Луи Буссенар - Десять тысяч лет в ледяной глыбе

• Название: Десять тысяч лет в ледяной глыбе
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-86218-306-X

Наши читатели помнят любопытное и захватывающее произведение Л. Буссенара «Тайны господина Синтеза». (Синтез — имя героя романа имеет смысловое значение, характеризует его носителя: синтез — метод изучения предмета, явления в его целостности, единстве, взаимодействии частей.) Мы рады сегодня предложить их вниманию драматический эпилог этого повествования. В старом переводе (издание П. Сойкина) роман выходил под названием «Десять тысяч лет среди льдов».

---

Стояла ночь. Воздух был необычайно прозрачен — на небе ни облачка, ни малейшего тумана в атмосфере. Над головой — невыразимо ярко сияющие звезды.

Ночь, как бы специально созданная для поэтов и… астрономов.

Господин Синтез, вдоволь отведав разнообразных яств, занят пищеварением, вернее, усвоением веществ, которым он отдал должное как человек, которому десятитысячелетний пост послужил аперитивом[130].

Его любезные хозяева, тоже изрядно подзаправившись, готовятся к путешествию, сама мысль о котором заставляет учащенно биться сердце старого шведского ученого.

— Терпение, Сьен-Шунг, — в десятый раз повторил Тай Ляое. — Вы ведь знаете, с какой поразительной скоростью мы передвигаемся. Для чего же вылетать заранее, чтобы потом ждать? Еще не время. Давайте лучше пока побеседуем.

— Ну что же, давайте. Разрешите прежде всего отметить одну особенность, которая успела поразить меня, хоть я и пробыл у вас всего один день. Только что осматривая многолюдный город — Тимбукту, я не заметил там никаких признаков торговли и промышленности. Согласитесь, что такое положение вещей сбивает с толку выходца из эпохи, в которую особенно процветали и коммерция и индустрия.

— А для чего торговать и спекулировать? Разве мы можем увеличить свое благосостояние, у нас и так есть все необходимое, а излишки не нужны. Наши потребности минимальны, а обжорство — неизвестный нам порок. Умеренный климат не подвержен колебаниям, так что нет забот, связанных со сменой времен года. Простая, просторная, удобная одежда идеально соответствует физическому сложению и обеспечивает полный комфорт. Покрой платья прочно утвердился в обиходе, правда, через много лет после принятия законов против роскоши.

— Но и эту одежду, и эту пищу надобно производить.

— Наши мао-чины — отменные ткачи. А что касается пищи, то довольно нескольких лабораторий, где мы по очереди работаем, как и в школе.

— Пищевые продукты не всегда могут находиться в пределах вашей досягаемости.

— Да, но они всегда вблизи лабораторий, обустроенных таким образом, чтобы работать бесперебойно. Что касается общего снабжения продовольствием, то вы, кажется, упустили из виду, что каждый человек в мгновение ока может транспортировать к себе запас еды на любой срок.

— Ну конечно! Я все время забываю о вашей чудесной способности — вы можете поспеть повсюду!

— Следовательно, мы можем не ломать себе головы в поисках средств коммуникации[131], которые составляли основную проблему для далеких предков. Вместо того, чтобы доставлять продукты к себе, мы, когда нам заблагорассудится, добираемся до них. Мгновенные передвижения, психическая сила, которую мы можем развивать до бесконечности, позволяют осуществлять то, к чему так долго и безуспешно стремились люди. С другой стороны, область нашего обитания являет собой циркулярно замкнутую зону, включающую в себя тропики, и производство во всех ее районах более или менее идентично. Бессмысленно было бы перевозить с места на место ту или иную субстанцию, будучи уверенным, что найдешь ее повсюду.

— Однако вы выполняете умственную работу.

— И огромную. Но это происходит как бы подсознательно. Мы, можно сказать, живем мыслью… Она доставляет нам несказанную радость. Только не подумайте, что мы замыкаемся в себе, углубляемся в свой внутренний мир, как поступали когда-то ваши «озаренные», которым довольно было этого интимного созерцания… разновидности постоянного гипноза. Напротив, мы все время обмениваемся идеями. Разум, равно как и тела, находится в безостановочном движении. Точно так же, как, собирая воедино общие ресурсы, мы взаимообогащаемся идеями, открытиями, результатами работ, чтобы использовать их для всеобщего блага. Благодаря социальной системе, ограничивающей потребности, мы можем жить безо всяких забот, целиком и полностью отдаваться науке, которую рассматриваем в самых разных аспектах и воспринимаем во всех ее проявлениях. Как видите, Сьен-Шунг, мы по сравнению с вами — особая раса, которая в течение многих лет работает на свою «внематериализацию». Не знаю, куда нас это приведет… Быть может, через несколько сотен тысяч лет мы достигнем полного «одухотворения». Что до дня сегодняшнего, то вы видите — на смену прежней горячке пришел абсолютный покой… Чем больше борьбы, соперничества, чем больше тяжелой работы, тем хлопотней… Объединенное человечество отдыхает.

