Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

• Название: Че Гевара. Важна только революция
• Автор: Джон Андерсон
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-01010-7

Биография знаменитого революционера и общественного деятеля Эрнесто Че Гевары (1928–1967), ставшего одной из культовых фигур XX века.

Этот человек еще при жизни стал легендой, а своей смертью заслужил место в пантеоне величайших мучеников мировой истории; он был пламенным бойцом революции, талантливым стратегом, общественно-политическим деятелем, экономистом, врачом, наконец другом и ближайшим сподвижником Фиделя Кастро. Мечта всей жизни Че Гевары была поистине величественной — объединить Латинскую Америку и весь остальной развивающийся мир, устроив всеобщую революцию, чтобы раз и навсегда положить конец многовековым страданиям простого народа от нищеты, несправедливости и разобщенности.

Я верю в то, что вооруженная борьба является единственным спасением для народов, сражающихся за свободу, и я последователен в своих убеждениях. Многие назовут меня авантюристом, и будут правы, вот только я авантюрист особого типа — из тех, что не жалеют собственной жизни ради доказательства своей правоты.

Эрнесто Че Гевара

Увлекательно написанная и исчерпывающая биография легендарного предводителя латиноамериканских повстанцев, человека, который и много лет спустя после своей гибели по-прежнему олицетворяет для миллионов людей образ героического революционера-идеалиста.

Manchester Evening News

---

Че без особого восторга подчинился приказанию Фиделя. Дневник Гевары отражает разочарование, которое он испытывал: «Мы выехали на рассвете, я — в довольно подавленном состоянии, поскольку мне пришлось покинуть территорию, которая была под моим контролем почти год, и к тому же в критический момент».

V

Остаток апреля Че провел в постоянном движении. Вместе с несколькими летчиками, которые перешли на сторону повстанцев, он попытался найти подходящее место, чтобы построить взлетно-посадочную полосу, и обнаружил его близ Ла-Платы, после чего отправил бойцов расчищать заросли и рыть тоннель, в котором предполагалось скрывать грузовые самолеты. Одновременно он наблюдал за ходом работ в еще не до конца готовой школе для новобранцев в Минас-дель-Фрио и регулярно встречался с Фиделем.

На Кубе и за границей тем временем вовсю продолжались маневры оппозиционных режиму Батисты сил. Явное ослабление хватки диктатора, впрочем, не способствовало объединению оппозиции, а, напротив, усиливало внутренние интриги. Принимая во внимание известность и моральный авторитет Фиделя Кастро и его повстанческой армии, прочие группы пытались вести сложную игру, одновременно и заискивая перед ним, и стараясь подорвать его позиции, уведя от него часть сторонников. Хусто Каррильо, руководитель провалившегося военного заговора 1956 г., бежавший из страны, но по-прежнему имевший тесные связи с кубинской армией, предложил Фиделю военную поддержку в обмен на подписание декларации, прославляющей Вооруженные силы Кубы. Хотя Фидель был заинтересован в том, чтобы переманить на свою сторону военных, он также понимал, что его пытаются перехитрить. Военный переворот, о котором говорил Каррильо, скорее всего, оказался бы на руку кубинскому деловому сообществу, умеренным политическим партиям и Вашингтону. А Фиделем Каррильо пожертвовал бы не задумываясь.

Но, пожалуй, самая серьезная угроза таилась внутри «Движения 26 июля». 1 мая Фидель созвал лидеров Национального директората в Альтос-де-Момпье. После провала с организацией всеобщей забастовки Фидель имел достаточно веских аргументов, чтобы начать атаку на своих политических противников, и он не замедлил осуществить задуманное. Че сыграл ключевую роль в этом действе, разыгранном 3 мая.

«Я проанализировал ситуацию, — писал Че в дневнике, — и выделил две противоборствующие силы, представленные лидерами сьерры и льяно, а также пришел к выводу об обоснованности позиций сьерры». Он обвинил лидеров льяно в «сектантстве», поскольку те не дали НСП поучаствовать в забастовке, заранее приговорив ее к поражению. «Я высказал мнение, что основная ответственность лежит на руководителе рабочих, на лидере бригад льяно и на руководителе забастовки в Гаване, то есть на Марио Давиде Сальвадоре, Даниэле и Фаустино. Поэтому они должны уйти в отставку».

После жарких дебатов, продлившихся до глубокого вечера, Фидель выставил предложение Че на голосование, и оно было принято. Результатом стала полная смена руководства движения в льяно: Фаустино, Даниэль и Давид Сальвадор были смещены со своих постов, а их полномочия отошли Сьерра-Маэстре. Более того, сам Национальный директорат должен был переместиться в Сьерра-Маэстру. Фидель был назначен генеральным секретарем, имеющим полномочия контролировать все внешние связи и поставки оружия, а также главнокомандующим всех повстанческих сил. Ему в помощь был передан секретариат из пяти человек, который заведовал всеми финансовыми и политическими вопросами, тогда как отделение «26 июля» в Сантьяго, ранее отвечавшее за всю провинцию Орьенте, стало теперь простым представительством, подотчетным генеральному секретарю.

