Людмила Бояджиева - Уроки любви

• Название: Уроки любви
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Она получила от судьбы щедрые подарки — обворожительную внешность, острый ум, фантастический голос. Она научилась властвовать мужскими сердцами. Она — Избранная. Бесстрашная шпионка, великолепная примадонна, отчаянная авантюристка… Шлюха и девственница — всего лишь роли, которые предстоит сыграть Избранной в феерическом спектакле ее жизни — вечном поединке первозданной страсти и высокой любви.

Книга состоит из трех новелл, в каждой из которых действуют одни и те же герои, прошедшие путь реинкарнации. Как если бы труппа одного театра играла разные спектакли на тему: страсть- дар — нравственные ценности. То, что знаменитая американская певица семидесятых годов и русская шпионка времен Первой мировой войны — разные воплощения Избранной, наделенной феноменальным вокальным даром, становится окончательно ясно лишь в финале. Это же касается и двух основных мужчин ее жизни — злодея и преданного возлюбленного. Они составляют классический треугольник, проходящий путь к пониманию совершенных ошибок и искуплению. Место действия — Россия начала века, Европа времен первой мировой войны, Америка 60-70-х. Герои — разведчики, музыканты, актеры.

---

Стройный красавец с зеркально блестящими набриалиненными волосами удивленно склонил к плечу крупную голову. Девушка, несомненно, была очаровашкой, совершенно незакомплексованной куколкой, но почему-то ни разу не попадалась ему на глаза за этот вечер. Ее платье не отличалось претензией на эффектность, оно выглядело достойно и строго, как принято одеваться невестам из богатых провинциальных семей. Чуть присобранный крепдешин с розеткой у горла и юбкой-колокольчиком до середины икры. Тяжелые русые волосы девушки кольцами падали на плечи из-под завязанного на затылке банта мило и наивно. «Лет семнадцать. Дерзка и умна, хотя изображает скромницу», решил Барри и представился:

— Берримор Грант. Музыкант, импресарио, критик, шоумен. И все с эпитетом «выдающийся»… А вы, дитя, кажется, не из богемного мира. Немка, русская, американка?

— Всего понемногу. Мои родители живут в Лоуэлле недалеко от Бостона. Два года назад мы бежали от «наци». В Берлине у моего отца было завидное положение. Но он и в Штатах успел развернуться. Фирму «Арон Голд» знаете? Туфельки, ботиночки, сапожки и прочее…

— Неплохо. Одобрил Барри не столько деловые способности мистера Галлштейна, сколько непринужденную кокетливость его дочери. Ее простота не была похожа на развязность, а уж комплексами провинциалки здесь и не пахло. Неплохо, совсем неплохо. Барри прищурился. Выходит, вы завидная невеста, дитя мое?

Джессика поморщила очаровательный, чуть вздернутый, совсем как у Мэри Пикфорд, носик.

— Единственное, что мне грозит в этой жизни стать добродетельной матроной, нарожав кучу детишек скучному, богатенькому супругу.

— Бедняжка… А вы, конечно же, намерены посвятить себя чему-то экстраординарному, возвышенному занятиям авиацией, лыжному спорту или. возможно, покорить Голливуд? Пророки утверждают, что именно кинематограф станет искусством будущего. Э-эх! Барри удалым жестом расправил плечи. Студийные павильончики на Голливудских холмах превратятся в настоящую грандиозную фабрику, на вожделенную землю хлынут могущественные толстосумы и перестреляют всех волков, которые завывают по ночам в районе Беверли-Хиллз, мешая спать прелестной Лилиан.

— Значит, вы поставили на эту лошадку? Я имею в виду кино. Задумалась сообразительная Джессика.

— Не волнуйся, малышка. У меня большая конюшня!

— Именно поэтому я вас и выбрала.

— Вы меня?! Барри весело рассмеялся. Забавная, ей-Богу, крошка… Ну уж тогда выкладывайте все начистоту, что вы задумали сотворить с добряком Барри?

Подхватив девушку под локоть, Грант вывел ее на террасу, с которой открывался сказочный вид на залив. Опьяняюще пахли белеющие в темноте цветы магнолий, тихо журчали струи фонтанов. Отголоски праздника остались где-то в стороне чудо южной ночи заключило их в нежные объятия.

— А здесь неплохо! Барри опустился в плетеное кресло. Ему хотелось немного расслабиться, вырваться из круговерти дел, не оставлявшей его на балах, раутах и вечеринках. Барри щелкнул элегантным портсигаром.

— Не возражаете, барышня, если я закурю? Чертовски устал. Контракты, антракты, штрафы, ангажементы, проценты, отмены, подмены… бр-р-р! Бегите вы подальше, прелестное дитя, от софитов и кулис. Поверьте добренькому дядюшке Гранту это гиблое место, убивающее все живое. Барри с удовольствием пускал кольцами ароматный дым тонкой сигары. Прищурившись, Джессика внимательно следила за ним.

— А вы совсем не добрый. Скорее, властный, расчетливый, самоуверенный. И зря пугаете меня убийственной атмосферой кулис. Я не дитя природы и вообще, больше люблю искусственное, чем живое… За небольшим исключением… Положив руки на плечи, широко развернутые под черным крепом элегантного смокинга, Джессика прижала горящее лицо к щеке Барри, благоухающей терпким одеколоном.

