Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

• Название: Семейство Майя
• Автор: Жозе Эса де Кейрош
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

Во второй том вошел роман-эпопея «Семейство Майа», рассказывающий о трех поколениях знатного португальского рода и судьбе талантливого молодого человека, обреченного в современной ему Португалии на пустое, бессмысленное существование; и новеллы.

---

— Посмотрите на эту неряшку! — с шутливым упреком покачала головой мать. — У Крикри ведь есть свой комод и шкаф, почему же ее вещи теряются? Они должны быть на месте, не так ли, сеньор Карлос да Майа?

Карлос с рецептом в руке улыбался, не зная, что сказать, в восторге оттого, что проник столь неожиданным образом в милые семейные недоразумения.

Малышка меж тем подошла к матери и тянула ее за руку, повторяя капризным голоском:

— Скажи… Ты — недобрая… Где robe-de-chambre, скажи…

Кончиками пальцев Мария Эдуарда поправила белый шелковый бант на голове у девочки. И сказала уже строго:

— Хорошо, хорошо, успокойся… Ты знаешь, я не занимаюсь гардеробом Крикри. Ты должна сама следить, чтобы ее вещи были в порядке. Спроси у Мелани.

Роза, тоже став серьезной, повиновалась матери и, покидая гостиную, поклонилась Карлосу, как взрослая дама:

— Bonjour, monsieur…

— Она очаровательна! — прошептал он.

Мать улыбнулась. Она закончила букет из гвоздик и теперь внимательно слушала Карлоса; он, положив на стол рецепт и устроившись в кресле, не спеша давал ей рекомендации относительно диеты, в которой нуждалась мисс Сара, а также объяснил, что гувернантке следует принимать по три ложки кодеиновой микстуры каждые три часа.

— Бедная Сара! — сказала Мария Эдуарда. — И что удивительно: она приехала сюда с предчувствием, почти уверенная в том, что в Португалии она непременно заболеет…

— Теперь бедняжка проникнется к ней неприязнью!

— О! Португалия ей давно внушает ужас! Для нее здесь слишком жарко, и всюду нехорошо пахнет, а народ грубый… Она боится, что на нее могут напасть на улице… Мисс Сара очень несчастна здесь и страстно хочет отсюда уехать…

Карлос посмеялся над столь ярко выраженным английским неприятием португальской жизни. Впрочем, во многом милая мисс Сара не так уж неправа…

— А как вы себя чувствуете здесь, в Португалии, сеньора?

Она пожала плечами словно в нерешительности.

— Хорошо. Почему бы нет… Ведь это моя родина.

«Ее» родина!.. А он полагал, что она бразильянка!

— Нет, я португалка.

Они замолчали. Мария Эдуарда, взяв со стола большой черный веер, расписанный цветами, лениво раскрыла его. И Карлос, сам не зная почему, ощутил, как новая волна нежности залила его сердце. Потом она рассказала ему о своем путешествии: оно было таким приятным; она обожает путешествовать по морю; восхитительным было утро, когда они приплыли в Лиссабон: темно-синее небо, и море, тоже синее-синее, и жар теплого климата… Но едва они сошли на берег, начались неприятности. Их апартаменты в отеле «Центральный» оказались ужасно неудобными. Ниниш всю ночь страдала расстройством желудка. Потом в Порто случилось это происшествие…

— Да, да, — подхватил Карлос, — ваш супруг на Новой площади…

Лицо Марии Эдуарды выразило удивление. Откуда ему известно? Ах да, вероятно, от Дамазо…

— Вы с ним ведь очень дружны?..

После легкой заминки, смысл которой она поняла, Карлос ответил:

— Да… Дамазо довольно часто бывает в «Букетике». Но я с ним знаком всего несколько месяцев…

Она широко раскрыла глаза, явно изумленная.

— С Дамазо? Но он говорил мне, что вы выросли вместе и даже состоите в родстве…

Карлос только пожал плечами и улыбнулся:

— Это всего лишь фантазия… Но если она делает его счастливым…

Мария Эдуарда ответила улыбкой, тоже слегка пожав плечами.

— Ну и как вам, сеньора, — продолжал Карлос, не желая больше говорить о Дамазо, — как вам живется в Лиссабоне?

Лиссабон ей нравится; так хороши эти сине-белые краски южного города… Но, увы, комфортом он похвалиться не может… И она еще не постигла здешнего образа жизни: что его определяет — простота вкусов или бедность?

— Простота, дорогая сеньора. Простота дикарей…

Она рассмеялась:

— Я бы выразилась иначе. Думаю, что мы просты, как греки: они довольствуются тем, что едят оливки и созерцают синеву небес…

Карлос восхитился ее словами: его сердце так и рванулось к ней.

