Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

Алике с мечтательным выражением на лице с восхищением глядела на красивое лицо королевы, освешаемое золотыми отблесками полыхавшего в камине огня. И словно, следуя своей мечте, она прошептала:

— Грэни, ведь Франция отсюда недалеко; вы должны туда повезти вашу внучку, которая вас так сильно любит...

IV.

Со временем Алике выходила из своего добровольного уединения. Впервые она приехала в Санкт-Петербург, ког­да ей исполнилось двенадцать лет. Великий герцог Людвиг IV всегда с большим удовольствием следовал традиции старин­ных уз, соединявших его семью с семьей Романовых. Его старшая дочь Елизавета (или просто Элла) выходила замуж за младшего брата царя Александра III, великого князя Сер­гея Александровича. Вся Европа аплодировала этому браку; все помнили, что еще одна принцесса, Мария Гессенская, когда-то вышла замуж за императора Александра П.

Таким образом, через этот брак, заключенный в 1884 году, Елизавета превратилась в «звезду» династии. Ее отец, все три сестры, брат, теперь оказывали ей особые знаки внимания и почтения, которых требовало ее новое высокое положе­ние...

В своем муслиновом платье, с розочками в волосах она широко открытыми глазами любовалась красотами Санкт- Петербурга, о котором ей так много говорили, но который она сама пока не знала. На украшенном цветами и зелены­ми гирляндами вокзале толпились военные в парадных мун­дирах и женщины в дорогих платьях, увешанные драгоцен­ными украшениями. Она с любопытством наблюдала за тем, как к перрону подкатила золоченая карета, запряженная шестеркой белых лошадей. Она повезла Эллу и всех членов их семьи по городским улицам, запруженным народом.

В домашней церкви в Зимнем дворце царь Александр III и царица Мария Федоровна ожидали будущих новобрачных.Православное богослужение произвело на Алике боль­шое впечатление. Она с интересом слушала молитвы, про­износимые на непонятном ей языке, молитвы этого ново­го для нее религиозного культа. Таинственный душистый ладан легким туманом окутывал облачения священников — ризы и рясы, — украшенные золотым шитьем и драгоцен­ными камнями. Странные для ее уха песнопения, кото­рые, поднимаясь, затихали где-то под высокими сводами, возбуждали ее. Она стояла между двух сестер и, казалось, никак не могла собраться, как это обычно бывало с ней в храме там, в Дармштадте. Она в эту минуту думала не­сколько вызывающе, с безобидной иронией: «Вот вам, праведный Бог наш устраивает свой прием! Как все же красиво! У нас не найти такой роскоши, такого буйства красок...»

Несмотря на торжественную обстановку, царившую в церкви, на торжествующее пение хора, звеневшее у нее в ушах, она почему-то невольно, вначале украдкой, быстро, а затем все с большей настойчивостью погладывала туда, где стояли члены императорской семьи. С чего бы это? Там, рядом с импозантной, могучей фигурой царя стоял наслед­ник короны, цесаревич, шестнадцатилетний великий князь Николай.

После довольно долгого коленопреклонения взгляды их встретились. Алике почувствовала, как оба они вспыхнули. В этом брошенном на нее взгляде цесаревича было столько мягкой нежности, которой не было даже у ее матери. Может, она сходит с ума? Ей так вдруг захотелось выйти из церкви, пойти в свою комнату, запереться там. То, что она тогда по­чувствовала, было таким прекрасным, что ей не хотелось делиться своими эмоциями с кем бы то ни было.

Свадебные празднества продолжались несколько дней. Алике не могла принимать все приглашения подряд, и она была еще слишком мала, чтобы ехать на бал. Но Мария Фе­доровна организовала для детей полдник на открытом воз­духе, и там Алике столкнулась лицом к лицу с цесаревичем. Он, улыбнувшись, поклонился ей, словно старой знакомой.

Она сделала перед ним робкий реверанс. «Месье», — чуть слышно прошептала она.

Он сразу оценил по достоинству ее французское произ­ношение и ответил ей на том же языке:

— Кажется, я вас вижу во второй раз, маленькая принцес­са. Где же мы виделись, как вы думаете?

Алике, вскинув голову, казалось, рылась мысленно в сво­их небогатых воспоминаниях:

— Однажды моя гувернантка, читая мне книжку сказок, показала в ней картинку, — на ней было изображено лицо принца... может, это было ваше лицо...

— Но ведь мы живем довольно далеко друг от дружки, к тому же мама мне говорила, что вы много времени прово­дите в Англии.

