Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

• Название: Лучше подавать холодным
• Автор: Джо Аберкромби
• Жанр: Фэнтези

Чрезвычайно опасная женщина была предана своим нанимателем. Её брат был убит, а сама она искалечена. Она хочет отомстить бывшему хозяину и шести его соучастникам, для чего нанимает группу не слишком надёжных, да и к тому же плохо сочетающихся друг с другом, помощников. Молодого северянина, пытающегося оставить позади прежнюю жизнь, полную насилия и неудач, экс-заключённого (мономаньяка, одержимого магией чисел), совершенно невыносимого мастера среди отравителей с его невозможной ассистенткой, и знаменитейшего (прежде всего, своим переменчивым нравом) кондотьера, готового на подвиг ради одного только глотка спиртного… Очень скоро по следам колоритной группы отправляется самый опасный наёмный убийца во всём Земном Круге.

---

— Бенна? — Не голос, а призрачный писк. Её язык, дёсны, горло, носовые пазухи — всё ободрано, как освежеванное мясо. Она снова попыталась сдвинуться, но едва смогла поднять голову. Даже такое усилие вызвало исторгшую стон острую резь в шее, отдающую в плечо, взорвало тупую, дёргающую боль до самых ног, вниз по правой руке и через рёбра. Боль несла страх, а страх нёс боль. Дыхание сквозь воспалённые ноздри участилось, стало неровным и одышливым.

Щёлк, щёлк.

Она замерла, тишина колола в уши. Затем скрежет — ключ в замочной скважине.

Она отчаянно и резко изогнулась, боль вспыхнула в каждом суставе, распарывала кажый мускул, била в глаза. Распухший язык вклинился между зубами, заткнув её собственный крик. Дверь со скрипом отворилась и захлопнулась. Шаги по голым доскам звучали еле слышно, но каждый из них обрушивал на неё новую волну страха. На полу вытянулась тень — громадные, перекрученные, чудовищные очертания. Её глаза напряглись до предела — она ничего не могла поделать, только лишь ждать худшего.

Из дверного проёма выступила фигура. Она прошла мимо неё и приблизилась к шкафу. Человек определённо выше чем среднего роста, с короткими светлыми волосами. Уродливая искривлённая тень оказалась отбрасываемой холщовым мешком, что он нёс на плече. Он напевал про себя, с закрытым ртом, опустошая мешок. Каждую вещь оттуда он бережно ставил на нужную полку, затем поворачивал её и двигал туда-сюда, до тех пор пока она не вписывалась в обстановку надлежащим образом.

Если он и чудовище, то, кажется, чудовище вполне бытовое, внимательное к мелочам.

Он мягко закрыл дверь, сложил пустой мешок пополам, потом снова пополам и просунул его под шкаф. Снял свой испачканный плащ, повесил его на крючок, проворно отряхул, повернулся и застыл как вкопанный. Бледное тонкое лицо. Не старое, но в глубоких морщинах. Твёрдые скулы, глаза голодно блестят в посиневших глазницах.

На мгновение они уставились друг на друга, оба казались одинаково шокированными. Затем его бесцветные губы конвульсивно сложились в болезненную улыбку.

— Ты очнулась!

— Кто ты такой? — Устрашающий скрежет в её пересохшей глотке.

— Не важно, как меня зовут. — Он говорил с отголоском акцента жителей Союза. — Достаточно сказать, что я изучаю естественные науки.

— Лекарь?

— Помимо прочего. Как ты уже могла понять, я увлекаюсь, в основном, костями. Вот почему я так рад что жизнь… мне тебя подбросила. — Он снова усмехнулся, но усмешка, как у оскаленного черепа, не коснулась его глаз.

— Как я… — Ей приходилось бороться со словами. Челюсть заело, как ржавый шарнир. Будто она пыталась говорить, набрав полон рот говна и на вкус это вряд ли было более приятным. — Как я здесь очутилась?

— Мне нужны тела для работы. Порой они попадаются там, где я нашёл тебя. Но прежде мне ещё никогда не попадались живые. Насколько могу судить, ты крайне, впечатляюще везучая женщина. — Казалось, он на секунду задумался. — Конечно, в первую очередь было бы везеньем, если бы ты вообще не упала, но… раз уж ты…

— Где мой брат? Где Бенна?

— Бенна?

Память нахлынула в одно ослепляющее мгновение. Кровь, просачивающаяся между его сжатых пальцев. Длинный клинок, пронзающий его грудь, пока она, беспомощная, смотрела. Его обвисшее, вымазанное красным лицо.

Она издала каркающий вопль, встрепенулась и перекосилась. Каждую часть тела охватила агония, заставляя скорчиться ещё сильней. Её били спазмы, подкатила рвота, но она сдерживалась. Хозяин наблюдал за её борьбой — восковое лицо пусто, как чистая страница. Она обмякла, плюясь и стеная, в то время как боль росла всё больше и больше, зажав её в гигантские, неуклонно сжимающиеся тиски.

— Злостью ничего не добьёшься.

Всё что она могла сделать это зарычать, спёртое дыхание чмокало сквозь стиснутые зубы.

— Полагаю, тебе сейчас в какой-то мере больно. — Он выдвинул ящичек шкафа и вынул оттуда длинную трубку — чаша протравлена чёрным. — Я бы постарался к этому привыкнуть, если получится. — Он нагнулся и вытащил щипцами из огня горящий уголек. — Боюсь, что грядущая боль станет твоим постоянным спутником.

