Геннадий Прашкевич - «Если», 2003 № 08

• Название: «Если», 2003 № 08
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Геннадий Прашкевич. БЕЛЫЙ МАМОНТ, повесть

Литературный портрет

*Владимир Борисов. «МНЕ ПОВЕЗЛО: Я ЗНАЮ ОЗАРЕНЬЕ…», статья

Святослав Логинов. О ЧЁМ ПЛАЧУТ СЛИЗНИ, рассказ

Делия Шерман. РУБИН «ПАРВАТ», рассказ,

ВЕРНИСАЖ

Александр Павленко. РИСОВАННЫЕ ЛЕНТЫ МЁБИУСА, статья

Борис Руденко. ИЗМЕНЁННЫЙ, рассказ

Наталия Ипатова. ДОМ БЕЗ КОНДИЦИОНЕРА, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Тема

--- Сергей Кудрявцев. ВЗГЛЯДЫ, КОТОРЫЕ УБИВАЮТ, статья

*Рецензии

*Рейтинг

--- Вячеслав Яшин. 100 ГЕРОЕВ, статья

Нил Геймен. ДЕЛО СОРОКА СЕМИ СОРОК, рассказ

Генри Лайон Олди. ЦЕНА ДЕНЕГ, повесть

Том Холт. СПАСТИСЬ ОТ МЕДВЕДЕЙ, рассказ

Майкл Кэднэм. ОБИЛЬНАЯ ЖАБАМИ, рассказ

Мария Галина. МУЗА В ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ, статья

Экспертиза темы

Владимир Михайлов, Андрей Валентинов, Николай Светлев

Крупный план

*Эдуард Геворкян. ЛЬВЫ ГАЯ КЕЯ (статья), рецензия на роман Г. Г. Кея «Львы Аль-Рассана

Рецензии

Крупный план

Леонид Кудрявцев. ЗА СТОЛЕТИЕ ДО АРМАГЕДДОНА, рецензия на несуществующий роман Алексея Джерджау «Канонада Армагеддона»

Владислав Гончаров. «ЧИТАЮ БЕЗ СЛОВАРЯ, НО С ТРУДОМ», статья

Кир Булычёв. ПАДЧЕРИЦА ЭПОХИ (продолжение серии историко-литературных очерков)

Курсор

Персоналии

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Геннадия Прашкевича «Белый мамонт».Иллюстрации Игоря Тарачкова, Е. Капустянского, В. Овчинникова, Жана Жиро (Мебиуса), А. Филиппова, С. Голосова, А. Балдина, С. Шехова, А. Акишина}

---

Моим оставался тут лишь дом. Глядя друг на друга, мы лелеяли обоюдную гордыню.

Слишком много мыслей для одной лестницы. Раньше, с более легкой головой, я взлетал по ней в несколько секунд.

Дверь библиотеки — дальняя по коридору. В этом есть смысл: не достигают шумы из гостиной. Иду туда, простукивая перед собой каждый шаг, налегаю на бронзовую ручку — она тугая, а дверь тяжела. Перешагиваю порог, как всегда, с чувством мрачноватого удовлетворения. Библиотека — мое логово. Сердце мое принадлежит черному дубу.

