Павел Парфентьев - Эхо Благой Вести: Христианские мотивы в творчестве Дж. Р. Р. Толкина

• Название: Эхо Благой Вести: Христианские мотивы в творчестве Дж. Р. Р. Толкина
• Автор: Павел Парфентьев
• Издательство: олкиновское Общество Санкт–Петербурга
• Жанр: Религия
• Год: 2004 Т

Монография российского историка Церкви П. Парфентьева посвящена проблеме осмысления творчества Дж. Р. Р. Толкина как христианского писателя. Анализируя широкий круг толкиновских текстов и привлекая многочисленные источники, относящиеся к христианской богословско–философской традиции, автор показывает место и значение веры в жизни и творчестве знаменитого английского писателя. Ряд рассмотренных в книге вопросов впервые подробно и обстоятельно освещаются в мировой толкиноведческой литературе. Это исследование является первым научным трудом по данной теме, издаваемым на русском языке.

Книга адресована всем любителям творчества Дж. Р. Р. Толкина, специалистам по зарубежной литературе и широкому кругу читателей, интересующихся христианским вероучением и богословием.

---

Нетрудно заметить присутствие всех этих моментов восприятия времени в толкиновской истории: ее Творца, находящегося вне времени, подобно Автору повести; ее направленность от момента творения к завершению истории, к преодолению зла в Арде Исцеленной. Толкиновское время эсхатологично — оно направлено от начала к концу, концу катастрофическому — но вместе с тем, исполненному надежды на преображение. История устремлена ко «Второму Хору», в который, в отличие от Первого Хора Айнур вступят «дети Эру». Толкиновской истории известно ожидание этого конца как катастрофы:

Но, предсказан Конец Арды в Музыке или нет, Эру волен вмешаться и оборвать Историю в любой момент; так что предсказать Конец невозможно. (Менее крупным, как бы предрекающим Конец, вмешательством того же рода было уничтожение Нуменора и конец присутствия воплощенных Валар в Имбаре). Эльфы полагали, что Конец будет именно катастрофой. Они не верили, что Арда (или, по крайней мере, Имбар) просто истощится, одряхлеет и умрет от старости. Но об этом они никаких мифов не сложили.[498]

Известен ей и образ Последней Битвы — хотя, конечно, и не имеющий еще той полноты, которую обретает в христианском Откровении[499]. Наконец, известно ей и «преображение», ожидающее мир в конце — и, соединенная с надеждой, тоска по Арде Неискаженной, которая будет утолена в Арде Исцеленной. Клайд Килби, основываясь не только на прочитанных им рукописях Толкина, но и на беседах С НИМ, пишет:

Есть основания полагать, что будь его история доведена до полного и окончательного завершения, зла, встречавшегося повсюду, такого как зло Моргота и Саурона, не стало бы. Он предполагал, что конец будет славным, подбным описанному в книге Откровения. Снова явится истинный Тэльперион, земля будет пересоздана, затопленные земли поднимутся, вновь будут обретены Сильмарилли, Эарендиль вернется на землю. Снова Два Древа засияют прежним светом и будут исполнять жизнь силой, горы Пелори станут ниже, и свет осияет всю землю — о да! — и мертвые воскреснут, а замысел Эру исполнится[500].

Это представление времени, как движения от начала к концу и преображению, по существу своему совпадающее с иудео–христиа- нским видением времени, не случайно: оно, конечно же, связано с уже рассмотренными нами раньше сторонами метафизики толкиновской истории[501].

Библейские аллюзии во «Кластелине Колец»

Один пишущий о Толкине западный автор рассказывал, что когда- то, еще ребенком, на уроке Закона Божьего, сказал ведшей его сестре- монахине: «Интересно, почему Библия написана так похоже на «Властелин Колец»?». Монахиня ответила, улыбнувшись, что это не Библия похожа на «Властелина Колец», а наоборот — язык «Властелина Колец» напоминает Библию. Говоря о христианских мотивах в творчестве Толкина, невозможно обойти вниманием этот вопрос — толкиновский текст действительно нередко оказывается своими выразительными средствами (иногда — вне зависимости от содержания) сродни библейской традиции. Более или менее явные аллюзии, как бы «скрытые цитаты» или «скрытые заимствования» из Библии, заключающиеся в отдельных образах, словах и выражениях, разбросаны по всему тексту «Властелина Колец». Они, вне всякого сомнения, показывают глубокую включенность этой книги (и ее автора) в языковую культуру, порожденную Священным Писанием и христианской традицией. Это оказывается так вне зависимости от того, сознательными или неосознанными были для Толкина эти «заимствования», образные или языковые влияния. Укажем лишь на некоторые подобные примеры.

Мы уже упоминали о том, что сцена встречи Арагорна и его спутников с воскресшим Гэндальфом своими образами неминуемо отсылает христианского читателя к Евангельской сцене Преображения Христа, вплетая в образный ряд и некоторые мотивы, связанные с Его Воскресением. Исследователь текстов Толкина и их переводов Марк Т. Хукер пишет в одной из своих статей:

Сюжеты библейского и толкиновского рассказов имеют немало параллелей, начиная с количества присутствующих при явлении персонажей, и кончая ролью света. Гэндальф является Арагорну, Легола- су и Гимли. Христос является Петру, Иакову и Иоанну. Христос является на горе Фавор. Гэндальф — на Холме Древобрада.

