Коллектив авторов - Сборник коротких эротических рассказов

• Название: Сборник коротких эротических рассказов
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Эротика

В представленном глубокоуважаемой публике сборнике глубоко раскрыта тема половой ебли.

---

— Ну что теперь делать будешь, — Теперь буду самым счастливым человеком на земле. Жить с такой девочкой на члене, как ты… Все будут завидовать.

Она улыбнулась еще раз и выпустила меня.

— Здоровье мадам не пострадало?

Она прижала пальчики к губам.

— Хочу кушать!

Понял. Бросил на сковородку приготовленные отбивные в сухарях, приготовил закуски, поставил на столик коньяк в кружках, непременный атрибут этой ночи, нарезал горку зелени к мясу, открыл красного сухого вина. Столик в комнату, кресла напротив друг друга. Лапушка умытая, чистенькая, красивая, желанная, как из пушки.

Она же — проститутка. Честное слово, до меня это просто не дошло. И не в том дело правда или неправда, а в том, что я с тех пор, как начал интересоваться сексом, пришел к выводу Мопассана — все женщины проститутки. А собственные наблюдения показали, что, если женщина, то обязательно проститутка. Женщины и бабы ведь не одно и то же, только по виду. Баба животное, женщина инструмент наслаждения и собственного и мужского. Ведь если любовь — мелодия, должны быть и инструменты для ее исполнения. Людочка была таким инструментом. Не обязательно на продажу, но ведь и было, что продавать…

— Кушай, потом додумаешь…

Я отодвинул столик в сторону, вынул из пальчиков вилку и нож, стал на колени перед ее креслом, раздвинул прекрасные ножки, проложил их себе на плечи и приник к губкам. Прохладные с внешней стороны, они были горячими изнутри, ласковые, поросшие редкими маленькими и немного влажными. а вот и влагалище, и до лампочки мне, что здесь до меня побывали сотни пенисов и грязи никакой нет, потому что я в ногах у женщины, которую, наверное, уже люблю. Я ей говорить об этом не буду, но для себя я это уже знаю. Любить ведь можно только Женщину и любить все, что у нее есть без исключений и изъятий. Ласкаю я ее так уже долго-долго, а она пальчики мне в волосы запустила, шевелит ими в задумчивости, и говорит так нежно, что у меня в глазах защипало: «Давай покушаем, милый, ты мой. время у нас еще есть…»

Отпустил. покушали, мясо еще не остыло. Запили его сухариком, добавили коньячка из кружек. Достал я ее из кресла, поносил по комнате. Положил ножками на подушки и головой между ними забрался. она моего малыша в губки взяла. я на спине, она — сверху. Долго так… нежно. Без напора. Перебралась к моим губам, язык достала, играется. а пальчики ее по телу моему бродят, мышцы мне разминают, кожу пощипывают. В общем, птица феникс опять восстала из пепла и применения своего требует. А в душе творится такая праздничная карусель, такое мелькание восторгов и радостей, что еще немного и вокруг моей головы свечение начнется.

Пенис мой набух и закаменел, что и применять его опасно, на бедрышке ее пошевеливается, она его чувствует, конечно, но команды не дает. И мне хорошо с его боевой готовностью, радостно от возможностей…

Не могу больше так… опускаюсь на ковер, языком вылизываю впалый животик, три ложбинки продольные, посередине и по краям, пупок ее маленький, ребрышки ее с одной стороны и холмик мягенький с другой. Оторвался. Дышать нечем. сижу на ковре, отвернулся от нее, стараюсь в себя придти. а член торчит, как дубина стоеросовая, и громко так-кричит на меня, ругается. Лапочка видно что-то тоже услышала, выбралась из постели и села на этот обелиск. вобрала в себя, пошевелилась немножко, устраиваясь поудобнее и начала вбирать его в себя движением ко мне и вверх и обратно. Я ее попочку в нужное время согнутой рукой к себе прижимаю, глазки ее у меня под носом и целовать их мне очень удобно.

Долго так продолжаться не могло. Коленки у нее устали, встала на ножки, губочки дала поцеловать, повернулась спиной, села опять на обелиск, осталась на ножках, я ее за грудочки-колобочки к себе прижимаю, поднял коленки, чтоб ей было за что держаться, а она вверх пролезет по обелиску, подумает там о чем-то своем и тихонько так опять вниз опускается, посидит секундочку на лобке моем шершавом, попочкой его поощущает и наверх лезет. Я понемножку колени опускаю и лапочка все больше клиторчиком к основанию пениса прижимается и начинает понемножку ее мелкая дрожь пробирать. Легла уже на мои ноги и попка перед носом у меня запрыгала быстро-быстро. Чувствую, я уже к последнему виражу подхожу и финишная прямая перед глазами. и у лапочки, судя по ее подпрыжкам страна восходящего наслаждения перед глазами появилась, а она уже из сил выбивается, и остановиться не может и сил подпрыгивать уже нет. взял я попочку в обе руки и с размаху раз, десять насадил на кол и взорвался.

