Николай Капченко - Политическая биография Сталина

• Название: Политическая биография Сталина
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Научно-издательская компания «Северная корона»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-98383-004-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Предлагаемый вниманию читателей первый том «Политической биографии Сталина» — это не описание каких-либо отдельных эпизодов из его жизни, а попытка осветить все наиболее важные этапы деятельности Сталина, весь его сложный путь от революционера-бунтаря до одного из главных претендентов на ленинское политическое наследство. Автор посвящает много места процессу формирования убеждений и своеобразной политической философии человека, ставшего лидером великой державы. Без осмысления этой философии невозможно понять и дать адекватную оценку внутренней и внешней политики, идеологии, экономической стратегии — собственно, всех сторон жизни Советского Союза в течение трех десятков лет прошлого века.

Первый том базируется на обширном историческом материале, анализ которого позволяет раскрыть образ реального Сталина-политика, на много голов возвышавшегося над своими противниками и оппонентами, что в конечном счете и предопределило его политический триумф. Автор в своих оценках и выводах, в полемике с другими биографами Сталина стремился соблюдать всю возможную объективность. Хотя это, видимо, и не гарантировало его от пристрастных суждений по отдельным вопросам. Тем не менее, историческая картина, нарисованная в томе, подводит читателя к неизбежному выводу: именно Сталину суждено было стать во главе Советского Союза, закономерно приобретшего статус одной из двух сверхдержав XX века. Книгу отличает ясный и простой (но не простоватый!) слог, живая подача событий и фактов. Там, где в силу самой логики истории события прошлого перекликаются с современностью, автор проводит невольно возникающие сравнения и высказывает собственные комментарии.

Уже сама фигура Сталина привлекает к себе пристальное и во многом неудовлетворенное внимание. И с каждым годом все большее! Читатель, для которого история — не просто вчерашний день, а в чем-то и ощутимая часть современности, найдет в книге пищу для размышлений, а в конечном счете — и для осмысления нашего исторического прошлого.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Нельзя не признать, что Троцкий весьма скрупулезно занимается чуть ли не следовательским «выяснением» важнейших моментов жизни молодого Сталина, начиная с его рождения и особенно времени его обучения в Горийском духовном училище и в Тифлисской семинарии. Троцкий самым придирчивым и доскональным образом анализирует любые доступные ему факты, способные пролить свет на формирование Сталина как революционера. Он сопоставляет и критически рассматривает документы и материалы, свидетельства соучеников Сосо, различные публикации по данной проблематике. Причем надо заметить, что в его книге отсутствуют необходимые ссылки на источники, что он не вполне убедительно пытается оправдать следующим рассуждением: «Критики, состоящие на службе Кремля, заявят и на этот раз, как они заявляли по поводу «Истории русской революции», что отсутствие библиографических ссылок делает невозможным проверку утверждения автора. На самом деле библиографические ссылки на сотни и тысячи русских газет, журналов, мемуаров, сборников и пр. очень мало дали бы иностранному критику или читателю, а только загромоздили бы текст. Что касается русских критиков, то в их распоряжении есть аппарат государственных архивов и библиотек. Если бы в моих писаниях были бы фактические ошибки, неправильные цитаты, неправильное использование материалов, то на это было бы указано давным-давно. На самом деле я не знаю ни в одной антитроцкистской литературе ни одного указания на неправильное использование мною указанных источников. Этот факт, смею думать, дает серьезную гарантию и иностранному читателю.

Главная ткань повествования опирается и здесь на документы, мемуары и другие объективные источники. Но в тех случаях, где ничто не может заменить показания памяти самого автора, я считал себя вправе приводить те или другие эпизоды, личные воспоминания, ясно оговаривая каждый раз, что выступаю в данном случае не только как автор, но и как свидетель»[187].

Троцкий как биограф Сталина стремится априори защитить себя от упреков в возможной необъективности и пристрастии, в том, что им руководят не поиски истины, а интересы борьбы со своим политическим противником. Не случайно он подчеркивает, что в его работе «могут, разумеется, встретиться те или другие частичные, второстепенные погрешности или ошибки. Но чего в этой работе никто не найдет, это недобросовестного отношения к фактам, игнорирования документов или произвольных выводов, основанных только на личных пристрастиях. Автор не оставил в стороне ни одного факта, документа, свидетельства, направленного в пользу героя этой книги»[188].

Что можно сказать по этому поводу? Прежде всего то, что как бы он ни старался уверить читателей в своей полной беспристрастности и объективности, такого впечатления у непредвзятого читателя не остается. Можно сказать, что по определению он не мог быть вполне объективным, а тем более беспристрастным по отношению к Сталину. Касается это не только концептуальных позиций автора, его принципиальных оценок роли Сталина, но и освещения жизни Иосифа Джугашвили в период учебы в семинарии. Здесь предвзятость и заведомая тенденциозность автора выражаются вполне отчетливо. Хотя, надо отдать должное Троцкому, делает он это весьма тонко, умело, не прибегая к прямым фальсификациям и облыжным обвинениям. Каждый свой выпад, каждое утверждение он пытается подтвердить искусно подобранными фактами или же собственными умозаключениями, построенными в соответствии с законами логики.