Здесь темно. Ну, не настолько, конечно, чтобы вовсе глаз выколи. Вдоль стен и до самого потолка — высокие застекленные шкафы. Во всю высоту противоположной от входа стены — узкая балконная дверь «французское окно». Всего света — щель между портьерами, яркая от свежего снега. Книгам вреден солнечный свет. В особенности — старым книгам. Шкафы прикреплены к стене, поперек — два полированных полоза, по которым перемещается лестница: один на высоте двух футов от пола, другой на высоте семи, почти вплотную к стеклам. Лестница, таким образом, наклонена ровно настолько, чтобы вектор действия силы тяжести оставался правильным. Классическая английская библиотека, как сказала Рэйчел, появившаяся здесь с суровым выражением лица, исполненная желания доказать моему отцу, что никто не печатает чище ее. Классическая настолько, что теперь таких в об-щем-то и не бывает. Я в тот день как раз отдирал бумагу, которой были крест-накрест заклеены окна. Студентов нашей специальности в армию не брали, и я просидел эти годы, сжав кулаки и стиснув зубы, согласно графику обходя улицы в составе патруля гражданской обороны и сходя с ума от ощущения крошечности и хрустальной хрупкости центра империи, которая до сих пор казалась вросшей корнями в самый центр земли. Мой вклад в обустройство берлоги выразился в установке компьютера на столе. С тех пор как перестал пользоваться услугами безграмотных наемных секретарш, я осознал, что проще исправить ошибку в памяти, не набивая текст заново и не комкая неудачный лист. Как раз сегодня я собирался дополнить лекции из подборки материалов, присланных Джимом из Макгиллского университета Монреаля. Я нажал кнопку «Power», включил монитор и подошел раздвинуть портьеры.

Сначала я подумал, что по ошибке надел не те очки. Или вовсе забыл надеть их. Пыль, парящая в узком солнечном луче, выглядела не как обычное мелкое, играющее алмазными гранями крошево. Она вообще не выглядела как пыль. Сказать по правде, это были настоящие хлопья, светящиеся по краям и хаотически перемещающиеся в столбе света. Я снял очки и протер, попутно убедившись в их наличии. Спускаться за ними вниз было бы немыслимо. Потом водрузил их себе на нос. Потом задумался о звонке в ректорат на предмет кандидатуры студента, который за несколько фунтов в неделю и сладкую мечту о послаблении на моих экзаменах согласился бы пройтись здесь влажной тряпкой. С Нового года, желательно раз в неделю. Последнего я уволил как раз перед наступлением рождественских каникул, когда застал его при попытке пройтись по корешкам драгоценных книг пылесосом. Убивая в прах свои последние надежды, парень кричал, что в этом доме-музее согласится работать только музейный работник, да и то не всякий, а только исключительный фанатик своего дела. К калитке он шествовал, приседая, разводя руками и на разные лады издевательски приговаривая: «Метелочка для пыли!»

Ах да, пыль!

Возможно, виной всему были мои сосуды. Вам, без сомнения, знакомы эти светящиеся червячки с черными хвостиками, время от времени появляющиеся перед глазами.

Для того чтобы успокоились эти мечущиеся искры, надобно расслабиться и посидеть. Пятясь, я нащупал рукой позади себя кресло и опустился в него. Потом так же на ощупь обнаружил на столе очки «для близи» и надел их.

Если сфокусировать взгляд на искре из глаз, она исчезнет.

Эта не исчезла. Перед моим лицом в раздражающем трепете прозрачных крылышек завис субъект размером с мой мизинец, одетый в лосины, подпоясанную широким ремнем тунику и шапочку, в точности как в мультфильмах про эльфов или Робин Гуда.

Я не испугался, а только нервно сглотнул, когда легчайшее прикосновение задело кончик моего носа. Человек, восемьдесят семь раз встречавший Рождество, едва ли способен бояться того, во что не верит. В данном случае я не поверил собственным глазам. Но пока я на него моргал, существо подняло к лицу кулак, приложив его к носу оттопыренным большим пальцем, а направленным ко мне мизинцем несколько раз качнуло из стороны в сторону. Вероятно, таким образом оно передразнило броуновское перемещение моего взгляда. За это время я рассмотрел его полусапожки с длинными острыми носами и висевший на поясе рожок. С противоположного конца комнаты сквозь стекло книжного шкафа на меня издевательски уставились подшивки бюллетеней Кавендишской лаборатории. Резерфорд и Томсон, Резерфорд и Гейгер, Резерфорд и Содци… Белые обложки утверждали материальность мира вплоть до строения атомного ядра.

Мой резкий выдох отбросил его в сторону на пару футов и спровоцировал возмущенный комариный писк. Потом… потом я оказался в самой середине стрекозиной стаи.

