Генри Олди - Внук Персея. Сын хромого Алкея

• Название: Внук Персея. Сын хромого Алкея
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55437-9

Судьба любит Амфитриона, внука Персея. Так любит, что подбрасывает испытание за испытанием. Но все, что не убивает молодого воина, делает его сильнее. Война, интриги, предательство, изгнание из родных Микен, скитания по Пелопоннесу, охота на неуловимую Тевмесскую лисицу, вражда с Птерелаем Неуязвимым, вождем пиратов — так мужал будущий отец Геракла, величайшего героя Греции.

Новый роман Г. Л. Олди — третий роман знаменитого «Ахейского цикла», к которому авторы шли десять лет — повествует о событиях, предшествующих книгам «Герой должен быть один» и «Одиссей, сын Лаэрта». Древняя Греция богов и героев, царей и чудовищ встает перед нами — прекрасная незнакомка, чей взгляд может обратить тебя в камень. Эллада, описанная звездным дуэтом Олди, давно завоевала любовь и признание читателей.

---

Вино горчило. Во рту остался резкий, смоляной привкус. «Что это за женщина? — подумал Амфитрион, уставясь в угол. Взор туманился, разглядеть гостью не удавалось. — Рабыня? Прибиральщица?» В зале же творились злые чудеса. Увяли цветы венков. Собакой под бичом взвизгнула флейта. Объедки покрылись плесенью. Пахнуло смрадом падали. Женщина с удовлетворением облизывалась; казалось, ее кормят изысканным блюдом. С языка текла черная слюна. «Кто ее пригласил? Какая уродина…» Когда сын Алкея проморгался, мерзкая тварь исчезла. Там, где мелькнул призрак, сбились в кучу сыновья ванакта. Прекратив игру, они пялились на Амфитриона, словно впервые видели. Словно он их всех в бабки обыграл, голыми по миру пустил.

Зависть — родная сестра Победы — шустрая богиня.

Дитя мрачных вод Стикса[36].

11

— Дядька Локр! Дядька Локр, это ты?

На трубный вопль обернулась вся харчевня.

— Это я, Тритон! Иди сюда! Выпьем!

Судьба определенно улыбалась Тритону. С войны он вернулся жив-здоров (глаз не в счет) — герой-победитель! «Теперь все бабы наши! — перед расставанием хлопнул Тритона по плечу Эльпистик Трезенец, рыжебородый весельчак. — Главное, не робей! Героям робость не к лицу…» С Эльпистиком судьба свела Тритона в Орее, на побережье. Год они воевали бок о бок и успели сдружиться. Дрался рыжий, как зверь, а шутки у него были необидные. Тритон всю обратную дорогу думал: пошутил Эльпистик насчет баб, или нет? С пленницами-то ясно: кто их спрашивать будет? А вот чтоб не силком, по-хорошему… Тут Тритон, несмотря на советы приятеля, терялся. И зря — дело сладилось лучше лучшего. Прав был рыжий: робость — зло! Тритон давно привык, что над ним подтрунивают, но в этот раз не стерпел. Ладно, мужчины. Мужчине башку расколол, и квиты. Но чтоб гулящие девки туда же? Он вспомнил, как Амфитрион показал своего «карасика» дочке ванакта — и в ответ на очередную подначку проделал то же самое.

— Ого! — ужаснулась одна.

— Ого! — восхитилась другая.

И по лицам обеих Тритон все понял верно. Тут бы и круглый дурак понял, а Тритон был не круглый, а очень даже мускулистый. До утра он рьяно оправдывал ожидания девиц — и славно помял косточки обеим, доведя красоток до изнеможения. Затем — куда спешить? — продрых до полудня и проснулся с мечтательной улыбкой от уха до уха.

Вечером девки обещали прийти еще, и подружку захватить.

Явившись в харчевню, Тритон потребовал вина и мяса. Сейчас он пребывал в самом блаженном расположении духа. Жрать — от пуза, пить — хоть залейся. Война, правда, кончилась. Жалко. Зато смазливая краля сама на тебя залезть спешит! Что еще человеку надо? Компанию? Пить в одиночестве Тритон не любил. И тут — на тебе! — дядька Локр. Старый приятель Тритонова папаши. Лучше компании и не сыщешь!

Любимчик судьбы, ухмыльнулся Тритон. Я любимчик, да.

— Эй, дядька!

Локр — весь из узлов и канатов — сделал шаг. Остановился. Крепко уперся ногами в глиняный пол, словно в палубу корабля; не спеша повернул голову. Он всегда так делал — вначале смотрел, по-совиному выкручивая шею, а потом уже разворачивался целиком.

— Тритон? Сын кормчего Навплиандра?

Особой радости на лице моряка, изборожденном морщинами, не отразилось.

— Ага! Иди, да! Угощаю!

Тритон давно мечтал произнести эти слова. Сейчас он сиял от гордости. Он теперь не просто герой — он богатый герой! Доля добычи, выделенная ему Амфитрионом, в глазах тирренца выглядела поистине царской.

Моряк опустился на табурет напротив Тритона.

— Вина! Прамнейского!

В винах Тритон не разбирался. Он полагал так: чем крепче, тем лучше. Но прамнейское любил Эльпистик.

— Давно не виделись. Слышал, отец твой погиб… Как ты без него?

В словах моряка крылось недоумение. Парень — дурак дураком. А гляди ты, не пропал! Да к тому же не бедствует — угощает.

— Убили папашу, — Трион помрачнел. — Бабы.

