Геннадий Прашкевич - «Если», 2003 № 08

• Название: «Если», 2003 № 08
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Геннадий Прашкевич. БЕЛЫЙ МАМОНТ, повесть

Литературный портрет

*Владимир Борисов. «МНЕ ПОВЕЗЛО: Я ЗНАЮ ОЗАРЕНЬЕ…», статья

Святослав Логинов. О ЧЁМ ПЛАЧУТ СЛИЗНИ, рассказ

Делия Шерман. РУБИН «ПАРВАТ», рассказ,

ВЕРНИСАЖ

Александр Павленко. РИСОВАННЫЕ ЛЕНТЫ МЁБИУСА, статья

Борис Руденко. ИЗМЕНЁННЫЙ, рассказ

Наталия Ипатова. ДОМ БЕЗ КОНДИЦИОНЕРА, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Тема

--- Сергей Кудрявцев. ВЗГЛЯДЫ, КОТОРЫЕ УБИВАЮТ, статья

*Рецензии

*Рейтинг

--- Вячеслав Яшин. 100 ГЕРОЕВ, статья

Нил Геймен. ДЕЛО СОРОКА СЕМИ СОРОК, рассказ

Генри Лайон Олди. ЦЕНА ДЕНЕГ, повесть

Том Холт. СПАСТИСЬ ОТ МЕДВЕДЕЙ, рассказ

Майкл Кэднэм. ОБИЛЬНАЯ ЖАБАМИ, рассказ

Мария Галина. МУЗА В ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ, статья

Экспертиза темы

Владимир Михайлов, Андрей Валентинов, Николай Светлев

Крупный план

*Эдуард Геворкян. ЛЬВЫ ГАЯ КЕЯ (статья), рецензия на роман Г. Г. Кея «Львы Аль-Рассана

Рецензии

Крупный план

Леонид Кудрявцев. ЗА СТОЛЕТИЕ ДО АРМАГЕДДОНА, рецензия на несуществующий роман Алексея Джерджау «Канонада Армагеддона»

Владислав Гончаров. «ЧИТАЮ БЕЗ СЛОВАРЯ, НО С ТРУДОМ», статья

Кир Булычёв. ПАДЧЕРИЦА ЭПОХИ (продолжение серии историко-литературных очерков)

Курсор

Персоналии

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Геннадия Прашкевича «Белый мамонт».Иллюстрации Игоря Тарачкова, Е. Капустянского, В. Овчинникова, Жана Жиро (Мебиуса), А. Филиппова, С. Голосова, А. Балдина, С. Шехова, А. Акишина}

---

— Итак, миледи, чему обязан?

Перед тем как ответить, она огляделась по сторонам, и этот оценивающий взгляд мне не понравился.

— Мы будем тут жить, — сказала она.

Это прозвучало настолько немыслимо и невозможно, что я лишился дара речи. Во всяком случае, следующая реплика тоже принадлежала ей.

— Это единственный дом в округе, где могут обитать эльфы.

Вот как. Значит — эльфы.

Можно было самому догадаться.

Я посмотрел в сторону рамы, главным образом, чтобы убедиться, что она плотно закрыта. Миледи Маб проследила за моим взглядом.

— Это не те стены, что нас остановят. Мы не настолько физические сущности. Пока это все, что вам следует о нас знать.

— Да, — выдавил я. — Но почему… такая честь?

— Пыль, — пояснила она, как будто это было совершенно элементарно. — Ваш дом единственный, где нет кондиционера.

— Пыль? — я сдвинул брови, пытаясь самостоятельно провести параллели между пылью и основами жизнедеятельности эльфов! Потом подозрительно огляделся по сторонам. Неужели свежему взгляду…

— Ну, разумеется, речь идет не об этих кошмарных хлопьях, свисающих с полок и стропил, и не о полах, где остаются отпечатки крысиных лап. Вынужденные ютиться в подобных условиях, существа нашего вида изменяются к своей противоположности. Но сейчас речь не о том. Все эти пылесосы, кондиционеры, озонаторы, кварцевые лампы, антибактериальные излучатели и дезодораторы, которыми люди — доминирующий вид! — обставили свою жизнь, делают невозможным даже самый минимальный симбиоз.