Малыш-проказник вылил в нее что-то, а сам почти что и не уменьшился. Как его разобрало!

Она лежала на моих ногах без движения и, кажется, даже не дышала. я поднял ее попочку к своим губам, поцеловал в булочки. Длинными каплями на мои бедра сочилась сперма. поднял на руки, отнес в ванную.

Вернулась в постель, прижалась.

— Ты на меня больше не сердишься? — она закрыла рот рукой.

— А зачем ты меня долго так за нос водила? 

— А если б я тебе сразу дала, ты бы мне стихи читал? А в общем-то и не в этом дело… Ты ведь мне еще там понравился и я тогда еще знала, что только от тебя зависит… Но еще и дело в том… Не хочется мне говорить об этом, но ты считай, что я это себе расскажу… Мне надо от многого избавиться… Точку жирную поставить…

Я укрыл ее, прижал к себе так, чтобы кроме губок ничего у нее не шевелилось и только иногда касался губами губ.

— После того, как папу убили, мы с мамой очень плохо жили. Кушать иногда нечего было. мама пошла работать на кондитерскую фабрику, но… появился этот Василий Иванович— они часто пили, он ночевал у нас. сначала они хоть ждали, пока я усну… потом перестали. Так что под окошком у мамы, когда ты на озере меня водил слушать, это песни моего детства. Квартира была хрущевка двухкомнатная, я в маленькой, они в большой, проходной. Через год, примерно, мне десять еще не исполнилось, он меня изнасиловал. тряпок в рот натолкал, чтоб не кричала… Справился. мама пришла с работы, увидела кровь на ножке… потом его посадили на шесть лет. «Дяди» к маме приходили, но такого больше не было. Вернулся и опять к нам. Работал где-то, но главное у него было… тебе это не надо. Деньги пошли, хорошо стали жить, мама говорит. — «Видишь, как надо жизнь устраивать» она тогда не знала, что он меня в первую же ночь, как вернулся… потом уж обеих в постель брал и всяким мерзостям учил. Я сначала кричала, плакала все было… потом смирилась… он меня и на инъяз устроил… говорил: «Я из нее международную блядь сделаю, будет на старость мне доллары таскать». Потом он меня приятелю одолжил, потом еще кому-то. И началась у меня двойная жизнь… ночью я подстилка чья-то, днем — человек. Потом гостиницу для иностранцев построили и стала я участницей расширения международных связей… мои фото теперь во многих странах есть, я местная достопримечательность… меня по международному телефону заранее заказывают… впрочем, в милиции мое фото тоже есть. Видишь, какая у тебя популярная женщина в постели. Там, на озере я его отшила, сказала, навсегда. он решил — из-за тебя. Убить грозился. Тебя. Так что считай, спасла я тебя там, что в бунгало твое ни разу не пришла. Из дома я ушла, поживу пока на квартире, потом, может, в общежитии что дадут. Так что гордись: новая глава моей жизни начинается с тебя. Я становлюсь нормальной женщиной, и отдаюсь тебе,потому что сама этого хочу. ты можешь понять, что это? Ни черта ты не понимаешь!

Она встала. взяла кружку с коньнком: «Давай выпьем за меня!» отпила, чокнувшись со мной, большой глоток и вылила на себя все, что там оставалось. «Это тебе, чтоб было что вылизывать».

Я не был последним дураком, чтобы ожидать новых предложений. рассказ ее не то, чтобы очень уж меня разволновал, но что-то новое у нас все-таки появилось. И во мне появилось. Только я приступил к мелиорационно-коньячным работам, меня такое возбуждение накрыло, что я, ни слова не говоря, бросил ее на постель и накинулся на ее прекрасное тело, минута, две, три — не знаю сколько и… выключился. пришел в себя, она меня ладошкой гладит по спине, по заду, наклонилась к лицу и целует нежно, нежно и смотрит на меня глазами сикстинской мадонны. Черт возьми, если это не любовь, то что же?

После этого мы уже, по-моему, просто баловались, позиции изобретали. Ее легкое, гибкое тело специально было приспособлено для этого. Положил я ее животиком поперек постели, вошел сзади, она меня ножками за торс обхватила, я встал на ноги, она руками на постель опирается, сделал шаг назад, она в стойке на руках, я по клиторчику и в норку. Потом она на колени села, вобрала в себя нашу общую радость, повозилась, я встал, спиной ее к ковру настенному прижал и так хорошо нам было! Отошел к постели, она у меня в руках выгнулась назад, ручками за постель держится, а я лапочку на себя натягиваю. Потом она на головке стояла, а я и спереди и сзади. А потом я ей в ротик сделал хорошо, точнее в горлышко, это уж вообще высший класс и большая редкость… много чего было… раскрылась она полностью и радостно.