Коллектив авторов - Сборник коротких эротических рассказов

• Название: Сборник коротких эротических рассказов
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Эротика

В представленном глубокоуважаемой публике сборнике глубоко раскрыта тема половой ебли.

---

Я спросил нет ли у нее желания пойти в театр, в кино, в ресторан, когда будет немного прохладнее. Нет. Такого желания у нее не было. Очень хорошо! Я не слишком опечален явно выраженным отказом. Во-первых, потому, что запаса прочности у меня было довольно много после прощальных гастролей, а, во-вторых, кто же верит женщинам, когда они говорят: «Нет!» Другие слова могут оказаться гораздо опаснее. Но любопытство во мне проснулось. Мне уже было ясно, что эту крепость нахрапом, штурмом не возьмешь. Придется брать по всем законам военной науки.

Увожу разговор подальше от секса к ее литературным интересам, к университету, ее работе, высказываю суждения о последних фильмах, о художественной выставке, импрессионизме вообще и сюрреализме в частности. Давлю на интеллект, ищу контакты.

Естественно выясняется, что у нас много общих интересов, совпадения вкусов и т.п. и т.д. Расспрашиваю о школе, подругах, о доме.

Да. Василий Иванович ее отчим, папу, когда ей было девять лет, кто-то убил в парке, убийцу не нашли. Обычно в театрах бывает часто, но в последнее время госэкзамены, было не до того. Попиваем коньяк под минералочку, закусываем икорочкой и шоколадом, а воз и ныне там, хотя пробежал уже час, если не дальше от цели предприятия, а в такой обстановке не то, что правила хорошего тона, с какой стороны к даме подходить забудешь.

Возвращаю беседу к теме симпозиума. Что такое симпозиум, она знает. Многие подруги замужем, но она не спешит. Не встретила еще такого, чтоб голова только от мысли о нем кружилась.

Детей, конечно, любит, но — чужих. Что такое привлекательная женщина она не знает, но, вероятно, здесь замешана эротика. Да и секс тоже. К сексу она относится нормально. Что это значит? Это значит, что секс — нормальные и естественные отношения между мужчиной и женщиной. А то, что христианская мораль осуждает его, как проявление греховной плотской радости, это печальное обстоятельство. И причина дурацкого воспитания многих поколений в нашей стране. На Западе это уже поняли. Но это ее теоретические представления. Ее личный опыт в этой сфере очень мало отличается от нуля.

Черт возьми! Как же я этого сразу не понял? Хотя интуитивно ведь попал в десятку. Нет, первое впечатление — точное. Она ведь не просто святая, а Святая Инесса носительница идеи секса у древних. Ее, тщательно скрываемая сексуальность и есть ее ведущая доминанта, ее идея фикс! И если я ее дальше буду слушать развесив уши, она мне на них столько лапши навешает, что лавку можно открывать.

Я прерываю ее очередные сентенции и предлагаю из кухни перебраться в комнату. Отдохнуть. Она в принципе не возражает, но при одном условии: если я оставлю всякие попытки, овладеть ею. А я что говорил? Она уже осаду.

Предлагает. Что и требовалось доказать в первом приближении.

Я торжественно даю слова офицера, что как бы мне этого не хотелось, я не предприму в этом направлении ни малейшей попытки! Подумал, что перебор и добавил: ни малейшей попытки, чтобы снять трусики — это заметно сужает обязательства и открывает широкие пути для возможностей. Кто сказал, что трусики всегда и при всех обстоятельствах снимать надо? Иногда приходится не то, что трусики, но и платье не снимать…

Она выходит в ванную. Я в комнату. Достаю оставленную Жекой свежую постель, расстилаю на тахте, раздеваюсь до трусиков, они у меня голландские, очень элегантные и очень эластичные. Ложусь в ожидании. Пенис в легком волнении. Что-то я, все-таки, позавчера не добрал.

Входит в туфельках, лифе и трусиках. Я знаю такие: все бельишко помещается в сжатой ладошке. Кружевные и прозрачные. На трусиках, на фоне пышного лобочка, густо заросшего темно-каштановой растительностью, по-французски: «Среда». Я говорю: «Сегодня суббота». Реагирует мгновенно: «У них свой календарь». Прилегла рядом: чистая, прохладная, душистая. Положил руку на крохотный животик.

«Убери и больше не прикасайся. Иначе— уйду!» Вот черт!

Это же против правил. Я этого не обещал, но молчу.

Законы осады требуют именно этого. Противник должен успокоиться. Встаю, включаю магнитофон с записями оркестра Гленна Миллера. Идут тихохонько мелодии из «Серенады Солнечной долины», возвращаюсь. Лежит, вытянувшись, на спине, слушает музыку. Ложусь рядом.

Слушаю. Полежал еще. Что-то надо делать. Открыл шампанское, уставил фужеры на столик с колесиками, прикатил с коробкой шоколадных конфет, персиками. Выпила с удовольствием, Я говорю: «У нас еще и арбуз есть».