— А собственно, почему? Что в ней такого особенного, в пыли?

Королева Маб улыбнулась мне, как ребенку. Ну, то есть я не знаю, как она улыбается детям, но сейчас в ее улыбке читались снисходительность, терпение и явное ощущение превосходства.

— Пыль, танцующая в воздухе — это смех влюбленных богов, отрицающих законы, — сказала она мягко. — Из нее родились радость и ее близнец — счастье. Очищая и обеззараживая воздух до той степени, до какой это сейчас позволяет ваша технология, люди свели понятие волшебства к статическому электричеству, а жизни — к простому химическому взаимодействию веществ.

— Простому?

— Ну, чтобы пощадить ваши чувства, могу назвать их «достаточно сложными», — съязвила королева, выделяя ударением слово «достаточно». — Даже старые книги сейчас хранят чуть ли не в вакууме. У вас, — она обвела библиотеку взглядом, — еще сохранился этот неповторимый влекущий аромат. Так же притягательно пахнут только вино, натуральный шелк, фарфор, расписанный вручную, да еще, может, настоящий огонь в настоящем камине. Эльфы не живут без ощущения волшебства и ожидания чуда.

— А это, — я кивнул на компьютер, — вас не пугает?

Дама бросила через плечо небрежный взгляд.

— Обычный артефакт. Известный как палантир или яблочко на тарелочке, разве что в варианте, адаптированном для обывателя. Если не ошибаюсь — интернет? Немножко магии в обычную жизнь. Время от времени такое происходит, но хорошего в этом мало. Компьютерная графика понемногу отучила вашу расу удивляться. Избыточность технологии здесь сродни эффекту обеззараживания, который мы уже обсудили. Создать настоящее чудо по-прежнему способны немногие, однако почти все теперь воспринимают чудо как должное.

Мышка, задетая рукавом моего халата, сдвинулась, погасший было экран засветился вновь. Открылась первая страница. Я всегда начинал вводную лекцию, записывая на доске как главный постулат и исходную точку:

Е=mс2.

Глаза миледи Маб расширились, ноздри дрогнули. Фрике тут же обозначился над ее левым плечом, положив ладонь на шпагу, готовый противостоять даже бумаге, свернутой в рулон.

— Вы сами занимаетесь магией? — спросила она. — Вы служите Злому Властелину? Что означает начертание здесь сего знака всемогущества?

Я чуть было не переспросил, что именно она подразумевает под всемогуществом, однако мне уже надоело повторять за ней слова. От этого я выглядел полным идиотом.

— Я служу только собственному ученому авторитету и чуть в меньшей степени — своему кошельку, миледи, — отрезал я. — Я пожилой и, надеюсь, свободный, материалистически настроенный англичанин. Перед вами простейшая формула соотношения Эйнштейна, известная каждому школьнику. Судя по комментариям, какие вы только что отпускали тут в адрес современной науки, едва ли я мог рассчитывать вас ею напугать. Эта формула — краеугольный камень всей теории относительности.

Миледи Маб покачала головой, сохраняя скорбное выражение лица. Как будто ей выпала обременительная обязанность ознакомить несмышленого младенца с нелицеприятными сторонами взрослой жизни.

— И опираясь на камень сей, вы отказались от абсолютов этики, эстетики и норм рыцарский морали, смешав добро и зло в единый серый цвет. И восхитились множеством полученных оттенков, как будто в самом деле произошли от обезьян.

Я хотел возразить, что на Эйнштейна в данном случае она возводит напраслину, что в раскрепощении общества повинен Фрейд, а возможно, и Дарвин, но промолчал, потому что в этот самый момент был осенен другой, более насущной мыслью.