Белизна и цвет играют большую роль в обоих рассказах. В Евангелии от св. Матфея написано: «И преобразовался перед ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет» (Мф. 17, 2). В Евангелии от св. Марка говорится: «Одежды его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белилыцик не может выбелить» (Мк. 9, 3)· В Евангелии от св. Луки, «вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк. 9, 29). Толкин подхватывает суть этих описаний в собственном тексте нарочитыми повторами этого цвета. Эти слова накапливаются до такой ослепительной белизны, что Гимли молча опускается перед Гэндальфом на колени, заслонив руками лицо. В Библии написано: «ученики пали на лица свои и очень испугались» (Мф. 17, 6). В Евангелии от св. Марка говорится, что Петр «не знал, что сказать; потому что они [ученики Христа] были в страхе» (Мк. 9, 6).

Как в стихотворении, Толкин пишет картину намеками, и Гэндальф словно воскресает на глазах у читателя. Сцена начинается описанием человека, словно пробуждающегося от смертельного сна. «Вся усталость, казалось, покинула его». Толкиновский рассказчик продолжает: «Из‑под серых [цвет, ассоциирующийся со смертью и прахом] лохмотьев, которые окутали одежду Гэндальфа как саван [еще один намек на смерть], были видны блеск и вспышка белого [намек на грядущее воскрешение]». ‹.‚.› Эта вспышка белого почти немедленно переходит в ослепительный цвет, и рассказчик объясняет, что «Гэндальф высился над ними ‹.‚.›, и его серые лохмотья отлетели в сторону [намекна освобождение от смерти]», затем начинается толкиновский пересказ библейских описаний преображения Христа. «Одежды его сияли белизной… Седые волосы его блестели, как снег под полуденным солнцем; одежда была ослепительно бела; глаза, сверкавшие из‑под косматых бровей, пронзительно лучились как яркое солнце».

‹.‚.› У Толкина есть еще одна скрытая полуцитата из Библии, но из другого места. ‹.‚.› Описав ослепительно белого Гэндальфа, рассказчик говорит: «сила была в его руке». Эта фраза перекликается с двумя молитвами из Библии, в первой и второй книгах Паралипоменон. В обоих случаях это описание Бога. Первый раз такая фраза встречается в молитве Давида: «И в руке Твоей сила и могущество» (1 Пар. 29, 12). Второй раз — в молитве Иосафата: «И в Твоей руке сила и крепость» (2 Пар. 20, б)[502].

Профессор Шиппи проводит текстово–стилистическую параллель между текстом Библии и песней орла из третьего тома «Властелина Колец»:

Пойте, пойте, люди Башни Анора!

Ибо кончилась власть Саурона и

Черная Башня пала!

Надо отметить, что Хукер допускает определенную ошибку, когда, судя по всему, видит у Толкина еще одну скрытую цитату — он говорит об «аллюзии на Католический Катехизис» — слова «паче всякого чаяния (beyond all hope)», которые присутствуют в п. 2606 Катехизиса Католической Церкви и у Толкина. Однако такая аллюзия невозможна. Современный Катехизис Католической Церкви, на который ссылается Хукер, появился в свет лишь в 1992 г. Текст этого пункта оригинальный, в нем нет ссылок на какие‑либо цитаты. Поэтому речь может идти лишь о случайном — или не случайном? — совпадении, хотя в остальном Хукер прав и использование этих слов у Толкина, конечно же, явно включается в христианский языковой контекст. Эту же ошибку повторяет Хукер и в своей книге «Таикин русскими глазами» (М.: 2003). Вполне возможно, что здесь есть «скрытая цитата», однако не из Катехизиса Католической Церкви, а из послания св. Павла к Римлянам, где говорится о вере Авраама, который поверил Богу, что он «сверх надежды, поверил с надеждою» (Рим. 4, 18).

Пойте, радуйтесь, воины Сторожевой Башни! Не напрасна была ваша стража, ибо Черные Ворота разбиты и Король ваш прошел в них с победой!

Пой и радуйся, славный Запад, ибо Король опять грядет воцариться — он будет жить с вами и править вами до конца дней ваших!

Обновится засохшее Древо: он посадит его на высоком месте — и благословен будет ваш Город!

Пойте же, люди![503]

Професор Шиппи так комментирует этот текст:

Какой стилистический образец был на уме у Толкина, ясно: это Библия, и в особенности Псалтирь. Большинству английских читателей для опознания этого образца вполне достаточно архаических местоимений уе и hath — большинству эти слова известны именно по «Авторизованному переводу» Библии. Слова «Пойте и радуйтесь» напоминают псалом 33 («Радуйтесь, праведные, о Господе…»), а все стихотворение в целом очень напоминает псалом 24: «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет сильный в брани… Господь сил, Он — Царь Славы». «Кто есть сей Царь Славы?» — вопрошает псалом. Один из традиционных ответов звучит так это Христос, распятый, но еще не вознесшийся, сходит во град Ада, чтобы спасти томящихся там узников — добродетельных дохристиан: Моисея, Исайю, патриархов, пророков. Конечно, песня орла совсем не об этом. Когда орел поет: «Черные Ворота разбиты», он имеет в виду ворота Мораннон, конкретное место в Средиземье, описанное в книге II «Властелина Колец» ‹.‚.›; когда он говорит «Король грядет воцариться», он имеет в виду Арагорна. Однако первую фразу очень легко отнести к Смерти и Аду (Мф. 16, 18, «И врата адовы не одолеют ее»), а вторую — ко Христу и Его Второму Пришествию[504].