Луис Камоэнс - Лузиады. Сонеты

• Название: Лузиады. Сонеты
• Автор: Луис Камоэнс
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1988

---

Таким образом, моря покоряются человеку, несущему в природу, по мысли поэта, добро, разум и счастье, а Адамастору остается только изрыгать бесплодные проклятия в адрес путешественников, не побоявшихся вступить в его заповедные воды.

Одной из самых загадочных частей поэмы является описание Острова Любви, то есть девятая и десятая песни «Лузиад».

Может показаться, что выдержанный в куртуазных традициях рассказ о воинстве Купидона, о прелестных нереидах, вздыхающих о мужественных мореходах, описания благоуханных рощ, свидетельствующие о творческой переработке Камоэнсом многих элементов поэзии Гомера и Овидия, значительно легче для восприятия современного читателя, чем изобилующее подробностями повествование о событиях португальской истории. К тому же, поэт в конце девятой песни сам вроде бы дает толкование образу Острова Любви: Фетида, нереиды и прочие божества — это выдумки смертных, а Остров Любви — это награда и признание, непременно ожидающие верных сынов отечества.

Безусловно, в стремлении «вознаградить» мореходов за их мужество и героизм проявилось преклонение самого Камоэнса перед португальскими первопроходцами. Но этим не исчерпывается значение образа Острова в поэме. Остров Любви — это образ-утопия, мечта о царстве счастья, гармонии и справедливости. Э. Сидаде сравнивает Остров с Телемским аббатством, говоря, что девиз его обитателей «Делай, что хочешь» — можно применить и к Острову Любви Камоэнса.24

Еще одна важная проблема, неоднократно обсуждавшаяся исследователями «Лузиад»: можно ли считать поэму Камоэнса реалистическим произведением?

Надо сказать, что многие черты поэмы, безусловно, роднят ее с произведениями ренессансного реализма.

В «Лузиадах» наличествует стремление к рациональному, научному познанию жизни, проникновению в тайны природы. Камоэнс настолько широко охватил изображаемые им явления, что впоследствии выходили специально монографии, посвященные астрономии, флоре, фауне, медицине в «Лузиадах». Сама фантастика в поэме Камоэнса отражает не мистические умонастроения, а гиперболизирует явления реальной действительности. Фантастическим образам итальянских поэм Камоэнс противопоставляет рассказ о вполне объяснимых явлениях природы. И можно сказать, что посредством описания смерча, огней святого Эльма, цинги, внезапно обрушившейся на экипаж Гамы, в поэме расширяется реалистическое отражение действительности.

При знакомстве с поэмой бросается в глаза ее гуманистическая направленность, ориентация на демократического читателя, публицистичность, — подобно многим писателям Возрождения, Камоэнс смотрит на свое творчество как на средство преобразования жизни, обличения зла и надеется, что грядущее будет лучше, чем настоящее.

Как истинно великий писатель, Камоэнс избрал для своего произведения поистине титаническую тему — историю португальской нации. По энциклопедичности охвата действительности его можно сравнить с самыми великими писателями Возрождения.

Трудно переоценить роль поэта и в развитии португальского языка, справедливо именуемого многими языком Камоэнса.

Но жанр героической поэмы во многом определил своеобразие «Лузиад» Камоэнса, в чем-то ограничив возможности поэта. Нельзя забывать, что попытки поэтов Возрождения следовать традициям Гомера и Вергилия в этом жанре оказывались, в основном, мало успешными. Камоэнсу удалось создать эпопею, пережившую свое время, и это объясняется прежде всего лежащей в ее основе «мыслью народной». Но поэт не мог не считаться с традициями жанра, сложившимися в эпоху Ренессанса.

Камоэнс, проявивший себя большим мастером психологического анализа в лирике, в эпосе не дает углубленной психологической характеристики героев, не стремится к их яркой индивидуализации. Психологическая мотивировка характеров Васко да Гамы, его брата Паулу, других героев поэмы подчас только намечена. Вместе с тем Камоэнс создал прекрасный коллективный портрет португальского народа, и общие черты португальского национального характера обозначены в поэме достаточно полно.

Нельзя не видеть в поэме перегруженности мифологией, что, возможно, затрудняло восприятие ее даже современниками поэта.

