Геннадий Прашкевич - «Если», 2003 № 08

• Название: «Если», 2003 № 08
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Геннадий Прашкевич. БЕЛЫЙ МАМОНТ, повесть

Литературный портрет

*Владимир Борисов. «МНЕ ПОВЕЗЛО: Я ЗНАЮ ОЗАРЕНЬЕ…», статья

Святослав Логинов. О ЧЁМ ПЛАЧУТ СЛИЗНИ, рассказ

Делия Шерман. РУБИН «ПАРВАТ», рассказ,

ВЕРНИСАЖ

Александр Павленко. РИСОВАННЫЕ ЛЕНТЫ МЁБИУСА, статья

Борис Руденко. ИЗМЕНЁННЫЙ, рассказ

Наталия Ипатова. ДОМ БЕЗ КОНДИЦИОНЕРА, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Тема

--- Сергей Кудрявцев. ВЗГЛЯДЫ, КОТОРЫЕ УБИВАЮТ, статья

*Рецензии

*Рейтинг

--- Вячеслав Яшин. 100 ГЕРОЕВ, статья

Нил Геймен. ДЕЛО СОРОКА СЕМИ СОРОК, рассказ

Генри Лайон Олди. ЦЕНА ДЕНЕГ, повесть

Том Холт. СПАСТИСЬ ОТ МЕДВЕДЕЙ, рассказ

Майкл Кэднэм. ОБИЛЬНАЯ ЖАБАМИ, рассказ

Мария Галина. МУЗА В ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ, статья

Экспертиза темы

Владимир Михайлов, Андрей Валентинов, Николай Светлев

Крупный план

*Эдуард Геворкян. ЛЬВЫ ГАЯ КЕЯ (статья), рецензия на роман Г. Г. Кея «Львы Аль-Рассана

Рецензии

Крупный план

Леонид Кудрявцев. ЗА СТОЛЕТИЕ ДО АРМАГЕДДОНА, рецензия на несуществующий роман Алексея Джерджау «Канонада Армагеддона»

Владислав Гончаров. «ЧИТАЮ БЕЗ СЛОВАРЯ, НО С ТРУДОМ», статья

Кир Булычёв. ПАДЧЕРИЦА ЭПОХИ (продолжение серии историко-литературных очерков)

Курсор

Персоналии

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Геннадия Прашкевича «Белый мамонт».Иллюстрации Игоря Тарачкова, Е. Капустянского, В. Овчинникова, Жана Жиро (Мебиуса), А. Филиппова, С. Голосова, А. Балдина, С. Шехова, А. Акишина}

---

Внезапно мне расхотелось идти куда-либо еще. Спускаться по лестнице, подниматься по лестнице… С тем же успехом я мог перебирать свои лекции здесь. Всю рождественскую ночь, если захочется. Стол и стул Джима были мне, разумеется, малы, поэтому я вытащил из-под покрывала пару подушек, прислонил их к изголовью стоймя и устроился на кровати, как в мягком кресле, предварительно включив лампу на полке и погасив верхний свет. Яркость была достаточной, в свое время я сам проследил за этим, поскольку Джим постоянно читал в постели. И еще в лампу были встроены часы, подмигивавшие мне зелеными секундами. Лампа настраивалась так, чтобы погаснуть в заданное время: Джим засыпал, забывая выключить ее, и постепенно высота светящегося столбика плафона уменьшалась, погружая комнату во тьму. Игрушка эта, помнится, очаровала меня, когда — сколько же лет назад? — я выбирал ее в подарок.

Это мой дом. Тут нет места, где мне было бы неуютно.

Погружаясь в тишину, я теряю чувство времени. Сперва появляется ощущение песка под веками. Пальцы становятся медленными, голова опускается на грудь. Потом… потом следует толчок, грубый, как удар локтем в бок, и ты испуганно озираешься, пытаясь понять, где ты и что кругом происходит.

Я распахнул глаза в окружающую меня бурую тьму. Четко очерченное круглое пятно бледно-желтого света лежало на противоположной стене. И в нем, выгибая крутую шею, двигался гигантский единорог.