Мария Эдуарда более всего жаловалась на отсутствие комфорта в домах; безвкусная мебель, все так запущено, неопрятно. Вот и этот дом — сущее несчастье. Ужасная кухня, двери не закрываются. В столовой висят морские и сельские пейзажи, которые лишают ее аппетита…

— Кроме того, — прибавила она, — невыносимо не иметь при доме даже крошечного садика, где бы малышка могла побегать и порезвиться…

— Да, в Лиссабоне нелегко найти удобное жилище, и еще с садом, — отвечал Карлос.

Он обежал взглядом стены, грязную штукатурку потолка и вспомнил вдруг дом Крафта с видом на реку, привольный простор, аллею с цветущей акацией…

К счастью, сказала Мария Эдуарда, дом снят лишь на месяц, а затем все то время, что она еще пробудет в Португалии, она хочет провести где-нибудь на побережье.

— Так мне рекомендовал мой врач в Париже, доктор Шаплен.

Доктор Шаплен? Карлос отлично знает доктора Шаплена. Он слушал его лекции и даже бывал у него в загородном доме неподалеку от Сен-Жерменского предместья. Он — великолепный врач, светило в нашей медицине!

— У него такое доброе сердце! — Лицо Марии Эдуарды осветилось улыбкой, глаза засияли.

Общая привязанность к старому доктору мгновенно сблизила их еще больше: они оба в эту минуту обожали его и долго еще продолжали говорить о нем, наслаждаясь растущим согласием их собственных сердец.

Славный доктор Шаплен! Какое у него благородное, одухотворенное лицо!.. И его неизменная шелковая шапочка…

И непременный цветок в петлице фрака… Без сомнения, он — лучший из практикующих врачей со времен Труссо.

— И мадам Шаплен, — прибавил Карлос, — тоже очаровательна… Не правда ли?

Но Мария Эдуарда не была знакома с мадам Шаплен.

Часы лениво пробили одиннадцать. И Карлос встал, завершая этот столь кратковременный, но незабываемый и приятнейший визит…

Она протянула ему руку, и Карлос вновь чуть заметно покраснел, ощутив мягкость и прохладу ее ладони. Он попросил передать привет мадемуазель Розе. Уже в дверях, отдергивая портьеру, он обернулся, чтобы еще раз на прощанье поймать провожающий его ласковый взгляд.

— До завтра! — вдруг воскликнула она, улыбаясь.

— Да, да, до завтра.

Домингос ждал его на лестничной площадке, в ливрейном фраке, тщательно причесанный, улыбающийся:

— Что-нибудь опасное, сеньор?

— Нет, ничего, Домингос… Рад был видеть тебя здесь.

— И я тоже рад был вас видеть, сеньор. До завтра, сеньор.

— До завтра.

Ниниш тоже выбежала на площадку. Карлос наклонился и нежно погладил собачку, приговаривая с нескрываемой радостью:

— До завтра, Ниниш!

До завтра! Возвращаясь в «Букетик», Карлос повторял эти слова — единственное, что он осознавал в ослепительном тумане, заполнившем его душу. Сегодня для него день кончился, но минуют томительные дневные и ночные часы — и он вновь войдет в красную репсовую гостиную, где она будет ждать его в том же саржевом платье, так же расправляя зеленые листья вокруг стебля розы…

Проходя по Атерро, в летней пыли и грохоте экипажей, он видел лишь эту гостиную, устланную новым ковром, — светлую, тихую, просторную; какая-то ее фраза вспомнилась ему, и он слышал золотой тембр ее голоса; то вдруг перед его глазами сверкали камни ее колец, погруженных в шерстку Ниниш. Она казалась ему еще более прекрасной теперь, когда он узнал, как обворожительно она улыбается, как она умна и сколько у нее вкуса; и эта бедная, больная старуха у дверей, которой она послала бутылку портвейна, — разве это не говорит о ее доброте? Его наполняло счастьем сознание, что больше ему не придется рыскать по городу, словно бродячему псу, в надежде где-нибудь встретить случайно взгляд ее черных глаз; теперь ему достаточно подняться по лестнице — и перед ним откроются двери ее дома; и вся его жизнь вдруг предстала перед ним легкой, безмятежной, лишенной сомнений и колебаний.

В «Букетике» Батиста вручил ему письмо.

— Когда вас не было, его принесла горничная-шотландка.

Письмо от графини! На крошечном листочке — два слова карандашом: «All right»[93]. Карлос в ярости скомкал его. Графиня Гувариньо!.. Со вчерашнего дня он, охваченный радостным волнением, и не вспоминал о ней! А ведь нынче вечером, через несколько часов, он должен сесть в поезд и затем выйти с ней вместе в Сантарене, где в отеле им предстоит ночь любви! И он вчера обещал ей это; а она, верно, уже приготовилась: устрашающий парик и необъятный water-proof; все all right… В эту минуту Карлос презирал графиню, находил ее смешной и глупой. Ясно как день, что он не поедет с ней, ни за что, никогда! Но все же ему придется ехать на вокзал, бормотать какие-то невразумительные объяснения, видеть ее отчаяние, глаза, полные слез. Какая тоска!.. Он уже ненавидел ее за все это.