В заметке «Решающее заседание», написанной Че для журнала вооруженных сил Кубы «Верде оливо» в конце 1964 г., он так подвел итоги того судьбоносного дня: «На этом заседании были приняты решения, которые подтвердили моральный авторитет Фиделя неоспоримость его лидерских качеств и признание большинством революционеров того факта, что ранее был допущен целый ряд ошибок… Но, что самое важное, собрание выработало единую позицию по поводу двух концепций, сталкивавшихся друг с другом на протяжении всего первого этапа войны. Линия партизан одержала верх… Теперь у нас был только один руководящий центр — сьерра — и один-единственный лидер, один главнокомандующий — Фидель Кастро».[19]

Если кто-то ранее испытывал тревогу по поводу склонности Фиделя к каудильизму, то теперь этот вопрос был уже не актуален. Впрочем, для Че он никогда и не стоял на повестке дня. Гевара всегда смотрел вперед — в тот день, когда будет осуществлена «подлинная» революция, — и верил, что только сильному человеку эта задача по плечу. Отныне дорога вперед была свободна.

У Че не было времени на то, чтобы сполна насладиться победой. Правительственные войска уже начали подготовительные действия: вдоль гор были размещены войска, на побережье усилены гарнизоны. Партизанам необходимо было теперь подыскивать места для засад, рыть окопы, вырабатывать маршруты для поставок припасов и отступления. На западе, в районе горы Каракас, Кресенсио Перес должен был удерживать линию фронта силами своих партизанских групп, а задачей Рамиро Вальдеса было защищать зону вокруг Ла-Ботельи и Ла-Месы на востоке. Огромная ответственность лежала на плечах Че, и он развил поистине бурную деятельность. «Когда через несколько дней армия Батисты начала кампанию по нашему "окружению и уничтожению", мы выступили на защиту своей небольшой территории, имея в распоряжении лишь не многим более двух сотен исправных стволов».

VI

В самый разгар сезона дождей сьерра ощутила приближение кризиса: с каждым днем приходили все новые сведения и слухи о том, что кольцо вокруг партизан смыкается. 6 мая правительственная армия заняла две рисовые фермы на самом краю сьерры и взяла в плен одного повстанца. 8 мая в двух местах на побережье высадились дополнительные войска. 10 мая Ла-Плата подверглась бомбардировке с воздуха и с моря. Че молнией летал из одного места в другое, следя за тем, чтобы силы партизан были распределены правильно.

Вместе с тем Че не забывал об аграрных преобразованиях и сборе налогов с землевладельцев и плантаторов Орьенте. Фидель хотел получить достаточно денег для того, чтобы удержать свою армию на плаву в течение всей кампании, но Че столкнулся с противодействием со стороны владельцев плантаций. «Вот обретем силу и поквитаемся», — писал он в дневнике.

Набрав людей из школы в Минас-дель-Фрио, которая уже работала под бдительным оком политического комиссара — коммуниста Пабло Рибальты, — Че сформировал новую, Восьмую, колонну, назвав ее в честь своего погибшего товарища Сиро Редондо.

Фидель, который явно не был уверен в способности своей армии противостоять вторжению, внутренне готовил себя к худшему. 26 апреля он сказал Селии: «Мне нужен цианид. Ты не знаешь, как его можно раздобыть? Также нам нужен стрихнин — чем больше тем лучше. Но мы должны действовать осторожно, чтобы никто не узнал. Я заготовил пару сюрпризов на случай, если нас разобьют». Получил ли Фидель яд и что он собирался с ним делать — остается неизвестным. Предположительно, Кастро планировал отравить воду в лагере, если бы им пришлось бежать. Слегка поддавшись пораженческому настроению, он отправил срочную записку Че, чтобы тот прибыл в ставку.

Подчиняясь приказу, Че взял с собой одного новоприбывшего, Оскара «Оскарито» Фернандеса Мелла, двадцатипятилетнего врача, только что приехавшего из Гаваны. Сидя за рулем джипа, Че повел машину на сумасшедшей скорости по узкой грунтовой дороге, проложенной вдоль крутых горных склонов. Заметив, что Оскарито заволновался, Че сказал, чтобы он не беспокоился, и добавил: «Когда мы прибудем на место, я вам кое-что скажу». По приезде Че сообщил Оскарито, что вел машину первый раз в жизни — и это была чистая правда. Во время путешествий с Альберто Гранадо Че научился водить мотоцикл, но никогда не сидел за рулем автомобиля.

Пока Че ждал возвращения Фиделя, который совершал проверку одной из линий фронта, он встретился с Лидией, курьером повстанцев, получившей задание посетить Гавану, Камагуэй и Мансанильо и связаться с подпольщиками. Лидии было уже за сорок, она оставила свою пекарню в Сан-Педро-де-Яо и присоединилась к повстанцам, после того как в их войска вступил ее единственный сын. Последний год Лидия служила курьером по особым поручениям Че и доставляла «наиболее компрометирующие» бумаги и документы повстанцев из Сьерра-Маэстры в Гавану и Сантьяго и обратно. Это были смертельно опасные задания, так как женщине приходилось неоднократно пересекать границу вражеской территории и в случае ареста ее ждали пытки и, вероятнее всего, гибель.

Лидия была из тех участников революции, которые вызывали у Че наибольшее уважение, он восхищался ее преданностью, честностью и отвагой. «Когда я думаю о Лидии, — писал он впоследствии, — то испытываю нечто большее, чем просто искреннее восхищение этой безупречной революционеркой, ибо она выражала особую привязанность ко мне и предпочитала работать под моим началом вне зависимости от того, какие задания я ей поручал».