Остановимся на наиболее существенных моментах критического рассмотрения Троцким юношеского периода жизни Сталина[189]. Он указывает на то, что в разных советских источниках приводились различные даты поступления Иосифа в семинарию. Противоречивые данные приводились и относительно того, сколько лет он проучился в семинарии. Все это действительно так. Но на этом основании едва ли можно строить какие-либо серьезные заключения о заведомой злонамеренности такого рода разночтений. Как раз наоборот. Они скорее говорят зато, что каких-либо «руководящих» указаний по данным вопросам вообще не было. Различные свидетели приводили различные даты, сообразуясь со своей памятью. А память, как известно, всегда может подвести. Кроме того, хронологические неувязки и разночтения в общем-то не имеют принципиального значения, а потому видеть в них проявление якобы органически присущей сталинской системе приверженности к фальсификациям в данном случае нет веских оснований.

Второй аспект, которому Троцкий уделяет пристальное внимание, относится к начальному этапу приобщения молодого Джугашвили к революционному движению. Здесь Троцкий высмеивает попытки, как он выражается, советских Плутархов, изобразить дело так, будто молодой Сталин в годы учебы в семинарии якобы прокладывал некие новые пути в революционном движении. На самом же деле он лишь приобщался к бунтарскому протесту, который зародился задолго до него, и уже в силу этого не мог играть какой-то пионерской роли. Здесь нельзя не согласиться с Троцким, ибо он с полным правом высмеял неуклюжие попытки апологетов эпохи Сталина приписывать последнему то, чего в действительности не было. Соглашаясь с этим, нельзя, однако, ставить под вопрос тот неоспоримый факт, что молодой Сталин с самых юных лет приобщился к тем, кто выступал с критикой режима. Джугашвили-семинарист не только выражал протест против режима, но и предпринимал практические шаги для того, чтобы этот протест обрел конкретные организационные формы.

Далее, Троцкий довольно туманно пишет по поводу отношения Иосифа Джугашвили к национальному вопросу: «Об увлечении молодого Иосифа национальной проблемой Грузии официальные биографы не упоминают вовсе. Сталин появляется у них сразу как законченный марксист. Между тем, нетрудно понять, что в наивном «марксизме» того первого периода туманные идеи социализма еще мирно уживались с национальной романтикой «Кобы»»[190].

Замечание на первый взгляд вполне справедливое, но оно имеет и дальний прицел: посеять сомнения в том, что в молодости Сталин занимал правильные по марксистским критериям позиции по национальному вопросу. Выше я уже касался данной проблемы. И в целом мне представляется, что нет серьезных и убедительных причин и оснований полагать, что есть какой-то политический криминал в том, что революционный романтизм молодого Сталина в самый ранний период был окрашен в национальные тона. Можно сказать точнее — в национальные, а не в националистические тона.

С особым вниманием и уже с неприкрытой тенденциозностью Троцкий фиксирует все высказывания, которые рисуют личность молодого Сталина с явно отрицательной стороны. И если можно усомниться в том, что Троцкий не оставил в стороне ни одного факта, документа и свидетельства в пользу героя своей книги, то наверняка нельзя усомниться в том, что он пропустил хотя бы малейший факт или свидетельство, которое было бы не в пользу Сталина. Об этом однозначно говорит следующий пассаж из книги Троцкого: «Иремашвили делает еще одно психологическое замечание, которое, если и заключает в себе элемент ретроспективной оценки, остается все же крайне метким: Иосиф «видел всюду и во всем только отрицательную, дурную сторону и не верил вообще в какие бы то ни было идеальные побуждения или качества людей». Эта важнейшая черта, успевшая обнаружиться уже в молодые годы, когда весь мир еще остается обычно покрыт пленкой идеализма, пройдет в дальнейшем через всю жизнь Иосифа как ее лейтмотив. Именно поэтому Сталин, — заключает Троцкий, — несмотря на другие выдающиеся черты характера, будет оставаться на заднем плане в периоды исторического подъема, когда в массах пробуждаются их лучшие качества бескорыстия и героизма, и, наоборот, его циническое неверие в людей и способность играть на худших струнах, найдет для себя простор в эпоху реакции, которая кристаллизует эгоизм и вероломство»[191].

Как видим, Троцкий на базе отдельных замечаний, которые к тому же, может быть, являются не просто субъективными, но и заведомо враждебными и необоснованными, делает выводы широкого, обобщающего плана. Сначала приклеивается ярлык, а затем этим ярлыком оперируют в качестве неоспоримого факта или аргумента. Картина столь характерная для историографии «демократической» эпохи современной России!

Нельзя оставить без внимания и рассуждения Троцкого, связанные с якобы внутренней отчужденностью Сталина к русскому языку. За этим скрывается явное стремление принизить Сталина, поставить под сомнение его знание русского языка. Но давайте предоставим слово самому автору: «Мальчик учился русской речи только в школе, где большинство учащихся составляли опять-таки грузины. Духа русского языка, его свободной природы, его внутреннего ритма Иосиф так и не усвоил. Но это только одна сторона дела. Чужому языку, который призван был заменить ему родной, Иосиф учился в искусственной атмосфере духовной школы. Обороты русской речи он ощущал не как естественный и неотъемлемый духовный орган для выражения собственных чувств и мыслей, а как искусственное и внешнее орудие для передачи чуждой, а затем и ненавистной ему мистики. В последующей жизни он оказался тем менее способен ассимилировать и, так сказать, интимизировать язык, уточнить и облагородить его, что человеческая речь вообще призвана была служить ему гораздо больше для того, чтобы скрывать или прикрашивать свои мысли и чувства, чем для того, чтобы выражать их. В результате русский язык навсегда остался для него не только полуиностранным и приблизительным, но, что гораздо хуже для сознания, условным и натянутым»[192].