Хельмут Ханке - Люди, корабли, океаны. 6000-летняя авантюра мореплавания

• Название: Люди, корабли, океаны. 6000-летняя авантюра мореплавания
• Автор: Хельмут Ханке
• Издательство: Судостроение
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1976

Доктор Хельмут Ханке (ГДР) — известный знаток моря и всего с ним связанного. Советскому читателю известна уже его книга «Седьмой континент», изданная в 1964 г. на русском языке. Главное действующее лицо в ней — Мировой океан.

Предлагаемая читателю книга Хельмута Ханке «Люди, корабли, океаны» выдержала в ГДР ряд переизданий, последнее из которых, пятое, вышедшее в свет в 1972 г. в издательстве «Ураниа», и было использовано для перевода.

---

В сущности говоря, финикийцы представляли собой особого рода сообщества связанных единой целью и вместе с тем конкурирующих между собой морских разбойников и торговцев. По примеру крито-микенцев они создавали «индустрию» предметов роскоши, приносящих высокий барыш и легко транспортируемых, — пестрое художественное стекло, краски из крови пурпурных улиток, драгоценные украшения, тушь и т. д. Свои производственные рецепты они хранили в столь же строгой тайне, как и маршруты своих судов и географические открытия. На берегу они владели узловыми пунктами важнейших караванных путей. А их торговые связи простирались от Индии до Африки и Англии.

Около 600 г. до н. э. финикийские мореплаватели, выйдя из Красного моря, обошли вокруг всей Африки. Примерно 175 лет спустя финикийцы провели удачную экспедицию от Карфагена, вдоль западного побережья Африки вплоть до гор Камеруна.

Название финикийцы пришло к нам от греков, которые за обожженные солнцем, обветренные лица именовали представителей этого народа «фойной» — багровыми людьми. Финикийцы переняли все лучшее, что было сделано в судостроении другими народами, и на основании собственного опыта отважных мореходов внесли в конструкцию судов усовершенствования. Наличие на финикийских судах сплошной палубы объясняется очень просто: владея обширными кедровыми лесами, они форменным образом «сидели на досках». На финикийских же судах появились впервые фальшборты из циновок или матов.

За Геркулесовы столбы

На вершине прибрежной возвышенности самого западного из Азорских островов фламандские колонисты нашли однажды высеченную из скалы огромную, превышающую человеческий рост фигуру всадника, рука которого была простерта в западном направлении.

Вокруг этой статуи, которую португальский король Эмануэль повелел доставить в Лиссабон, строили множество догадок. Многое говорит о том, что это — либо финикийская, либо карфагенская скульптура, тем более, что конская голова зачастую украшала штевни финикийских судов, а в Карфагене конь имел геральдическое значение. Недюжинное мужество требовалось в те времена для того, чтобы пройти через Геркулесовы столбы, как называли в древности Гибралтарский пролив, из Средиземного моря в бурный Бискай, стяжавший себе дурную славу (сохранившуюся за ним и до наших дней), и продвигаться оттуда дальше на Север, а то и на Запад, следуя указующему жесту азорского всадника.

Не следует забывать, что через Гибралтарский пролив, глубина которого достигает более 275 м, в Средиземное море вторгается из Атлантического океана сильное поверхностное течение, вызванное тем, что уровень Средиземного моря вследствие крайне интенсивного испарения постоянно понижается и поддерживается стабильным только благодаря водам, поступающим из Атлантики.

О трудностях, с которыми был сопряжен выход из Средиземного моря навстречу этому течению, дает представление потускневшая от времени запись в вахтенном журнале, сделанная капитаном одного парусного судна в 1850 г. Она гласит:… «скопилось большое число судов, не менее 1000 флагов, которые лишены возможности пройти пролив из-за полного штиля между нашим местом и Гибралтаром. За последние три месяца в Атлантику не удалось выйти ни одному судну»…

Какого же восхищения заслуживают финикийские мореходы, отважившиеся преодолеть Гибралтарский пролив! И как поражены были племена, обитавшие в то время на западноевропейском побережье, когда в один прекрасный день невиданные доселе огромные корабли спустили свои пурпурные паруса и бросили якоря возле их селений. Сошедшие с них люди носили шерстяные, украшенные разноцветными кистями плащи. У пришельцев были отливающие блеском, черные, как смоль, волосы и бороды, большие, жаркие, миндалевидные глаза и орлиные носы. Они предлагали разнообразные украшения, ножи и сверкающие пурпурно-красные ткани, заставлявшие учащенно биться сердца. И не только женские… Взамен они просили олово, янтарь, провиант и юных блондинок, поскольку помимо всего прочего они заботились и о пополнении гаремов своих восточных торговых партнеров.