— Воистину вы блаженны, Тай Ляое! Такой уклад жизни не может не представляться апогеем[132] счастья. Но, к слову, позвольте мне сделать еще одно замечание касательно вашего социального устройства. Как вы понимаете институт семьи? Видя детей в школе, я искренне восторгался вашими учебными методами. Но как же их матери… ваши жены?

— Положение женщины у нас уже давно определено. Женщина во всем и всегда нам ровня. Она пользуется равными правами с мужчиной, а в случае чего — несет одинаковую ответственность. Должен вам, однако, признаться, что такое уравнение было достигнуто не без борьбы. Когда в давние времена под воздействием различных факторов, изменивших нашу расу, наш мозг начал доминировать, женщины, натуры более нервные, менее уравновешенные, менее благоразумные, — извините за банальное выражение, — едва не поставили человечество на грань катастрофы. Не удовлетворясь стремлением к равному с нами положению, они замахнулись на полное господство, на абсолютное владычество. Семья стала адом, личная жизнь превратилась в каторгу. То ли ввиду раскоординированности церебральных элементов, то ли ввиду того, что сильно раздраженная нервная система вызвала диспропорцию в женском организме, а может, по какой иной причине, которую предкам не удалось достаточно глубоко понять, но мужчинам довелось пережить труднейший период. Вот тогда-то, исчерпав уговоры и наказания, законодатели приняли указ подвергать с младенческих лет черепную коробку детей женского пола систематическому сжатию, дабы воспрепятствовать разрастанию мозгового вещества.

— Вы превратили ваших женщин в микроцефалов[133], в идиоток?

— Лучше уж идиотки, чем фурии[134], тиранившие наших отцов, доводя их до буйного помешательства.

— Сжимать головы, чтобы истребить мысль! Вот это действительно по-китайски! — перебил господин Синтез. — Кстати, такая практика, которой я бы не выдал патент на оригинальность, существовала и раньше, еще до великого исхода монголоидной расы. Известно ли вам, что ваши предки, эти необычайно практичные люди, сжимали — чуть ли не до полной атрофии[135] — ступни своих дочерей, чтобы те волей-неволей оставались в отчем доме?

— Известно, да и наши отцы об этом знали. Думается, именно этот обычай навел законодателей на мысль аналогичным способом победить церебральную гипертрофию.

— И эти героические усилия увенчались успехом?

— Полным. Разрастание мозга у женщин полностью прекратилось на довольно длительный отрезок времени. Мужчины воспользовались этой передышкой: они наращивали мозговые клетки, жили спокойно и без труда добились непререкаемого главенства. Когда мужчины значительно опередили женщин, законодатели отменили наложенный запрет. Женский мозг снова стал увеличиваться. Но мужчины, далеко их обогнавшие, сохраняя дистанцию, ласково, но твердо направляли интеллектуальное развитие своих жен. Те покорно поддавались, так сказать, были укрощены, и позднее, достигнув того же уровня мозгового прогресса, в плане морали уже не отличались от мужчин, которые их образовали. Так закончилась эта социальная революция, без которой женщина не только могла возобладать над мужчиной, но и поработить его, привести его к вырождению. Однако пора отправиться к месту, откуда производятся сеансы связи между Марсом и Землей. Я выжидал до последнего. Поскольку сейчас темная ночь, вам не о чем будет сожалеть — во время молниеносного полета ночной мрак помешает что-либо рассмотреть на нашей планете. Что касается вас, друзья мои, будьте добры, как и раньше, сгруппироваться вокруг Сьен-Шунга и окружить его излучением наших объединенных полей. В путь, Рожденный-Прежде!

— Вот мы и прибыли! — прозвучал голос спустя несколько мгновений.

— Где мы находимся? — тяжело дыша, спросил господин Синтез, он был слегка оглушен и потерял счет времени.

— На возвышенности, с которой вы сможете охватить во всей полноте серию маневров, собственно говоря, очень простых, благодаря которым мы достигаем межпланетного общения.

— Вот почему я испытываю некоторую затрудненность дыхания: по причине разреженного воздуха.

— Не хотите ли спуститься немного ниже? Что до нас, то мы так привыкли приближаться к верхней границе атмосферы, что куда меньше вашего страдаем от недостатка кислорода.

— Благодарю вас. Посмотрим, будет ли кислородное голодание действительно невыносимым.