Грант встал, чтобы игриво чмокнуть юную соблазнительницу, но был вовлечен в отнюдь не детский поцелуй. Да, эта крошка здорово преуспела в подобных играх! Ее невинные, мягкие губы источали сладкий соблазн, язык был настойчив и требователен, а под тонким жоржетом, обтягивающим ее грудь, ощущались упругие, трущиеся о рубашку Барри холмики. Кровь Барри вспыхнула, толкая к безумствам. Ему неодолимо захотелось уволочь ее в темные кусты, прижать спиной к гладкому стволу эвкалипта и показать этой горяченькой кошечке, что значит настоящий, опытный и сексуальный мужик, мужик, каких не так уж много… Но знаменитый донжуан Барри, прославившийся своими юношескими похождениями, давно научился управлять собой страстный полукровка с коктейлем итальянского темперамента и иудейской прозорливости.

— Ну и что? Спокойно спросил он, отстранившись от Джессики и насмешливо глядя на ее крупный, жадный рот.

— Я должна стать знаменитостью.

— Звучит убедительно. Немедля подпишем контракт, леди. Только позвольте уточнить, где именно вы намерены применить свои недюжинные способности, стать знаменитой актрисой или, может, куртизанкой? Прислонившись к колонне в знаменитой позе Чарльза Гарольда, с руками. сложенными на груди и небрежно согнутой левой ногой, Барри иронически изучал стоящую навытяжку. как перед расстрелом, Джессику.

— Я стану певицей… Наверно. Нет, точно. Певицей!

— Завидная неуверенность. Очевидно, ваши таланты столь многообразны, что выбрать и впрямь трудновато. Хм… А что советует ваш педагог по вокалу, деточка?

— Я пела в церкви падре Стефано. Это у нас в Лоуэлле. Ему очень понравилось, я поняла сразу. Очень! Он предложил мне стать солисткой хора и петь по самым важным праздникам!

— Ну. за чем же дело стало? Церковный хор для тебя, крошка, как раз подходящее место. Я бы посоветовал именно это! С отеческой серьезностью поддержал Барри.

— Подшучивать над самонадеянной, наивной и совсем никому не известной девчонкой не фокус. Я припомню вам это, мистер Грант, припомню, когда мое имя будет твердить весь мир! Ее глаза сверкнули отчаянной решимостью. Вам же совершенно ясно, что церковь не то место, где можно демонстрировать все это!

Барри развернулся, чтобы получше рассмотреть девушку. Впрыгнув на каменный парапет террасы, Джессика расставила ноги и задрала до трусиков жоржетовый подол. Фильдеперсовые чулки на кружевных подвязках выглядели весьма соблазнительно, как на «горячительных» фотографиях, а ножки были хоть куда.

— Убеждает. Грант подал ей руку, помогая спрыгнуть. Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то из гостей застал его в подобной мизансцене. Значит, антураж у вас заменяет вокал, а смелость талант. Может, вам лучше податься в мюзик-холл, милейшая балерина? Поверьте, вы и впрямь чертовски милы! Потрепав по щеке Джессику, Грант направился в зал, заметив выходящую на террасу Бьянку Венцони. Перекинувшись с гостем парой слов, хозяйка подошла к Джессике.

— Не правда ли, Лилиан прелесть?! Она снимается у Гриффита в «Далеко на Востоке». Говорят, он гений! И обязательно прославится. До чертиков сумасброден и влюблен в Лилиан. Она действительно куколка. Выглядит. как цветок. А всем известно, что тратит по три часа на макияж перед выходом в свет.

— А Барри Грант? Серьезно спросила Джессика.

— Что Барри? Не поняла Бьянка. Он не из свиты Лилиан. Ага, детка! Она подмигнула Джессике. задел наш красавец девичье сердечко? Да полно, дорогая, Грант слишком стар для вас. Взгляните-ка на юного Бенедетто Роми. Сумасшедше талантлив, сын банкира. Разрисовал целую деревню на побережье непристойностями это у них называется «сюрреализм», и примчался сюда за рулем ярко-красного «мерседеса» с целой свитой полуголых «натурщиц».

— Мистер Грант очень интересный человек, а Беньямино Джильди хороший певец. Мрачно постановила Джессика, не отреагировав на характеристику юного хлыща. Ее поглощали иные мысли.

— Ваше настроение слишком серьезно для столь хорошенькой юной особы. Если это несчастная любовь, то мы живо разрушим ее чары. Бьянка, расхохотавшись, взяла за руку Джессику и увела в зал. Пора танцевать, вы и так весь вечер просидели в темном углу, я заметила. Она погрозила девушке сандаловым веером и передала ее кудрявому, как пуделю, юнцу с болтающимся на шнурке моноклем. Наш маэстро Бенедетто. Обожает фокстроты!

— А что ты еще умеешь, художник-плясун? Дерзко взглянула Джессика на своего небрежно-экстравагантного партнера. В петлице его лилового костюма торчала веточка граната. Недозревший плод недвусмысленно повторял очертания ягодиц.

— Трахаться. Без всякого выражения ответил тот и, вытащив из петлицы свой талисман, сунул его в прическу Джессики.

Ты меня разочаровал, Бенедетто. Выбравшись из красного «мерседеса», где они предались скоропалительной любви, Джессика оправила подол и не оглядываясь вернулась в гостиную.

— Папа, я чуть не уснула в обществе здешних кавалеров. Может быть, вернемся в отель?