Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

• Название: Это называется зарей
• Автор: Эмманюэль Роблес
• Издательство: Терра
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-300-02275-6

Эмманюэль Роблес (1914–1995) — известный французский романист и драматург, член Гонкуровской академии.

В сборник вошли его романы: «Это называется зарей», в котором рассказывается о романтической любви, развивающейся на фоне детективного сюжета, «Морская прогулка» — об участнике Второй мировой войны, который не может найти себе место в мирной жизни, и «Однажды весной в Италии» — взволнованный рассказ о совместной борьбе итальянских и французских антифашистов. Роман «Это называется зарей» был экранизирован выдающимся режиссером Луисом Бюнюэлем.

---

Это было здесь. Человек двадцать оживленно переговаривались у закрытого магазина, возле маленького «фиата» с откидным верхом, принадлежавшего инспектору Фазаро. Узнав доктора, люди тотчас смолкли. Валерио знал Фуоско, отец которого в свои шестьдесят четыре года стал проявлять опасную склонность к маленьким девочкам. Потому-то его и поселили на одной половине комнаты, отделенной от остального семейства высокой садовой решеткой, прикрепленной двумя концами к противоположным стенам. Ибо расположенная над магазином квартира была чересчур мала, а ребятишек было слишком много, чтобы они могли пожертвовать ему целую комнату.

Валерио взобрался по деревянной лестнице, на верхней площадке его тут же встретили пронзительные крики матери:

— Моя девочка, доктор! Моя красивая девочка! Этот несчастный! Поглядите, что с ней сделал этот несчастный!

Лицо у нее опухло от слез, волосы разметались, она размахивала руками, непрерывно тряся пальцами, словно пыталась стряхнуть с их кончиков огромных пауков. Женщины окружили кровать, где с заострившимся носом и побелевшими губами лежала Лидия.

— Добрый вечер, доктор, — послышался красивый низкий голос, похожий на мелодичный голос какого-то оперного певца. То был Фазаро. Оба мужчины торопливо пожали друг другу руки. Кто-то уже помогал Валерио снять пальто.

— Poverina[12]! — простонала одна из старух, стоявших у стены.

Валерио склонился над девочкой, которая, придя в себя, тихонько жаловалась:

— Он сделал мне больно. О, он сделал мне так больно…

— Poverina, poverina, — причитали женщины с неподдельным выражением жалости.

— Посмотрите, как она бледна, доктор! Посмотрите! — со слезами воскликнула мать.

— Уберите всех этих людей, — приказал Валерио. — Где Фуоско?

— Он не захотел подняться, — сказал Фазаро. — Не беспокойтесь. Я сам этим займусь.

Женщины, одна за другой, молча удалились.

— Вскипятите воду! — обратился Валерио к матери.

Пока он щупал пульс девочки, Фазаро спросил, наклонившись:

— Укол камфары?

— Кофеина. Это то же самое.

Валерио раздраженно выпрямился.

— Я буду вам признателен, если вы тоже уйдете, — сказал он, глядя инспектору прямо в лицо. — Помощи матери будет достаточно.

— Ну конечно, доктор, — ответил Фазаро, ничуть не смутившись.

Девочка продолжала стонать, медленно раскачивая головой из стороны в сторону. Вернулась мать, она рыдала, прикрывая рот руками.

— Встаньте здесь, — спокойно сказал Валерио.

И он откинул простыню, обнажив маленькое, истерзанное тельце…

Когда спустя некоторое время он вышел в соседнюю комнату, где находился Фазаро, то увидел там старика. Тот с вытаращенными глазами и открытым ртом стоял за решеткой, вцепившись пальцами в железные перекладины и уставясь в пустоту. Его заросший длинной серой щетиной подбородок напоминал подушечку для иголок. Он был небольшого роста и ужасающей худобы, расстегнутая рубашка открывала узкую, тощую грудь с редкими волосами. Его, должно быть, били: на шее и левой щеке виднелись фиолетовые подтеки. Усевшись на стол и свесив ноги, инспектор наблюдал за ним, покуривая с непринужденным видом. Другой полицейский чистил себе ногти перочинным ножом и, казалось, полностью был поглощен этим занятием. У него была вытянутая акулья голова и скошенная нижняя челюсть. С циничным видом он бросил на Валерио насмешливый взгляд.

— А вот и дед, доктор! — сказал Фазаро. — Ну что с малышкой?

— Дело серьезное, — отвечал Валерио, холодно взглянув на него.

— К утру ваше заключение будет готово?

— Ну конечно.

— Спасибо, — молвил Фазаро.

Это был малый лет тридцати пяти — тридцати восьми, очень красивый, с черными, горячими и как бы бархатными глазами. «Несколько сладковат», — подумал Валерио. Однако он знал, что не следует доверять внешности. Под этим беззаботным видом скрывалась отвага, целеустремленная решимость. Одет он был изысканно: костюм хорошего покроя, булавка для галстука, шелковый платочек в кармашке, золотые запонки…

«И этакий красавчик обнаружил наш с Кларой секрет», — с презрением подумал Валерио.