При сравнении северных судов типа драккаров, изображенных на скандинавских наскальных рисунках-хелльристингарах, с финикийскими судами бросается в глаза их некоторая общность, на основании которой вполне можно предположить наличие контактов между Скандинавией и Финикией.

Финикийские навигаторы еще не знали компаса. Об этом замечательном инструменте впервые упоминается лишь где-то в XII в. н. э. Во времена же финикийцев кормчие определялись по береговым ориентирам, а позднее, когда люди решились выйти в открытое море, — по Солнцу, Полярной звезде, направлению полета птиц и пробам грунта. Грязевые осадки позволяли судить о близости устья реки. Птиц, посаженных в клетки, брали с собой в море, и, когда требовалось уточнить правильность своего курса, выпускали их на свободу. Направление полета показывало ближайший путь к берегу.

Греческие триеры вклиниваются в мировую историю

Берега и бухты Средиземного моря нередко становились аренами мировой истории. 27 сентября 480 г. до н. э. Саламинская бухта, в которой в обычные дни отстаивалось не более десятка рыбачьих лодок, преобразилась до неузнаваемости. С восточного направления в нее вторгся огромный флот. Никогда прежде не собиралось на такой сравнительно небольшой акватории столь огромного количества пестрых, наскоро собранных в боевые соединения кораблей.

Продвигался флот медленно, ибо господствовал встречный ветер, а военные корабли были сверх меры перегружены добычей. С монотонным однообразием шлепали десятки тысяч весел по воде, покрытой легкой рябью. Военные команды и блеск оружия позволяли заключить, что корабли эти появились здесь отнюдь не для того, чтобы нанести грекам визит вежливости. Не мир они несли, но меч, с помощью которого персидский царь Ксеркс намеревался поработить Грецию.

А греков все еще не было видно. Чем позже отважатся они выбраться из своих укрытий и войти в узкую бухту, тем лучше это было бы для персов, которые могли бы тогда своими превосходящими силами отрезать им все пути к бегству.

«Они идут!» Этот возглас, донесшийся с мачты первого, заметившего противника, корабля, тысячеголосым эхом покатился от борта к борту, приобретая все более грозные интонации, пока не завершился устрашающим военным кличем, сопровождаемым звоном оружия. Словно морские ласточки полетели через бухту прямо на противника стройные, легкие греческие триеры. Северо-западный ветер дул прямо в их пестрые паруса.

Расстояние все сокращалось. На греческом флагманском корабле молодой Фемистокл отдавал последние распоряжения. Все 380 палуб были готовы к сражению. Противник значительно превосходил их числом, однако среди греческих воинов царило боевое воодушевление. Вот уже возле острова Пситталия столкнулись с персами первые греческие корабли. Треск рвущихся парусов и скрип такелажа тонули в пронзительных звуках лопающихся досок.

Из-за ограниченной маневренной способности персидские корабли не могли уклониться от таранных ударов триер. Первым не выдержало натиска левое крыло персидской армады, состоящее из ионических боевых единиц. Финикийцы, образующие правое крыло, дрались, как дьяволы, и сперва устояли против фланговой атаки греков. Дрогнули они лишь тогда, когда Фемистокл с 40 кораблями своего тактического резерва, экипажи которых составляла элита греческой молодежи, напал на них с тыла. Вскоре на палубах финикийских кораблей, взятых греками на абордаж, началась беспощадная резня.

Тесно сгрудившиеся всей своей массой персидские корабли мешали друг другу, в результате чего оказалось, что греческие боевые единицы, на которых бились свободные афиняне, имеют явное тактическое преимущество. Но прежде всего здесь сказалось моральное превосходство бойцов, сражавшихся не за деньги, а за спасение своей родины. Кроме того, у греков на веслах сидели не рабы, а воины, набранные из различных слоев населения. Это значительно повышало боевую эффективность греческих кораблей, ибо при абордаже гребцы тоже брались за мечи. Единственное соединение, с которым грекам пришлось туго, составляли восемь бронированных бронзовыми пластинами кораблей царицы Галикарнасской, которая сама принимала активное участие в сражении. Ксеркс, следивший за ходом сражения с берега, видя ее львиное мужество, сказал: «Сегодня женщины были мужчинами, а мужчины — женщинами».

Хотя в исходе сражения никто не сомневался, уже к концу дня, упоенные победой греки продолжали биться и ночью, превращая бухту в преисподнюю, освещаемую зловещими кострами горящих кораблей, оглашаемую криками, стонами и проклятьями умирающих персов, отчаявшихся найти в бегстве свое спасение.