Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

• Название: Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Товарищество научных изданий KМK
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Впервые в России публикуются мемуары двух белых офицеров, воевавших в гражданскую войну в России и Монголии под командованием барона Р.Ф. фон Сарыл-гун-хурэа:

Н.Н. Князев. Легендарный барон;

М.Г. Торновский. События в Монголии-Халхе в 1920–1921 годах: военно-исторический очерк (воспоминания).

Книга первого из них была опубликована в Харбине в 1942 г. и почти неизвестна, а мемуары второго публикуются впервые. Оба автора живым и ярким языком описывают события, очевидцами которых были. Их воспоминания контрастируют с некоторыми домыслами, существующими вокруг жизни и деятельности барона Унгерна. Вводится в оборот ряд фотографий, имеющих отношение к данной теме. — Книга адресована гуманитариям, в первую очередь историкам, востоковедам, этнографам, политологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей.

С.Л.Кузьмин (сост.)

---

Не имея тыла, источников пополнения боеприпасами, продовольствием, медикаментами, запертые в котловине стали бы легкой добычей красных, был бы новый бунт и новая сдача. Многие в отряде генерала Бакича, понимая безвыходность положения, ушли от него из-под Сарыл-гун-хурэ и присоединились к полковнику Сокольницкому, а часть разбежалась. От Сарыл-гун-хурэ Бакич увел отряд, не превышающий 5000 человек.

Теперь, по прошествии больше чем двадцати лет, в спокойной обстановке легко рассуждать и критиковать, хотя бы верно и доброжелательно. Но тогда еще во многих жила вера в торжество Белого движения, в него верил и генерал Бакич и тем допустил роковые ошибки. Как бы ни судили о Бакиче, надо признать, что он являлся одним из честнейших, благороднейших борцов Белого движения, и заплатил жизнью за счастье России, как он понимал это счастье для нее, забывая свои личные интересы, поручив Провидению заботу о своей молодой, хорошей жене и маленьком сыне. К счастью, судьба к ним была милостива: генеральше Бакич удалось устроиться на службу в Харбине в управление Китайской Восточной железной дороги, что дало ей безбедное существование и возможность дать законченное высшее специальное образование для сына. Из него вышел дельный инженер.

Сотник Сухарев

Сотник Сухарев со своей сотней и остатками частей полковника Казагранди во время похода на Русь генерала Унгерна оставался где-то на юго-западе от Дзаин- Шаби. После убийства Казагранди он стал держаться обособленно и уклонился вести свой отряд к Унгерну в походе на Русь. Он знал настроение жителей в пограничной полосе и предугадал, что оно не пойдет на восстание против большевиков, почему постарался держаться от Унгерна и его дивизии в отдалении. Атаман Сухарев узнал о бунте в Азиатской конной дивизии лишь тогда, когда вся дивизия ушла на восток с линии Селенги. Он самостоятельно повел свой отряд южными путями на восток на Чанчунь, откуда рассчитывал пройти Гиринскую провинцию и выйти в Приморье.

В ноябре месяце 1921 г. отряд атамана Сухарева появился в районе Тао-нань-фу, к северо-западу от Чанчуня. Китайское командование предложило атаману разоружиться и обещало всех людей отправить в Приморье, но Сухарев не поверил китайцам и отказался сдать оружие. Он попытался силой оружия пробиться в Приморье, но силы китайских войск оказались значительными. Произошел жестокий бой. Как отряд Сухарева, так и китайцы понесли в бою большие потери. Сухарев был ранен. Не желая сдаваться в плен, он, предварительно пристрелив жену, выстрелом в голову покончил расчеты с жизнью. Китайцы, обозленные большими потерями с сухаревцами, почти весь отряд перебили. Говорят, что из 300–350 человек отряда осталось в живых 30–40 человек, коих китайское командование переправило в Приморье.

Расстрел генерала Унгерна

Только в октябре месяце генерала Унгерна доставили в столицу Сибири — Новосибирск. Разные источники о последних минутах жизни Унгерна почти тождественны. Как будто бы до суда с Унгерном большевики обращались хорошо. В Новосибирске его содержали не в грязной тюрьме, а в особом доме под усиленным караулом.

Есть данные, что большевики предлагали генералу Унгерну службу в красной совдивизии, но это предложение им было отвергнуто. В день суда зал судебного заседания был переполнен военными и штатскими. На суде генерал Унгерн появился чисто выбритым, одет в неизменный свой княжеский тарлык с Георгием на груди. На вопросы суда отвечал коротко, определенно и выразил суду неудовольствие на ненужную судебную волокиту, так как он поступил бы с судьями гораздо проще и короче. Правда, и над ним суд был недолгим и вынес постановление: “К высшей мере наказания — расстрелу”.

Наутро следующего дня генерала Унгерна вывезли на грузовике за город и расстреляли. До самого конца жизни Унгерн оставался спокойным и смерть принял как храбрый солдат и буддист, веря, что смерть его — переход в лучшее состояние.