Создатель национального эпоса, Камоэнс избирает особую точку зрения на события истории. Поэт, как уже говорилось, стремится показать преимущественно героическую сторону деятельности португальских королей, выделяя те их деяния, которые способствовали увеличению международного престижа Португалии, крепили ее мощь, создавали ее величие. При этом поэт порой не видит того, как политика воспеваемых им монархов отражалась на жизни народа. Но если в отношении королей такое безоговорочное восхищение можно хоть как-то оправдать их участием в общенациональном деле — Реконкисте, а позднее — в борьбе за независимость Португалии от Кастилии, то прославление всех губернаторов португальских владений в Индии едва ли оправдано даже в рамках эпоса. Повествуя о плавании Васко да Гамы в Индию, поэт проходит мимо многих важных сторон реального хода событий. Он идеализирует всех мореходов, называет четыре небольших корабля могучей «армадой» или мощным «флотом», хотя раджа Каликута был весьма удивлен скромным видом португальцев и скудостью их подарков.

«Лузиады» — одна из наиболее самобытных поэм эпохи Возрождения; ее оптимизм, преклонение перед величием человека, воспевание географических открытий, стремление к парадности, любование восточной экзотикой — все это делает возможным широко бытующее в литературоведении сопоставление стиля поэмы Камоэнса с португальским декоративным стилем «мануэлину». Этим словом (по имени короля Мануэла, при котором процветал этот стиль) принято обозначать орнаментику португальской пламенеющей готики, использующую в архитектурных украшениях флору и фауну океана (водоросли, кораллы, ракушки) и части кораблей. Один из самых знаменитых памятников этого стиля — лиссабонский Монастырь иеронимитов, где ныне неподалеку от могилы Васко да Гамы находится могила Луиса Важа де Камоэнса.

Творчество Камоэнса имело колоссальное значение для последующего развития португальской литературы. Каждый более или менее крупный португальский поэт — Бокаж, Гаррет, Антеру де Кентал, Эужениу де Каштру, Фернанду Пессоа — говорил о том, как многим он обязан Камоэнсу. Творчество Камоэнса имело большое значение для развития многих литератур Европы.

Поэзия Камоэнса пользовалась большой известностью в Англии.

Когда в 1803 г. английский дипломат лорд Стрэнгфорд опубликовал свои переводы лирики Камоэнса, на это откликнулись ведущие поэты Англии. Томас Мур в стихотворении «Лорду виконту Стрэнгфорду» высоко оценил как поэзию великого португальца, так и ее переводы, сказав, что арфа Камоэнса «воскресила мадригалы, вдохновленные богом, и передала их нежную теплоту» Стрэнгфорду. Широко известно стихотворение Вордсворта «Не брани сонета, критик»; первая его строка послужила эпиграфом к «Сонету» Пушкина; перечисляя в ряду мастеров сонета Шекспира, Петрарку, Данте, Спенсера, Мильтона, он упоминает и Камоэнса, «утолявшего в сонетах печаль своего изгнания».

Байрон дважды говорит о Камоэнсе в «Английских бардах и шотландских обозревателях». Когда он иронически сравнивает Саути с воспарившим к небу орлом, то заявляет шутя, что тот затмил Камоэнса, Мильтона и Тассо. Затем Байрон обращается к Стрэнгфорду, вопрошая: «Уж не думаешь ли ты вознести свою поэзию еще выше, обряжая Камоэнса в кружева?» Байрон призывает переводчика более серьезно относиться к своему труду и не «учить лузитанского барда подражать Муру».

Видная английская поэтесса Элизабет Баррет Браунинг написала цикл «Сонетов с португальского», в которых обращалась к Камоэнсу от имени его возлюбленной Катарины де Атаиде. Лирику Камоэнса переводил и Саути. Поэзия Камоэнса высоко ценилась и в Германии. Фридрих Шлегель говорил: «Лузиады» соединяют в себе все те черты португальского языка и португальской поэзии, которыми я до сих пор восхищался: изящество, глубину чувства, нежную и почти детскую свежесть, сладкую чувственность и самую волшебную меланхолию — и все это выражено чистым, прозрачным и простым слогом, красота которого не могла бы быть более совершенной, а расцвет — более полным».25

Поэмой Камоэнса восхищался Александр Гумбольдт. «Я могу утверждать, по крайней мере, как наблюдатель природы, — говорил он, — что в описаниях «Лузиад» нигде энтузиазм поэта, прелесть его стихов и сладкие звуки его меланхолии не погрешили ни в чем против правды изображаемых им явлений. Он неподражаем в описаниях постоянного обмена, происходящего между воздухом и морем, гармоничных форм облаков, их последующих превращений и различных состояний поверхности океана. Камоэнс, в полном смысле слова, великий художник моря».26 Гумбольдт также высоко отзывается об описании Машины мира, «видении в стиле Данте», и о пейзаже Острова Любви, «самом грациозном из всех пейзажей».27