«Видела в ванной».

Опять лег, руки «по швам», а естество уже в трусиках заворочалось и только слепой не видит, как ему там одиноко и тесно. И хочется ему из пластика вырваться.

Положила мне руку на шею и пальчиком этак чуть-чуть по подбородку и поворачивает за подбородок к себе.

Прижалась губами к губам. Я лизнул и она лизнула. И все. «Расскажи о море»». У меня такое впечатление, что все женщины мира хотят хотят знать что-нибудь о море. Но одно дело рассказывать о море между совокуплениями и совсем другое не до, не после, а вместо. Но. Делать нечего. Она меня со всех сторон так буями, обложила, что ни охнуть, ни вздохнуть, как в клетке. Порассказывал что-то, несколько анекдотов, хохмочек, на поэзию потянуло, а там и до своих стишат недалеко. Прочитал ей вот эти, написанные для одной очень милой дамы, которая мне тоже всякие условия ставила:

Подари мне себя, подари, Дай твоим руками обвиться, Дай в тебе утонуть, раствориться, умереть и опять возродиться, Подари, мне себя, подари.

Безоглядно теченью отдайся, Не во мне, а в себе сомневайся, Не отдай, не продай, не сменяйся, Подари мне себя, подари!

Та милая дама сразу ножки вверх подняла, а эта поцеловала в ухо и опять лежит смирно.

Я повернулся к ней на бок, носом до уха дотянулся, как слон, руки по-прежнему «по — швам» и дыханием носа обдуваю раковину и шейку под ухом. Не возражает, хотя и щекотно. «Шампанского? " «Давай!» Выпили. Взял ручку дальнюю, положил на лицо себе, целую пальчики один за другим, ладошку, по ручке до плечика. Водит слегка носом из стороны в сторону и больше никакого эффекта. А плечико загорелое, гладкое, прохладное.

Пошевелила плечиком, проняло. Прошу ее рассказать что-нибудь или почитать… Она говорит, если хочешь, на английском. Да мне-то хоть на китайском, хоть на хуили, мне надо, чтобы она из своего покоя дохлого вышла. И начала, и поехала. Да еще как! И заволновалась, и глазки заблестели, и грудочка забеспокоилась. Я понимаю смысл процента на два, не больше. «Правда, хорошо?» «Удивительно!» Время побежало. Уже и двадцать один, и двадцать два где-то протукало.

«Надо идти домой, — говорит, — а то мама беспокоиться будет».

Вот тебе бабушка и… Я говорю:

«Нам же хорошо с тобой. Я договор выполняю…

Позвони маме».

Она еще посомневалась. Я еще поуговаривал.

«А ты не будешь?» «Ты же видишь!!!» Согласилась.

«Мама, Я у Оленьки заночую… Утром. Спокойной ночи!» Положила она трубку и смотрит на меня выжидательно.

Я подошел, спокойно передвинул лиф ей на горло и прижался к плотненьким колобочкам ее грудей. Поднял за попочку вверх, воткнулся носом в пупочек. Легкая, нежная, чистенькая, сладенькая. Дрожащими руками кладу на постель. Целую всю от макушки до пяточек, но трусики табу! — слово офицера и мысли на счет правил хорошего тона еще не утратили своей актуальности. Дышит ровно.

Ну, ничего общего с приозерной Инессой. Пальчики на ножках ухоженные, я их в рот взял, подержал, вытащил осторожно. Пошел обратно от пяточек до-макушки.

Тут она на меня ножки свои прекрасные и положила, пяточками гладенькими и холодными на спину. Я по внутренним сторонам бедрышек до трусиков доцеловал, а пройти их никак не могу — через трусики приник губами к ее тамошним губочкам, вертикальным. И начал их то губами, то носом раздвигать, клиторчик искать, к лобочку его придавливать. Трусики тоненькие, преграда так себе, но есть. А с другой стороны, когда губами отыскал горошину клиторчика, сразу шибко радостно на душе стало! Трусики понемножку уже в этом месте мокренькими сделались, а ножки, как лежали на мне, так и лежат, не шевелятся. Да что же это такое? Ну не девочка же она в конце концов!

Да и девочка на ее месте… Наконец-то! Положила руку на голову и ножки зашевелились и задик задышал неровно. А я стараюсь, как могу. Вдавила она в себя мой нос со страшной силой и обмякла. И ни лишнего вздоха, ни звука!

А меня трясет всего. В груди словно три кузни мехами шуруют.

И фирма «Элластик» из последних сил держится. Забрался носом ей под мышку, руку на грудочку положил, сосочек маленький отыскал успокаиваюсь. Пленка в маге кончилась, шатаясь, подошел, выключил. В комнате тем но уже, зажег торшерчик, укрыл его от окна, чтоб с люстрой кто не перепутал. Она лежит в потолок смотрит.

" Шампанского? " «Армянского принеси!» Кружки пивные принес. Сделали по хорошему глотку.