Манохар Малгонкар - Излучина Ганга

• Название: Излучина Ганга
• Автор: Манохар Малгонкар
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».
• Жанр: Современная проза
• Год: 1972

Перевод В. Кунина

---

Но Гьян этого никогда не поймет. Вместо того чтобы принять все как есть, он станет терзаться, подобно тем, рано ушедшим из жизни певцам любовных страданий. Такая любовь, о которой он мечтает, не может быть простой и легкой.

— Знаешь, я набрался храбрости выложить все это только потому, что вижу — тебе невесело живется. Иначе разве я решился бы предложить скучную, убогую жизнь взамен этого благополучия, машины, слуг? Почему ты должна отказаться от всего этого? Почему? Только по одной причине — ты его не любишь. Иначе… Иначе между нами ничего не было бы. Это единственное мое оправдание, только из-за этого я решился объясниться с тобой. Когда ты привезла меня из доков, заботилась обо мне, когда мы первый раз поцеловались, когда мы… — неужели все это для себя ничего не значит?

— О нет. Это значит для меня так много!

— Я так ждал этих слов! Как я надеялся, что ты их скажешь. Теперь выбор за тобой. Чего я хочу, ты знаешь. Пусть больше не будет ничего, иначе я снова забудусь и превращусь в зверя. Ты согласна?

Сундари кивнула, как всегда, с легкостью. Как мало он вырос, как похож он на того мальчишку, который от обиды нырнул и уплыл ото всех. Капли на ее ресницах стали теперь заметнее, и блестки песка сияли в лучах заката. Она все еще держала в руках две пожелтевшие и смятые фотографии. В эту минуту она казалась Гьяну такой желанной, такой одинокой. Как хотел бы он обнять ее, поцелуями осушить слезы. Но вместо этого он заставил себя подняться, волоча все еще залепленную пластырем ногу, и застегнуть сандалии.

— На этом я хочу остановиться. И я обещаю, что никогда больше не потревожу тебя. Но об одном я все же тебя попрошу. По-моему, я имею право на такую просьбу после того, что произошло между нами. Если когда-нибудь ты решишься ответить на мою любовь, выходи за меня замуж! Тебе стоит только позвать. Я приду.

Он повернулся и пошел прочь. Не оборачиваясь.

Уход

Никто не должен был знать о бомбейском взрыве. Газетам запретили печатать информацию и фото, даже число жертв держали в секрете. Еще бы — в разгар войны подобное происшествие в крупнейшем порту было государственной тайной, которую нельзя выдавать врагу.

И все же через несколько дней в Индии не было человека, до которого не дошли бы слухи о происшествии. Причин никто не знал, детали всячески перевирали, но все понимали, что произошла одна из самых страшных военных катастроф — порт был почти полностью уничтожен, он бездействовал. Десятки судов сгорели вместе с грузом, все постройки были разрушены до основания.

Сотни индийцев погибли. Но мало кто из соотечественников печалился по этому поводу, важнее всего был результат. Многие втайне ликовали — правителям был нанесен чувствительный удар. К весне 1944 года у англичан оставалось немного друзей в Индии. Империя была готова упасть, как спелый плод манго, в руки поджидавших его японцев.

Вся страна была покрыта лозунгами, грубо намалеванными акварельными красками, мелом, углем, охрой на шоссе, на деревьях, на стенах, на автомобилях, на телеграфных столбах:

«Прочь из Индии!»

Деби-даял понял, что лозунг, который он, увидев впервые, посчитал жалкой забавой трусливых людей, распространился теперь по всей стране и приобрел новый смысл.

Как ни странно, дело неуклонно шло к тому, что насилие совершится. Похоже, что сбудется предсказание Шафи Усмана. «В самом ненасилии присутствует насилие», — объяснял он Деби. Имел ли он в виду именно такую ситуацию?

Деби-даял был изумлен и в глубине души испуган происшедшими переменами. Пытаясь разобраться в обстановке, он углубился в газетные подшивки, хранившиеся в библиотеке Холма Молчания, и охотно обсуждал текущие события с любым собеседником.

