрей стал после одной истории. В заметенной сугробами лесной деревушке пришла к нему старая колхозница в потрепанном кожухе, с бесцветными, выплаканными глазами, решительная, непреклонная. Вместе с ней пришли два ее сына: восемнадцатилетний Володя и шестнадцатилетний Василек.

— Возьми, командир, моих хлопчиков в партизаны. Они славные ребята. Научи их стрелять и чтоб без промаха они били его, супостата.

— Спасибо, старая, за доброе слово, но принять твоих ребят не могу. Дело, понимаешь, у нас особенное, трудное. Тут крепкий народ нужен, проверенный.

— Не доверяешь, стало быть? А?

Андрей промолчал.

— Эх ты, командир, командир! Кого под сомнение ставишь? Старая мать своих детей на смерть шлет. Так ей, думаю, можешь довериться?! Ироды фашистские ихнего отца казнили. Не могут они, его дети, здоровые да сильные после этого сидеть сложа руки. Не возьмешь — бог с тобой. В другой отряд подамся. Только ты на свою душу большой грех положишь.

После в минуту откровенности Андрей рассказывал Подкорытову:

— Здорово она меня тогда отчитала. Без стыда вспомнить не могу. Так-то, брат, нельзя сомневаться, когда тебе народ говорит. Ни к чему народу спецпроверку устраивать... А хлопцы-то и в самом деле оказались молодцами.

Чем дальше уходила дорога на запад, тем больше становился отряд. Он, как губка воду, впитывал в себя из деревень, через которые проходил, все отважное, непокорное, жаждущее активной борьбы с оккупантами. Когда подошли к Олевску, отряд насчитывал уже около пятидесяти бойцов. Андрей, правда, понимал, что дело не в числе. Отряд не был сколочен, многие просто не нюхали пороху. Опыт предстояло накопить и не где-нибудь, а в бою, платить за него кровью и жертвами. И тем не менее отряд можно было пускать в действие. В пути Андрею удалось организовать с новичками несколько занятий по изучению оружия и подрывного дела, мер безопасности.

В отряде появилось несколько бывалых, прошедших боевую школу партизанских бойцов. На них-то в первое время и можно было опереться. Среди «бородатых» выделялся Вячеслав Кветинский, сержант Красной Армии.

Андрей подобрал Кветинского в районе Храпуня. Часть, в которой служил Слава, попала в окружение и была разбита. Вместе с группой солдат Кветинский пытался выйти через линию фронта к своим, но их постигала неудача. Так он и застрял в немецком тылу.

Узнав, что новый командир — пограничник, что воевал на границе и прошел с боями до Сталинграда, Слава твердо решил держаться Андрея и ребят своих уговорил. Пришлось Славе по душе и обещание Андрея, что сидеть без дела не будут.

А настоящее боевое дело к радости Кветинского не заставило себя ждать.

Разведчики (отряд Андрея, как и полагается боевому подразделению, шел с соблюдением мер предосторожности, с выставленными впереди разведывательными дозорами) донесли, что в деревню Юрово фашисты силой сгоняют в школу молодых женщин и девушек, а завтра, второго марта, погонят их под конвоем в Олевск, а затем на каторгу в Германию.

Андрей понимал, что лучшего случая поднять у людей настроение (за месяц пути партизаны явно раскисли), дать им почувствовать свою силу — нельзя и ожидать. К тому же у него самого давно чесались руки. Видеть фашистов и упускать их живыми — это было выше всяких сил.

После небольшого совета единодушно решили: устроить засаду, не дать фашистам угнать пленниц в Германию.

Грабчак расположил партизан на небольшой поляне в трех километрах от Юрова. Эти места Андрею хорошо знакомы. Когда вышли на поляну, улыбка тронула до этого сумрачное лицо командира. И было отчего. В тридцать седьмом году здесь произошел довольно-таки курьезный случай. Проводилась операция по поиску немецкого шпиона по кличке «Ворон». Как и полагается в таких случаях, были перекрыты все дороги и тропы Границу закрыли так, что заяц и тот бы не проскочил. Поставили заслон и на поляне возле Юрова. Возглавил заслон Андрей. Восемь суток, как один день, пролежал он в укрытии. На девятые сутки заслон сняли. Оказалось, что «Ворона» схватили в первый же день, а о Грабчаке забыли, и он целую неделю пролежал напрасно.

Еще затемно партизаны заняли свои места. Андрей расположил их полукругом, с тем чтобы взять карателей в огневой мешок. Когда забрезжил рассвет, он снова обошел «позицию», проинструктировал каждого, напомнил о маскировке, а главное о том, чтобы, не дай бог! — не поранить женщин.

— Товарищи, вы знаете, что такое ювелирная работа? Так вот: сегодня мы должны быть этими самыми ювелирами. Стрелять только по фашистам. В яблочко! — говорил он бойцам.

Утро выдалось ясное, морозное. Но оттого, что наступало их первое боевое утро, партизанское крещение, люди, казалось, не замечали мороза. Их нервы были напряжены до предела. А мороз, словно чувствуя, что люди не принимают его всерьез, еще пуще лютовал, обжигал лица, пробирался через полушубки и валенки, от него коченели руки и ноги.

В половине девятого Федор Задорожный, выставленный Андреем в качестве наблюдателя, сигналом доложил: из Юрова показалась колонна. Минут через десять прибежал Вася Гончаров, дежуривший вместе с Задорожным. Вася — спортсмен, и он не умел ходить шагом — всегда бегом.

— Андрей Михайлович! Идут. Немцев и полицаев не меньше сорока. Идут впереди и сзади. Женщин около сотни.