— Фрике, немедленно прекрати! — раздался повелительный голос.

Дамский. Стервозный, знаете ли, голос; такому проще повиноваться, нежели сопротивляться. И Фрике — таково было, по-видимому, имя молодца в зеленом — послушно порскнул прочь. Дама заняла его место, зависнув перед моим носом.

Одета она была во что-то прозрачное, причудливо обернутое вокруг изящного стана, вихрящееся у ног, переливчато-обильное… И все равно оставляющее неудобное ощущение того, что миниатюрная госпожа не одета. По меркам Кембриджа подобное декольте было вызывающе непристойно. Дамы нашего круга называют таких особ «роскошными», ухитряясь шипеть на этом слове. Исходя из субъективного ощущения, оторвать от них глаз практически невозможно.

Она была брюнетка, с волосами, уложенными наверху в невероятно сложный «слоеный пирог», с открытой шеей, недлинной, но гордой и с изысканным изгибом. И она смотрела на меня, явно ожидая какого-то действия. Я замешкался. Если бы на мне была шляпа, я бы ее снял.

— Я их королева, — сказала она. — Меня зовут Маб.

Естественно, как же иначе!

— Я много слышал о вас, — в прежнем замешательстве отозвался я. — Хотя, признаться…

— Я привыкла к обращению «Ваше Величество», — перебила она. Впрямь привыкла, ее ледяной тон трудно было назвать доброжелательным. — Но поскольку вы не являетесь моим подданным, вероятно, меня устроит обращение «миледи».

Я, вспомнил, что я — в своем доме.

— Не могли бы вы, — я дернул рукой в воздухе, — перестать…

Ее прекрасные брови приподнялись, что означало, по-видимому, изумление.

— Я могу пойти на такую уступку, — температура ее голоса понизилась еще на несколько градусов. — Но обычно я соглашаюсь подвергнуть себя этому роду неудобств только в дипломатических целях. Должна я понять, что вы предлагаете мне официальные переговоры?

— Я… э-э-э… прошу вас, миледи… будьте так любезны.

Все еще сохраняя напряженное выражение лица, миледи Маб изменила ритм трепыхания крылышек и плавно опустилась на стол передо мной. То есть на клавиатуру, которая немедленно отозвалась протестующим писком.

— Эй! Эй! То есть… прошу прощения, миледи! — к своему стыду я обнаружил, что пытаюсь нервическими жестами согнать ее на твердую поверхность, словно какое-нибудь насекомое, и даже зажал для этого в руке лист лекции, свернутый в трубочку. В последнее время в этом доме я был самой высокой и, более того, единственной из договаривающихся сторон. Похоже, это испортило мои манеры. Сохраняя совершенно невозмутимое выражение лица и переступая с клавиши на клавишу — с паническим ужасом я следил, как вычитанная и готовая к передаче в издательство лекция в совершенно произвольных местах разбавляется сериями «ttttt», «fffff», «ххххх», — она проследовала к раскрытой папке и села на край сложенных в стопку листов лекции. Сцепленные на коленях руки придали ей вид одновременно и соблазнительный, и достойный. Будь она моего размера, она без труда добилась бы от меня любых уступок.

— Итак, миледи, чему обязан?

Перед тем как ответить, она огляделась по сторонам, и этот оценивающий взгляд мне не понравился.

— Мы будем тут жить, — сказала она.

Это прозвучало настолько немыслимо и невозможно, что я лишился дара речи. Во всяком случае, следующая реплика тоже принадлежала ей.

— Это единственный дом в округе, где могут обитать эльфы.

Вот как. Значит — эльфы.

Можно было самому догадаться.

Я посмотрел в сторону рамы, главным образом, чтобы убедиться, что она плотно закрыта. Миледи Маб проследила за моим взглядом.

— Это не те стены, что нас остановят. Мы не настолько физические сущности. Пока это все, что вам следует о нас знать.