Георгий Федотов - Судьба и грехи России

• Название: Судьба и грехи России
• Автор: Георгий Федотов
• Издательство: Издательство «София»
• Жанр: Философия
• Год: 1992
• ISBN: 5-87316-002-3

Федотов Георгий Петрович(1886 - 1951 гг.) — выдающийся русский мыслитель и историк. Его научные интересы были сосредоточенны на средневековом и древнерусском христианстве. Был близок к Бердяеву и св. Марии (Скобцовой). Защитник свободы и честности в Церкви, мысли, обществе.

Федотов  Г.П., Судьба и  грехи России /избранные статьи по философии русской истории и культуры/

---

                Как недавно это было — тому назад каких-нибудь три  года, — и что осталось от этой привычной политической  обстановки? Коммунизм  разгромлен во всем мире. Он  мертв, как может быть мертво политическое движение, еще  вчера казавшееся мощным и яростным. В Германии и Австрии — вчерашней цитадели марксизма — он утоплен в  крови, вместе с социал-демократией. Во Франции, где еще  недавно коммунизм шумел, разбухая на московской субсидии, он выдохся, присмирел, мечтает о возвращении в лоно социалистической партии, выставляя умереннейшую парламентарную  программу. Троцкистский раскол, уведший от  него искренние революционные силы, и охлаждение Москвы обескровили во Франции воинствующее крыло

                                                      НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==51

рабочего движения. В англосаксонском мире оно никогда  не было сколько-нибудь влиятельным. В половине Европы —  к востоку от Альп и Рейна, где развевается, в тех или иных  цветах, знамя фашизма, о коммунизме не может быть и  речи. Он задушен беспощадно и окончательно.

                Навсегда ли? Этого мы сказать не можем. Точнее, можем сказать, наверное: коммунизм воскреснет непременно —  в старой или новой идеологической одежде, — если мир не  выбьется из капиталистического хаоса или повторит безумие новой войны. Ибо коммунизм есть дитя хаоса и тень  войны. Смерть старого мира выделяет его бациллы как побочный продукт разложения. Но такой коммунизм не зависит ни от Москвы, ни от идейного наследия Ленина. Ответственность за него несут те, кто держит сейчас в своих  руках управление политическим и хозяйственным рулем  мира.

                Гибель коммунизма в центральной и восточной Европе  связана с разгромом социал-демократии. Враги не разбирают оттенков «марксистской» мысли и тактики. Вчерашние братья-соперники встретились у эшафота и в концентрационных  лагерях. И ясно, что не одно насилие их  сломило, но также и исчерпанность, вырождение той идеи,  которая объединяла оба крыла рабочего движения: идеи  классовой борьбы.

                Значительные группы рабочего «класса» влились в армию фашистских победителей. Они верят теперь, что осуществление их социалистических чаяний — право на труд,  на достойное человека существование — принесет не победа класса, а торжество национального надклассового государства. Фашизм дает это обещание и пока встречает доверие. К сожалению, до сих пор мы не видим, чтобы это  доверие было им оправдано. Еще рано судить о конце фашистского эксперимента, но пока он представляется скорее  делом консолидации давшего трещину капитализма, чем  серьезной попыткой его преодоления. Вот почему крушение классовой борьбы пролетариата не принадлежит к утешительным явлениям современности.

                Не нам защищать идеологию        классовой борьбы, отравлявшую  несколько поколений моральное сознание рабочего. Но остается фактом, что сама борьба эта была в течение последнего столетия одним из мощных факторов

==52                                                      Г. П.

 социальной реконструкции. Именно  она, вопреки всем  доктринерским теориям экономического либерализма, содействовала гуманному социальному законодательству,  смягчению капиталистической эксплуатации, культурному  подъему народных масс. Ни один режим не склонен к самоограничению, не вынуждаемый к этому борьбой враждебных групп. В современных уцелевших демократиях  именно это отсутствие серьезного рабочего давления объясняет беспечность правящих верхов, их легкомысленную  работу штопальщиков перед лицом открывшегося хаоса.  Вместе с рабочим классом из мира выпал сейчас один из  могучих таранов прогресса. Эта сила, конечно, являлась до  известной степени слепой, зачастую разрушительной, но  все же оставалась огромным потенциальным источником  энергии в руках смелого реформатора.