Перед ней смутно замаячил потёртый мундштук. Она досаточно часто видела курильщиков шелухи, корявых как трупы, самих превратившихся в бесполезную шелуху, ни о чём не заботящихся, кроме следующей трубки. Шелуха была похожа на милосердие. Вещь для слабых. Для трусов. Он снова улыбнулся своей улыбкой покойника. — Это поможет.

Достаточное количество боли делает трусом любого.

Дым жёг лёгкие, от него сжимались больные рёбра, каждая судорога слала новый приступ боли до самых кончиков пальцев. Она простонала, лицо сморщилось, снова сопротивляясь, но уже гораздо слабее. Ещё одно кашляние, и она безвольно улеглась. Её унесло прочь от боли. Унесло прочь от ужаса и паники. Всё вокруг медленно таяло. Мягко, тепло, удобно. Кто-то издал длинное, низкое постанывание. Может быть она. Она ощутила, как по её лицу сбегают слёзы.

— Ещё? — В этот раз она удержала дым, пока он кусался и першил в горле и выдохнула его мерцающей спиралью. Дыхание всё замедлялось и замедлялось, пульсация крови в её голове утихла до мягкого шевеления.

— Ещё? — Голос окатил её, как волна на голом пляже. Кости уже расплылись, отблёскивая ободами тёплого света. Угли в камине превратились в прелестные камни, искрящиеся всеми цветами. Уже почти не было боли, и что бы то ни было, переставало иметь значение. Всё не важно. Её глаза приятно вздрогнули, а затем, ещё более приятно, плавно закрылись. Переливы узоров плясали и изворачивались на внутренней стороне век. Она уплывала в тёплое море, нежно и сладостно…

* * *

— Снова с нами? — Его лицо колыхалось, вися перед взглядом, мягкое и белое, как флаг капитуляции. — Я, признаюсь, встревожился. Совсем не ждал, что ты очнёшься, но теперь, раз уж ты так, было бы жаль…

— Бенна? — Голова Монзы всё ещё плыла. Она рыгнула, пытаясь подвигать лодыжкой и тут всесокрушающая боль донесла до неё правду, превратив лицо в гримасу отчаяния.

— Никак не утихнет? Пожалуй, у меня получиться приподнять твой дух. — Он потёр свои длинные кисти рук. — Все швы уже сняты.

— Как долго я спала?

— Пару-тройку часов.

— До того?

— Чуть больше двенадцати недель. — Она, онемев, уставилась на него — Начала осенью, перешла в зиму, и скоро наступит новый год. Чудесное время для новых начинаний. То, что ты вообще очнулась — одно сплошное чудо. Твои повреждения были… в общем, думаю, моя работа тебя порадует. Уверен.

Он выволок из-под лежанки засаленную подушку и облокотил её голову повыше, держа её так же бережно, как мясник обращается с мясом, выдвинул вперёд подбородок, так чтобы она могла взглянуть на себя. И у неё не осталось выбора, кроме как так и сделать. Очертания тела бугрились под грубым серым одеялом, три кожаных ремня проходили вокруг груди, бёдер и щиколоток.

— Привязал для твоей собственной безопасности, чтобы не скатилась с койки, пока спала. — из него выдавился внезапный смешок — Мы же не хотели бы, чтобы ты что-нибудь сломала, не так ли? Ха… ха! Не хотели, чтобы ты что-нибудь сломала. — Он отстегнул последний ремень и взял двумя пальцами одеяло в то время как она уставилась вниз, страшась одновременно узнать и не знать правду. Он резко сдёрнул одеяло, как будто показывал на выставке призовой экспонат.

Она с трудом распознала своё тело. Совершенно голое, истощённое и чахлое как у нищих, бледная кожа туго натянулась на уродливые шишки костей, везде покрыта большими цветущими синяками — чёрными, коричневыми, фиолетовыми и жёлтыми. Пока она силилась во всё это поверить, её расширяющиеся глаза, обшаривали истерзанную плоть. Всю её изрезали красные полосы. Потемневшие и воспалённые, окаймлённые выступающей розовой плотью, помеченные точками от вытащенных швов. Четыре из них, одна над другой на одном боку, следовали вдоль изгибов торчащих рёбер. Другие образовывали углы на бёдрах и лодыжках, на правой руке, левой ступне.

Она задрожала. Эта забитая туша не могла быть её телом. Она хрипло дышала сквозь стучащие зубы, а ссохшаяся и угристая грудная клетка разом отяжелела. — У… - прохрипела она. — У..

— Знаю! Восхитительно, а? — Он наклонился вперёд над ней, резко водя рукой по лесенке из красных рубцов на её груди. — Вот тут рёбра и грудина совсем раскрошились. Чтобы восстановить их и поработать над лёгким пришлось произвести рассечение. Я старался резать по минимуму, но ты же видишь, что повреждения…

— У…

— Левым бедром я особенно доволен. — Указывая на алый зигзаг идущий от угла её ввалившегося живота вниз к внутренней стороне усохшей ноги, с обеих сторон окруженный следом из красных точек. — Бедренная кость, вот здесь, к сожалению вклинилась сама в себя. — Он прищёлкнул языком и всунул палец в сжатый кулак. — Немного укоротив ногу. Но вышло, что голень на другой ноге оказалась раздроблена и мне удалось вытащить крохотный осколочек кости, чтобы возместить разницу. — Он нахмурился, сдвинув вместе её колени и наблюдая, как они сами раскатываются в стороны — ступни бесполезно болтались. — Одно колено слегка ниже другого, и стоя ты не будешь столь же высокой, но, принимая во внимание…