— Какие бабы?

— Эти, значит. Вакханки.

— И как ты без него? — повторил вопрос Локр.

На столе объявился пузатый кувшин.

— А я с Амфитрионом! — Тритон наполнил чаши. — Слыхал? Он герой и лавагет! Ну, и я тоже, да.

— Тоже лавагет? — Локр не поверил ушам.

— Не… Куда мне! Он — лавагет. А я при нем. За встречу, дядька Локр!

Выпив, Тритон снова плеснул в чаши.

— Я смотрю, — моряк сощурился, — люди Амфитриона не бедствуют.

— Ага! Он такой! Мы только с войны. Добычи загребли — гору!

— Что за война?

Старый шрам под глазом дядьки Локра ожил, изогнулся белесым червем.

— Так война же! — изумился Тритон. Он был уверен, что на всем Пелопоннесе только и разговоров, что об их славных победах. — Телебоев в Орее били! Побили! Вот, вернулись. А ты, дядька Локр? В море ходишь?

— Хожу.

Моряк не спешил делиться подробностями.

— Куда?

— На Самос хожу. На Крит, Родос. Сейчас с Тафоса…

— Здорово! А мы тафийцев били, значит. Телебои — это ж они и есть!

— Ну, я-то не воевал…

— Жалко.

— Почему?

— Ну… — мысли путались, отказываясь превращаться в слова. Но упрямства Тритону было не занимать. — Если б ты воевал… За телебоев, да! И вы победили… Тогда ты б меня угощал!

Шутил Тритон редко. Обычно шутили над ним. А тут все так удачно сложилось! Тирренец затрясся от хохота, едва не опрокинув стол. Даже дядька Локр осклабился. Нет, положительно, сегодня — лучший из дней!

— За тех, кто в море! Чтоб возвращались.

Отцовы здравицы Тритон помнил до сих пор. Выпив, он пригорюнился.

— Чего нос повесил, герой?

— Давно в море не был. Мамку бы увидеть… Скучаю по ней.

— Посейдон даст, увидишь. Жизнь длинная…

— Ага! Наливай!

В харчевню вошли двое юношей. Задержавшись у входа, они внимательно слушали разговор Тритона с моряком. При упоминании Тафоса и телебоев один что-то шепнул другому. Тот в ответ усмехнулся — и вдруг сделался серьезен.

— Ссать хочу, — громогласно возвестил Тритон, выбираясь из-за стола. — Жди, дядька!

Возвращаясь из отхожего места, он нос к носу столкнулся со вчерашним обидчиком. Фиест, вспомнил Тритон. Ну точно, Фиест. Сын покойника. А вон и второй сын, Атрей — с дядькой Локром сидит. Долдонит, а дядька кивает.

— Рабом звал, — набычился Тритон. — Ты меня рабом…

— Прошу прощения, — развел руками Фиест.

— Резать хотел…

— Уже не хочу. А ты знаешь, почему герой никогда не догонит черепаху?

— Герой? Черепаху?!

— Ну да. Вот, смотри… — Фиест подвел Тритона к пустому столу. Выставил кружку: — Это герой. А это черепаха…

Черепахой стала корка хлеба.

— Допустим, герой бежит в десять раз быстрее черепахи. Вначале он находится на тысячу шагов позади неё. Пока герой пробежит это расстояние, черепаха проползёт сто шагов…

— Хо-хо! — восхитился Тритон. — Проползет, да!

— Когда герой пробежит еще сто шагов, черепаха проползёт десять шагов…

— Точно!

— И так до бесконечности. Понял?

— Он бежит?

— Да.

— Она ползёт?

— Точно.

— Понял! — Тритон ощутил себя мудрецом. — Не догонит! Вина!

— Вина мне и моему другу! — поддержал Фиест.

— Прамнейского!

— Да ты знаток!

— Я знаток, да!

О дядьке Локре тирренец забыл напрочь.

* * *

— …вообще-то я на Закинф собираюсь…

— Так это рядом! — просиял Атрей. — Передашь послание, и валяй на свой Закинф! А плата…

— Ну? — подобрался моряк.

— Тебе понравится.

Атрей уже трудился над табличкой из ясеня, покрытой воском. Под заостренной палочкой рождались некие символы. Грамоты Локр не знал, и преисполнился уважения к молодому человеку. Письмо в глазах моряка было священнодейством.

— Вручишь старшему из сыновей Птерелая. Ему, и никому другому. Запомнил?

Атрей прикрыл написанное гладкой дощечкой, защищая восковый слой от случайной порчи. Завернул послание в тряпицу. Извлек из сумы на поясе золотой перстень. С перстня скалился лев. Еще вчера лев украшал безымянный палец старшего из сыновей микенского ванакта.

— Перстень отдашь вместе с посланием. И не вздумай оставить себе! Тут про перстень тоже написано.

— Как насчет платы? — напомнил моряк.

— Вот, держи. Я буду ждать ответа. Привезешь — получишь вдвое.

— Где тебя искать?

— В харчевне.

Стасим

Стилос бойко расчерчивал восковую табличку, творя мир заново. Возник остров, похожий на тушку ощипанной куропатки. Голову куропатке отрубили, отсекли и левую голень. Севернее, над птицей, валялась обгрызенная мышами лепешка — еще один остров. Крошки рассыпались аж до побережья Акарнании.

— От Тафоса до Акарнании, — сказала Комето, трудясь над табличкой, — сорок пять стадий. Это на веслах — раз плюнуть. А если ветер попутный, да под парусами…