Обескураженные и напуганные массовыми арестами руководителей движения, измученные мыслью, что японские армии вот-вот хлынут в страну, люди готовы были отказаться от принятых ими обетов ненасилия. В значительной мере подобные настроения были вызваны репрессиями властей: варварские приговоры, вынесенные Ганди и Неру, безжалостные методы подавления демонстраций. Похоже было, что англичане потеряли свое хваленое хладнокровие и неожиданно решили передать управление Индией в руки сотен генералов дайеров, поручив им силой подавить национальное движение. Население жило в обстановке террора. Ухмыляющиеся английские солдаты разгоняли безобидных женщин, блокировавших улицы Бомбея, полицейские с дубинками стали непременными гостями любых собраний. В Баллиле, в Объединенных провинциях, кто-то догадался даже снова применить тактику генерала Дайера и приказал расстреливать толпу с воздуха из пулеметов. Индийский университет в Бенаресе был закрыт под предлогом борьбы с подрывной деятельностью, а его помещения превращены в казармы. Множество лагерей и учреждений Национального конгресса были преданы огню по указанию властей. На целые деревни, заподозренные в симпатиях к национальному движению, налагались непосильные штрафы.

Репрессии вызывали яростное противодействие. Толпа совершала акты насилия. Тюрьмы Индии были переполнены индийскими патриотами. Только за последние четыре месяца 1942 года были арестованы шестьдесят тысяч человек. После этого кривая неуклонно ползла вверх, но цифры не подлежали огласке. Калькуттская газета «Стейтсмен» — рупор правящих кругов — ежедневно публиковала списки националистов, приговоренных к тюремному заключению. Соответствующая колонка называлась «Уроды в нашей семье».

Казалось, что англичане сами стремятся заменить ненасилие индийских лидеров насилием террористов и, таким образом, скомпрометировать национальное движение индийцев в глазах всего мира.

Деби-даялу все это казалось мечтой, воплощающейся в действительность. Национальное движение крепло, оно превращалось в революционную бурю. Англичане словно нарочно ее накликали. Нельзя же в самом деле рассчитывать, что лучшие умы нации станут бесконечно продвигаться вперед со скоростью воловьей упряжки и руководствоваться вегетарианской логикой Национального конгресса.

Час настал. Англичане были приперты к стене, повсюду они терпели чувствительные поражения, ежедневно теряли торговые и военные суда. Еще никогда английское правление не было столь ненавистно индийскому народу, еще никогда, со времен восстания 1857 года, освобождение не казалось столь близким. Опьяненные победами японские армии стояли у ворот, собираясь с силами для последнего удара. Индия готовилась радушно встретить их, как встретили бирманцы.

И теперь этот взрыв в бомбейских доках!

Деби был убежден, что это дело рук террористов. Он восхищался точностью их замыслов, предусмотрительностью, упорством этой горстки людей, которые втайне ждали своего часа, зная, что многим из них придется пожертвовать жизнью. Они шли на смерть с легким сердцем. Радостно было думать об этих людях. Пока есть они, у Индии есть будущее.

Деби мучился сознанием собственного бездействия. Прошло уже почти два года с тех пор, как он с особым заданием и достаточными средствами был послан в Индию. Помня о высокомерии и жестокости японцев, Деби позволил себе вообще не вмешиваться в события. Но теперь, проведя два самых напряженных для страны года на Ассамской чайной плантации, сможет ли он с гордостью смотреть в глаза свободной Индии?

Деби содрогался при мысли, что он, в сущности, стал проводником ненасилия, в то время как те самые индийцы, которых он когда-то упрекал в бездействии, вынесли на себе тяжесть борьбы и подготовили почву для японского марша на Дели.

«Чало — Дели!».

Но всякий раз, когда он размышлял об этом, на память ему приходила фигура толстого, насквозь пропотевшего индийца в помятом мундире, шагающего во главе колонны. И этот образ, как дурной запах, гасил энтузиазм Деби. Что принесут с собой японцы? Что станут они делать в Дели, когда захватят Красный Форт[73]? Провозгласят ту самую «свободу», какую навязали Бирме и Андаманским островам? Сможет ли он, Деби, высоко держать голову, если японцы будут править Индией?

Он не находил себе места, мысли его путались. Добросовестно и усердно трудился он на чайной плантации, утешая себя тем, что нет ни малейших оснований предпочесть японское владычество английскому. В конце 1944 года Патирам, начальник склада, был назначен помощником управляющего. Деби-даялу тут же предложили заведовать складом. Он так привык к преимуществам безвестности и анонимности, что продвижение по службе оказалось для него неожиданным ударом. Но он решил не отказываться, зная, что слишком долго на новой должности не просидит.

Между тем колесо судьбы вновь повернулось. Японцы, которые всего лишь год назад казались неуязвимыми, потерпели целый ряд поражений в схватках с англичанами и американцами. Открытие второго фронта в Европе, в которое никто не верил, состоялось. Англо-американские и русские войска проникли глубоко в Европу, со всех сторон сжимая кольцо вокруг Германии. Крах немецких войск был теперь лишь вопросом времени. А после этого японцам придется на собственной шкуре испытать всю мощь англо-американских ударов.