Она была так взволнована, так удивлена, — еще бы такой очаровательный принц, как он, так просто разговаривает с ней, но ведь вокруг так много других девушек, более подхо­дящих ему по возрасту, и от сознания этого она только силь­нее заробела... она умолкла, чувствуя, как сильно у нее ко­лотится сердце в груди, и оставалась глуха к призывам дру­гих детей идти с ними поиграть.

Пользуясь всеобщей суматохой, цесаревич подошел к ней еще ближе и протянул ей какую-то маленькую четырех­угольную коробочку.

— Что это? — спросила она.

Он покраснел точно так, как и она, пробормотал что-то невразумительное, но тут же ясно уточнил:

— Возьмите, прошу вас, Ваше высочество. Я знал, что сегодня снова увижу Вас. Это будет вам служить воспоми­нанием о тех взглядах, которыми мы с Вами обменялись во время богослужения в церкви при обручении моего дяди Сергея...

Она приняла подарок. К ней подошли фрейлины. Она тут же попрощалась со своим поклонником и направилась к саду, где разыгрывались лотереи, решались шарады, где це­лая толпа молодых, беззаботных людей принимала участие в играх.

Она открыла на ходу крышечку. Там лежала маленькая брошь. Скромное украшение, несомненно, — маленький золотой голубок, держащий в своем клювике сердечко. Она тут же спрятала подарок в ридикюль, висевший у нее на руке, и, опасаясь, как бы не привлечь к себе повышенного вни­мания, быстро смешалась с возбужденной толпой ребят.

Когда веселая детская встреча подходила к концу и за ней пришла миссис Орчард, чтобы отвезти в карете в Санкт- Петербург, она вдруг с необычайной ясностью представила себе, что же произошло на самом деле. Нет, нет! Нельзя при­нимать подарки от незнакомца, будь он хоть сыном импе­ратора! Грэни, несомненно, не похвалит ее за это... она сде­лала знак миссис Орчард, чтобы она ее подождала, а сама быстро пошла к далеким аллеям, где резвились вокруг Ни­колая Александровича дети, гораздо старше, чем она.

Великий князь заметил ее издали и поспешил ей навстре­чу. Все его товарищи по играм потянулись за ним, но ему все же удалось от них оторваться и подойти к Алике. Она с ним попрощалась. И когда он учтиво пожимал ей руку, то вдруг почувствовал в своей ладони коробочку. Она извиняющим­ся тоном прошептала:

— Я не могу принять от Вас, Ваше высочество, эту брошь. Просто не могу...

Он не успел ничего ей ответить, не произнести ни слова, когда она резко повернулась и тут же исчезла в толпе детей, которые, завершив свои развлечения, теперь шумно проща­лись друг с дружкой.

Николай был озадачен. Немного разочарован. Он кусал нижнюю губу. Он считал, что тем самым уязвлена гордыня мужчины. Чем больше он об этом думал, тем был больше уверен, что отказом принять от него брошку ему нанесено ощутимое оскорбление.

В тот же вечер, за семейным обедом, обиженный Нико­лай предложил брошку своей младшей сестре, Ксении, ко­торая, не подозревая, кому прежде предназначался этот по­дарок, с радостью его приняла, — для чего ей теряться в до­гадках?

* * *

У пылких молодых людей бывает столько душевных по­рывов, а некоторые из них, особенно стойкие, не покидают их всю жизнь. Алике возвращалась к своим темным гессен­ским лесам с тяжелым сердцем, с каким-то странным чув­ством вины.

Она вдруг перестала проявлять интерес к фортепиано, за которое частенько садилась. Но ей всегда хотелось играть только для себя, себя одной, и оставаться наедине со свои­ми мечтами, принуждавшими ее к еще большему обету мол­чания, чем прежде.

В небольшом Дармштадтском дворце царила тишина. Великий герцог Людвиг очень редко в нем трапезничал, присутствовал лишь на официальных обедах, на которых Алике, несмотря на свой ранний возраст, должна была иг­рать роль хозяйки.

А думал ли Николай о той легкой ране, нанесенной не­вольно его гордыне Алике?

В этом «зеленом раю детских любовей», о котором го­ворил Бодлер, есть свои зоны молчания, зоны тайны, ко­торые никогда не раскроются. Как бы там ни было, но це­саревич, не забывал об этой невинной встрече в церкви при горящих свечах, когда совершалось бракосочетание его дядюшки, и все, включая жениха с невестой, были в празд­ничных нарядах. Ему довольно часто предоставлялась воз­можность наблюдать за семейной жизнью великокняжес­кой четы. Тетя Элла, великая княгиня Елизавета, испыты­вала к нему большую симпатию. Она была старшей сестрой его дорогой Алике, но вот осмелится ли он заговорить с ней о ней? Ну еще эта брошь, которую она отказалась от него принять...