Макар Бабиков - Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

• Название: Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты
• Автор: Макар Бабиков
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38223-1

Боец легендарного 181-го отдельного разведотряда Северного флота Макар Бабиков в годы Великой Отечественной участвовал в самых рискованных рейдах и диверсионных операциях в тылу противника — разгроме немецких гарнизонов на берегах Баренцева моря, захвате артиллерийской батареи на мысе Крестовый и др., — а Золотой Звезды Героя был удостоен за отчаянный десант в южнокорейский город Сейсин в августе 1945 года, когда, высадившись с торпедных катеров, его взвод с боем захватил порт и стратегический мост и, несмотря на непрерывные контратаки японцев, почти сутки удерживал плацдарм до подхода главных сил.

Эта книга вошла в золотой фонд мемуаров о Второй мировой войне. Это захватывающий рассказ о подвигах советской морской пехоты, наводившей ужас на врага и прозванной «черной смертью».

---

Даже отсюда, с самой высокой точки округи, радиограммы шли как бы через преграду. Не каждую на базе принимали, и они не всегда слышали своих. Приходилось ходить на гору второй и третий раз, чтобы установить связь.

Горячую пищу варили раз в сутки на примусе, но потом резьба на горелке сорвалась, пришлось подогревать еду над баночками сухого спирта. От варева отказались. Питались чуть теплыми консервами. Изредка воду доводили во фляге до кипения, тогда кружка горячего чая становилась настоящим лакомством.

Как-то в один из походов в тундре наткнулись на хижину, в ней нашли старую железную печку. Принесли ее на базу, но с дровами было весьма скудно. Кое-что удавалось иногда найти на берегу и тащить оттуда на себе через горы по глубокому снегу. Иногда брали сани и везли на них.

Сухой спирт старались беречь, он мог пригодиться, если придется покинуть базу и идти в дальний маршрут.

Ходили почти всегда в ватных фуфайках и брюках, в сапогах и лыжных ботинках, в валенках сидели на наружной вахте да иногда в шалаше. В сильный ветер и холод надевали и полушубки. Канадские на тонком меху костюмы — легкие и теплые — берегли на экстренный случай, если надо будет уходить быстрым маршем.

12 ноября Сёдерстрем пошел на лыжах обследовать Зунд-фьорд и мыс Нордкин. Нигде не заметил ни человечьего следочка, ни лыжни, лишь иногда попадались копошившиеся в снегу непуганые куропатки. Человека они не боялись — не взлетали, лишь немножко отбегали от лыжника.

Сверре обошел округу, вернулся на базу и подключился к товарищам нести вахту над морем. Через неделю снова собрался в Мехавну. В пути встретился с жителем поселка, тот ходил по тундре в поисках своих оленей. Он назвался Педером Нильсеном. Раньше, до войны тот состоял в Рабочей партии, но в 1941 году перешел в Нашунал самлинг — членам этой партии позволяли держать радиоприемники. Он и хотел его иметь, а нацистам будто бы не симпатизировал.

Сверре сказал Педеру, что скоро ожидается вторжение союзников в Норвегию, будут изгонять немецких оккупантов. Надо помочь десанту в сборе информации. Нильсен ответил, что это дело рискованное и очень опасное, может плохо кончиться. Но все же пообещал встретиться еще раз. Договорились увидеться 5 декабря в одной из лощин западнее Мехавны в полдень.

К десяти часам Сверре пришел к условному месту, укрылся в засыпанном снегом нагромождении камней близ обсушки. Недвижимо пролежал до половины первого. Нильсен не появлялся. Вместо него подкатили на лыжах трое немецких солдат. Шли они на юго-запад от Мехавны к тому месту, откуда за ними наблюдал Сёдерстрем. Сверре сполз с завала и перебежал за большой камень на берегу, при приливе затапливаемый водой. Солдаты прошли невдалеке. Он предусмотрительно догадался не подходить к этому месту на лыжах, а подобрался по кромке обсушки. Оттого следов его не было видно.

Немцы поднялись на холм, постояли, поглядели по сторонам. Прострочили очередью из автомата и повернули назад по своей лыжне.

Сверре пролежал на камнях обсушки еще два часа, и только когда стемнело, поднялся, прошел по своим следам назад к своей лыжне и заторопился побыстрее уйти.

Видимо, Нильсен донес немцам о чужом человеке.

В своих выходах на радиосеансы заметили, как по противоположному скату высоты появляются проторенные лыжни. Ходить на высоту перестали, подождали, пока их заметет снегом, на какое-то время решили затаиться, эфир не будоражить.

В одну из вахт заметили, как вблизи берега прошел катер. На палубе разместилось отделение солдат. Катер тормозил ход, отключал винт и дрейфовал, солдаты осматривали берег, разглядывали его в бинокли. Какое-то время катер стоял напротив укрытия разведчиков, те лежали не шелохнувшись и через щели в пологе следили за вражеской поисковой группой. Их спасло, что о берег билась большая прибойная волна, подойти на катере для высадки было немыслимо. Пурга, что крутила накануне, основательно заровняла снежный покров, все выглядело нетронутой целиной.

Катер ушел.

На следующий день появился самолет и долго кружил южнее Нордкина. Ребята сидели не шелохнувшись. Через несколько дней самолет появился снова.