— Хотите знать, как это случилось? — любезным тоном спросил Фазаро.

— Если позволите, — сухо сказал Валерио.

— Так вот, родители находились еще в магазине. Девочка поднялась, чтобы уложить младшего братишку. Она собиралась спуститься вниз, когда старик в своей клетке притворился, будто ему плохо. Вместо того, чтобы позвать отца, бедная девочка поддалась порыву жалости. Она знала, где лежит ключ. Как только она открыла решетку, старик набросился на нее, пытаясь заглушить ее крики. Тогда младший братишка с воплем выбежал на площадку и всполошил всех, кто находился внизу.

Он говорил совершенно свободно, без всякого стеснения, а старик, уткнувшись лбом в решетку, с остановившимся взглядом слушал его.

— Я пришлю кого-нибудь за вашим заключением к вам домой часов в десять, — добавил Фазаро. — Вам не придется беспокоиться.

— Что вы собираетесь делать с этим человеком?

— Мы заберем его сейчас же!

Он подал знак своим помощникам, и те тотчас подскочили к старику. Достав пачку сигарет, Фазаро хотел угостить доктора, но тот молча отказался. Пламя зажигалки осветило лицо инспектора, его гладкие щеки, прямой нос, дуги густых бровей. «Такой должен нравиться девушкам», — подумал Валерио, а полицейские тем временем пытались оторвать старика от решетки. Но тот с неукротимой энергией цеплялся за железные прутья.

— Нет! — кричал он. — Нет! Я не хочу! Оставьте меня!

Двое полицейских тащили его за плечи, однако им не удавалось заставить старика оторвать от решетки руки.

Тогда Фазаро, подойдя к нему, принялся давить каблуком его пальцы, старик застонал от боли и отнял одну руку, но другой продолжал цепляться за решетку в поразительной силой.

— Оставьте меня! Нет! Я не хочу!

Не выпуская изо рта сигарету, нахмурив брови и положив руки в карманы пиджака, Фазаро, балансируя на одной ноге, методично бил другой, и старик с дрожью дожидался каждого удара. Блестящая пена стекала у него по подбородку.

— Прекратите! — с отвращением сказал Валерио.

Инспектор как-то странно посмотрел на него, но остановился. На мгновение все замерли в ожидании. Затем полицейский с акульей головой отступил назад и изо всех сил ударил старика кулаком по затылку, тот вскрикнул и смешно качнулся вперед, словно в приветственном поклоне, потом уронил руки. Его сразу же выволокли наружу.

С минуту инспектор с Валерио молча стояли рядом. Полицейские бросили старика на заднее сиденье «фиата» и оттолкнули любопытных.

— У меня есть одно свободное место, доктор. Хотите, я отвезу вас домой? — спросил Фазаро предупредительным тоном.

Валерио с удивлением взглянул на него.

— Спасибо, — ответил он. — Я пойду пешком.

Затянувшись сигаретой, Фазаро, казалось, задумался, потом махнул рукой.

— Как хотите. Доброй ночи.

Проворно спустившись по ступенькам лестницы, он сел за руль. На соседнем дворе причитали женщины. С моря налетали влажные порывы ветра.

Едва Фазаро включил мотор, как старик выпрямился, одеревенел, но рывок тронувшейся машины заставил его снова упасть на сиденье, и он в отчаянии смешно задергал длинными руками.

IV

Утро выдалось ясное и теплое. В спальне, куда солнце через оба выходивших в сад окна врывалось широкими косыми потоками, Клара собиралась одеваться. На ней ничего еще не бьшо, кроме так забавлявших Валерио кружевных трусиков, которые он любил покупать ей, когда ездили в Кальяри. Ради него она коллекционировала изысканное белье, ей нравилось смотреть, как он с наслаждением поглаживает красивые ткани.

Встав перед зеркалом шкафа, она изогнулась, поднявшись на цыпочки, и, положив в ладони, словно в чаши, груди, улыбнулась своему отражению.

Ночь и на этот раз прошла чудесно. Разомлев от счастья, она вспоминала прекрасное лицо Валерио в минуты любви и тот неистовый пыл, что соединял их, порождая пламя, сжигавшее ее целиком. Вскинув руки, она потянулась. От солнца ее тело казалось золотистым, она вздрогнула.

Со двора доносился голос Марии Торелли. То был день стирки. Пришла прачка.

Клара закончила одеваться.

— До тебя вообще ничего не было, — говорила она Валерио. — Когда тебя нет, у меня такое чувство, будто недостает какой-то части моего существа, и меня охватывает ужасная тревога.

И верно, день казался ей нескончаемым, несмотря на все занятия, которые она себе с жаром придумывала, чтобы как-то убить время.

Надев платье, она подошла к окну. Теперь слышался голос прачки. Клара не могла разглядеть ее. Ей видна была лишь тень женщины, падавшая на плиты двора: чудовищная вытянутая форма с огромным животом.