— Сколько вас?

— Все, сколько есть. Весь народ.

Я ахнул.

— А если я против?

— Я это не обсуждаю, — просто сказала миледи Маб. — Только поверьте, вам будет дешевле обойтись без войны.

Я был невежлив. Точнее, я был достаточно вежлив, чтобы уделить этому продолжающемуся бреду или, скорее, галлюцинации столько драгоценного времени, какой бы прелестной ни была крошечная особа на моем письменном столе. Дипломатия — дипломатией, дама любого размера вправе рассчитывать на мою учтивость, но до определенной степени. Предел есть всему, и учтивость не сковывает меня, когда я вижу, что ею пользуются для ущемления моих интересов. Писк и возня за прижизненным изданием «De nova Stella» Тихо Браге заставили меня подняться на ноги, решительно пересечь комнату и поднять книгу, за которой обнаружилась взлохмаченная парочка. Девушка попыталась втиснуться в щель между переплетами, молодой человек отважно выхватил булавочную шпажонку. Я легко прихлопнул бы обоих одной газетой.

— Вы что же, — растерянно произнес я, — намерены тут размножаться?

От королевы, взвившейся в воздух в районе моего виска, тянуло холодом, как от зависшего в невесомости кубика льда.

— Мои подданные будут наказаны за неуместную торопливость и нарушение правил дипломатического этикета. Но налагать жесткие постоянные ограничения в деле вроде этого было бы неоправданной жестокостью, вы не находите?

— Ну нет! Только через мой труп! — заявил я и решительно покинул библиотеку. Я нуждался в одиночестве, дабы продумать планы войны.

Пыльные эльфы. Отлично. У меня завелись паразиты.

* * *

Я скверно спал. Мне снилась королева Маб, повисшая в воздухе над моей головой. Рыжеволосый Фрике шнырял за ее спиной вверх-вниз, и я без труда распознал в нем мелкую бездарную сволочь из тех, что паразитируют на особенном расположении высокопоставленных дам. В данный момент функция его состояла в том, чтобы держать перед собой крохотный фонарик. Благодаря фонарику я, собственно, их и видел.

— Ваше Величество, — сказал он, приглушив голос, но так, что я все равно слышал, — вы же могли бы решить эту проблему раз и навсегда. Для вас его сон — все равно что для скульптора глина.

— Он слишком стар, — отозвалась Владычица Снов. — Что толку щекотать ему ноздри? Пробуждение в этом разбитом дряхлом теле только разочарует его.

Фрике высокомерно пожал плечами. Похоже, наши с ним чувства по отношению друг к другу были взаимны.

— Я говорю о другом. Ты, — от меня не ускользнула эта смена местоимения на более доверительное, — могла бы сделать что-то более… радикальное. В конце концов, он несносный старик, никому не нужный, злой и обремененный дурными мыслями. Насколько мне хватает опыта, смертные желали бы, чтобы их существование завершалось именно так, в спокойном мирном сне.

Я хотел пошевелиться, проснуться, разогнать этот дурацкий, страшный, сказочный, порожденный комплексами сон, но был не в состоянии заставить себя ни повернуться, ни крикнуть, как это обычно бывает во сне. Мне было бы смешно наблюдать себя приговариваемым высокомерной маленькой леди — в сущности, плодом моей фантазии или маразма, — когда бы я не был так возмущен. Мало того, что они в грош не ставили презумпцию невиновности, так я еще и слова в свою защиту произнести не мог!

— Таким образом мы ничего не выиграем, — возразила Маб, и я на удивление взбодрился. — Сейчас не те времена, когда мы могли столетиями оставаться в заброшенных замках, тревожимые лишь дерзкими деревенскими мальчишками. Только он один содержит дом в пригодном для нас состоянии. Если он умрет, его наследники немедленно выхолостят тут всю атмосферу, и нам предоставится прелестный выбор: снова ютиться в тесной второсортной квартирке-сарае.