Три дня прошли спокойно. Но когда Эйлиф Даль застучал донесение, самолет вынырнул из-под облаков, как будто ждал сигнала. Он пролетел так низко, что казалось, разглядеть их щель ему не стоит большого труда. Эйлиф мгновенно прекратил передачу.

Все же буран хорошо замаскировал разведчиков, и они поступили разумно, не вылезая из своей берлоги.

Мимо проходил небольшой конвой и одиночный сторожевик, но радиограмму о них разведчики не решились передать. Молчали больше недели.

Стало казаться, что все затихло, успокоилось. Сёдерстрем решил навестить селеньице в Хумсе-фьорде. Там жили три семьи. Он побывал у всех. Люди в хуторке простые, едва грамотны, почти не читали газет и не слушали радио. Жили они своими заботами, ловили невдалеке от берега рыбу да ухаживали за скотом. О том, что происходит на войне, знали понаслышке. Сёдерстрем беседовал с ними о делах обыденных, житейских. И ему стало понятно, что ни немцев, ни квислинговцев тут нет.

И все же разговор не получался. Жители слышали, что невдалеке от них немцы недавно искали русских парашютистов. Сёдерстрем показал им свой паспорт, говорил он по-норвежски, знал обычаи жителей Финмаркена, по всему чувствовалось, что он из людей местных. И все же хозяева так и не расположились к нему доверием, но переночевать в одном доме все-таки оставили.

Утром, позавтракав и распростившись с хозяевами, Сёдерстрем пошел еще дальше на юг, в Эйдс-фьорд. В самой внутренней узости его примостился хуторок. Жители рассказывали, что в прошлом и позапрошлом году тут работали двести человек датчан и немцев. Они рыли канал через небольшой перешеек, отделяющий полуостров Нордкин от материка.

Но прошлой осенью работы прекратили, все строители уехали. После Сталинграда и Курского сражения немцы начали оттягивать силы с севера, снимать береговые батареи, увозить их из Норвегии.

Во второй половине дня Сёдерстрем, подрядив бот у одного из жителей, отправился в поселок Нурменсет. Там он остановился у Ханса Андреасена — десятника рыбацкой артели. В отличие от соседей Ханс был довольно образован. С ним можно беседовать не только о житейских делах, но и о проблемах войны, о ситуации в мире. Проговорили всю вторую половину дня и вечер, и само собой получилось так, что Андреасен рассказал о немецких укреплениях в Свертхольтклуббе, на острове Рюней, куда разведчики пробраться не могли, о немецком гарнизоне в Лаксельвене.

Но когда Сверре попросил Ханса помочь ему, поскольку тот часто бывает в других селениях и даже ходит к западному берегу Лаксе-фьорда, тот ответил, что за такое дело не возьмется.

— Как откроют англичане второй фронт, тогда я вам вернейший соратник. Можете на меня надеяться.

— Но ведь надо способствовать открытию второго фронта, показать союзникам, где немцы больше всего уязвимы.

— Это я понимаю, но сейчас помочь не могу. Я знаю, что за мной следят. Доносчиков развелось много. Мигом сунут голову в петлю.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— А нам приходится не только бояться, но и остерегаться. Немцы лютуют, не щадят никого. Сколько людей расстреляли…

Ханс пообещал Сёдерстрему, что о его визите никто знать не будет, он завтра же пустит слух, что приезжал инспектор, а ему посоветовал побывать в Челле-фьорде, повидать там Самуэльсена. Человек этот может быть полезным.

Сёдерстрем через горы прошел в Дюнвик, а оттуда на боте перебрался в Челле-фьорд. Повидался с Самуэльсеном. Тот рассказал о недавно потопленном немецком транспорте. Но помогать Сёдерстрему тоже не согласился. Время отлучки подошло к концу. Да и излишне волновать товарищей не следовало. Ходить в другие поселки не было смысла. Люди знали мало да и боялись немцев. Чтобы не оставлять следов, Сверре прошел на лыжах по крутым скатам прибрежных склонов более двадцати километров и вернулся к группе.

На базу передали, что немцы вывезли свои батареи с мыса Свертхольтклубб, с острова Рюней, а из Мехавны забрали две зенитные батареи. В Гамвике осталась полевая трехорудийная батарея. В Мехавне живут еще более двухсот немецких солдат, стерегут побережье, наблюдают за жителями, из Гамвика увезли на юг 180 солдат. В Лаксельвене еще несут службу полторы сотни немцев. Жители тех селений, где побывал Сёдерстрем, в большинстве своем с симпатией относятся к Советскому Союзу, верят в его победу в войне. Из квислинговской партии Нашунал самлинг начали бежать те, кто сотрудничал с оккупантами. Сообщили, где находятся лагеря русских военнопленных, кто из норвежцев весьма рьяно служит захватчикам.

В Оксе-фьорде Сёдерстрем навестил Альфа Сагена и Энгебертсена. С прошлой встречи прошло более трех месяцев. Перед маршрутом тщательно вымылся, побрился, переоделся в гражданский костюм. Надо было сделать вид, что за время отсутствия он был далеко, а теперь вернулся. Но те никаких существенных новостей не знали. Время зимнее, люди видятся друг с другом редко, больше сидят по домам, только иногда выходят на ближний лов рыбы.