                Современные экономисты указали, что численная и моральная слабость рабочего класса объясняется изменившимся характером промышленной   техники и организации. В век рационализации убывает значение мускулов и  возрастает влияние мозга: инженер и технический сотрудник вытесняют рабочего. Вероятно, это так. Но этот прогресс, едва начавшийся в Америке, не сказался еще значительными  переменами  в хозяйстве Европы. Гораздо  действеннее результаты разложения классовой психологии  психологией национальной. «Сознательный пролетариат» —  продукт не завода, а доктрины. Рабочий, осознавший себя,  прежде всего немцем, итальянцем, французом, перестает  быть пролетарием. И в этом процессе роль войны, вероятно, значительнее новых хозяйственных форм.

                Самое характерное для нашего времени — это победа  национальной идеи в России.

                Внешняя ли опасность, несомненно, угрожающая СССР,  дальнейшее ли развитие сталинского «социализма в одной  стране», но политика и идеология Советов, несомненно,  вступили в фазу острой национализации. Уже давно бряцание оружия в Москве заглушает мотивы интернационалистического антимилитаризма. Но раньше мы понимали  эти танки на Красной площади как подготовку мировой революции. Война для Сталина и Ворошилова, казалось, была лишь  формой  развертывания революции. Теперь приходится сказать: дальновиднее были те европейцы, ко-

                                                          НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==53

торые считали, что под красной маской СССР продолжает  традиционную русскую экспансию в Азии. Именно удар из  Азии на Дальнем Востоке вызвал новую кристаллизацию и  в европейской политике Советов. Союз с Францией и версальской группой держав, отказ от ревизии договоров  (главный фермент революции), прекращение поддержки  коммунистов Европы  показывают, что мечта о мировой  революции  погребена окончательно. Сталин никогда не  был интернационалистом по своей природе: всегда презирал европейского рабочего и не верил в его революционные  способности. Добившись единоличной, неограниченной  власти в величайшей стране мира, что удивительного, если  он приносит в жертву этой власти (и стран, с нею связанной) остатки своих былых псевдорелигиозных убеждений?  Интернациональный коммунизм  для него, вероятно, значит не больше, чем православие для императорской дипломатии последних столетий: необходимый декорум для защиты национальных интересов.

                Вещь неслыханная, невозможная вчера: в СССР «родина» объявлена священным словом. Родина склоняется во  всех падежах, комсомольцы учатся патриотизму по классическим прописям: то есть, прежде всего, национальной гордости. Первая в мире страна, самая свободная, самая мощная, самая передовая! На нее покушаются — мы дадим  отпор. И враги — это уже не мировая буржуазия, а конкретно: Япония, Германия. Нельзя думать, что все это пишется и говорится по заказу. Естественнее предполагать,  что власть только открыла шлюзы, долго сдерживавшие  поток бурной национальной стихии.

                Вчера можно было предсказывать грядущий в России  фашизм. Сегодня  он уже пришел. Настоящее имя для  строя СССР — национал-социализм. Здесь это имя более  уместно, чем в Германии, где Гитлер явно предал национал - социалистическую идею. Сталин, изменяя коммунизму, становится национал-социалистом, Гитлер, изменяя  себе, превращается в вульгарного националиста. Во всяком  случае, кровное родство между фашистской группой держав, включая Россию, несравненно сильнее их национальных отличий: последние носят порой чисто символический характер.

                Итак, национализм торжествует во всем мире: в

==54

 демократиях, в фашистских государствах и в псевдокоммунистической псевдореспублике. В демократии национализм консервативен, являясь формой коллективной защиты интересов; в фашизме он агрессивен, борется не столько за  интересы, сколько за чистую мощь и принимает форму социальной религии, требующей человеческих жертв.

                Сто лет тому назад национализм совершал свое победное шествие по Европе, и тогда его буря была оплодотворяющей и творческой. Он освобождал угнетенные народы, он  собирал в единство из раздробления, он поднимал целину  национальной «земли», — из погребенных исторических  кладов, из этнографических сокровищ зачиная новую «романтическую культуру», несравненно более глубокую и богатую, чем рационалистическая  сушь универсального  XVIII века. За истекшее столетие культурный национализм  в Германии, во Франции, в Италии, по-видимому, себя исчерпал. Все национальные темы исследованы, разработаны  и стали давно международным товаром. Правда национальной культуры, как правда личной самобытности, не  перестала быть правдой. Но она стала ложью в обстановке  капиталистического и научно-позитивного века, не знающего духовных национальных границ. И теперь мы присутствуем при парадоксальном зрелище: новые поколения,  отталкиваясь с судорожной силой от этого интернационального наследия капиталистического века, бессильны заменить его исчерпанным  содержанием  национальной  культуры. Национальное становится пустым словом, флагом-символом, под которым провозится старый интернациональный товар, только другой марки.