В Шанхае пришлось видеть фотографию, на которой были сняты трое лам. Один старый лама благообразный, почтенный. Это, как мне объяснили, настоятель одного из наиболее почитаемых монастырей где-то в Бирме. Другой — противоположность — маленький ламенок, так лет 15–17. Посередине высокий, худой лама лет 42–45 и до поразительности похож на Р. Ф. Сарыл-гун-хурэа. Молодой ламенок, типа “завки” (половинки), якобы является сыном генерала Унгерна от брака его с китайской принцессой.

Легенда говорит, что высшие ламы Монголии не остались безучастными к судьбе бога войны. Они следили за его жизнью и, когда его привезли в Новосибирск, то, зная заранее, что его там расстреляют, они купили алтайских шаманов, чтобы они теплое, еще не подвергнутое разрушению тело бога войны вывезли в горы, где их ожидали искуснейшие да-ламы. Они оживили его, залечили раны и через Тибет доставили в один из почитаемых и стариннейших монастырей в Бирме, куда был перевезен и сын генерала Унгерна из Пекина.

По существу легенды ничего не могу сказать. Но на фотографии, несомненно, подлинный Унгерн. Если это — искусная инсценировка фотографа, по чьему-то заданию, то ее нужно признать весьма удачной.

Не допускаю мысли, чтобы Новосибирское ГПУ, расстреливая генерала Унгерна, было так наивно, что не убедилось в его смерти и глубоко и, пожалуй, скрытно не закопало бы его тело. Слишком ответственная на них была возложена задача. Тем не менее, факт с фотографией остается фактом. Судя по времени, когда я видел фотографию (1937 г.), его сыну — если он был и есть — могло быть примерно 16–17 лет.

Баронесса Е. П. Сарыл-гун-хурэ, внесенная в фамильную биографию (изд. 1940 г., Рига), вероятно, жива и, повидав ее, можно было бы пролить свет на легенду, но ни обстоятельства, ни средства не позволили этого сделать. Говорят, что она живет при дворе императора Пу-И в Чанчуне, на вдовьем положении.

Судьба русских семей, бежавших из Урги 3 или 4 июля ушли из Урги последние тыловые унгерновские части. Никто не подумал о судьбе тех русских, коим не улыбалось попасть в руки большевиков. Даже не позаботились о семьях своих офицеров, оставленных на произвол судьбы. Когда до Урги дошли сведения, что Карнаковку на Иро заняла Кубанская красная дивизия, то в ночь с 4 на 5 июля началось бегство из Урги.

Более просто думающие побежали из Урги по пути на Хайлар и все благополучно до него добрались. Большая же группа “высокомыслящих” решила двигать через Гоби на Калган. По пути длинному и трудному. Эту группу возглавлял барон П. А. Витте. В нее входили семья И. А. Лаврова — 2 человека, В. Ф. Торновской — 3 человека, барона Тизенгаузена — 2 человека, А. И. Заплавного — 2 человека, Попова — 2 человека и еще несколько человек, а всего насчитывалось до 20 душ обоего пола и разных возрастов, от 5 до 50 лет. Группа барона Витте пошла южными путями но, когда отъехала от Урги верст на 70–80, получены были сведения, что китайцы если и не убьют русских, то не пропустят в Калган. Тогда на совете было решено остановиться в верховьях р. Орхона, где много леса, воды, хорошие пастбища, вырыть землянки и перезимовать, дожидаясь лучшего времени. Но спокойно жить не давали мелкие вооруженные монгольские отряды, зараженные большевистскими идеями и способами расправы с белыми.

Группа П. А. Витте начала кочевать с места на место, спасаясь от монгольских банд. Так она прокочевала весь июль и август. Еще в начале похода отделился зять барона Фитингофа, Борис Волков, и прибыл в Харбин. От него я и узнал о печальной судьбе своей семьи. Заплавный и Попов также отделились, прибыли в Ургу на милость красных.

В начале сентября месяца большая группа красных монгол арестовала всех русских белых группы барона Витте, обобрала их и доставила в Ургу. В Урге главным комиссаром оказался некий Васильев. Нужно сказать правду, что он не был особенно свирепым и старался действовать в рамках законности. Никого из задержанных не посадил в тюрьму. Через несколько дней семьи И. А. Лаврова, баронов Витте, Тизенгаузена и Лисовского отправили в Троицкосавск, предоставив им льготу ехать в собственных экипажах и лошадях под охраной.

Мою жену В. Ф. Торновскую вызывали раза два на допрос и в конечном результате сообщили, что “ее муж, полковник Торновский, благополучно привел отряд через горы Хэнтэй в Хайлар”. Поострил на этот счет не в свою пользу, что меня упустили. Больше ее не трогал, и она иголкой стала добывать себе и детям хлеб.

В Монголии в разных местах было арестовано до 30 человек, и большинство из них были отправлены в Россию. Из этих лиц, заслуживает быть отмеченным военный инженер подполковник Франкман. Прекрасный инженер и души человек. Он исправлял телеграфную линию в Цэцэнханском аймаке.

Только в Иркутске И. А. Лаврова и барона Тизенгаузена посадили в тюрьму, а из нее отправили в Новосибирск. Барона Витте с семьей в тюрьму не посадили, а отправили на родину, куда-то в район Новочеркасска. Впоследствии его назначили заведующим опытным полем (агроном по образованию) и он с семьей благополучно вышел из монгольской эпопеи.