Я дернулся вскочить, ни зги, кроме этого чудовища, не видя. Полка над моей головой, рассчитанная на рост десятилетнего ребенка, встретилась мне на пути, и встреча наша немедленно ознаменовалась снопом разноцветных искр. Старые гвозди, вбитые в стену, не смогли ее удержать, но это я сообразил уже после, а сейчас на меня, оглушенного сильнейшим ударом, градом посыпалась сверху какая-то неразличимая мелочь, от которой я беспомощно отмахивался руками. В довершение всего меня тюкнула в темечко сама лампа. И погасла.

Некоторое время я сидел в темноте неподвижно, ожидая еще Бог знает каких неприятных сюрпризов. Хотя нет, я льщу себе. Просто приходил в себя с перепугу. Потом с трудом встал, шаря руками вокруг в поисках опоры и инстинктивно втягивая голову в плечи: ведь неизвестно, что еще могло рухнуть на меня из темноты. В этот момент я отчаянно желал, чтобы пришла хотя бы уборщица миссис Уиттекер, которую я ожидал не ранее третьего числа.

Темная комната с тенью единорога, отпечатавшейся у меня на сетчатке, внезапно стала ловушкой. Вытянув перед собой руку и шаркая ногами, я нащупал дверь, выпал в коридор и прижался спиной к стене. Не помню, куда в процессе этих перемещений я дел трость.

Так, держась за стену, я дополз до библиотеки и ввалился в нее, ударив ладонью по выключателю, благо, тот был рядом с косяком.

Плафон вспыхнул, на мгновение ослепив меня; несколько секунд я стоял, закрыв глаза и любуясь зелеными пятнами на внутренней стороне век.

Когда я открыл глаза, все они были здесь. Выстроились в воздухе ровными рядами, окруженные ореолом без устали трепещущих крыльев. С обложки Оксфордского Словаря грянул бравурную музыку живой оркестр. И все равнялись на меня, словно гвардейцы — на королеву.

— Ну? — хрипло каркнул я. — Что?..

Ряды их дрогнули, а я вытаращил глаза. Все они, как один, и рыцари в зеленом, и дамы в шелках, преклонили колена. Прямо так, повиснув в воздухе. И то же самое сделала миледи Маб — напротив моего носа. Несколько странный способ принимать капитуляцию, вы не находите?

— Ты спас единорога, — сказала она глубоким, дрогнувшим голосом. — Народ благодарит тебя.

С бессмысленным выражением лица я посмотрел сперва на руку, которой ощупывал стены и включал свет, потом вспомнил о другой, сжатой почему-то в кулак.

В кулаке был фарфоровый единорог с упавшей полки. Как я подхватил его в темноте — немыслимо. Краем сознания я сообразил, что он-то меня и напугал, отбрасывая на стену тень в свете угасавшей лампы. Столбик света уменьшался, тень двигалась и росла. И вовсе необязательно было обзаводиться по этому поводу шишкой на маковке. Я подхватил хрупкую фарфоровую фитюльку каким-то чудом, сам того не сознавая. Им впору бы надо мной смеяться…

— Ты спас единорога, — повторил за королевой хор голосов. — Народ благодарит тебя.

— Народ наилучшим образом отблагодарит меня, — резко сказал я,

— если перестанет мельтешить перед глазами, когда я этого не хочу. Вы можете прикинуться невидимыми, я знаю. И еще… если народ желает сахару, я выставлю вам блюдечко отдельно. Мой — не трогать.

— Народ согласен.

— То-то же.

Я покинул библиотеку в сопровождении процессии светляков, повисших вдоль лестничных перил: таким образом они лишили меня возможности расшибиться при падении вниз. Не могу сказать, чтобы услуга эта была неуместна. Эскорт проводил меня до дверей спальни, где я и упокоился на ночь, ожидая, что завтрашний день расставит все по местам и что свидетелей моей дури никто поутру не сыщет.

* * *

Я проснулся, когда уже рассвело. Свет лился в окно, совершенно прозрачный, ломкий и хрустальный до звона. Видимо, там, на воле, было очень холодно. Вымороженный из воздуха конденсат инеем осел на ветвях вязов. Я смотрел на них минут пять, вообще не имея никакого желания шевелиться.

Единорог ждал меня на ночном столике. Витой рог у него во лбу был остро заточен и направлен в мою сторону. Весь зверюга — не более моей ладони. Я осторожно взял его поперек туловища и пошел наверх, отнести в комнату Джима, где ему самое место.

Но, как оказалось, норма чудес была еще не выработана за ночь. Комната, пустая вчера, оказалась занята. Из Джимовой кровати на меня глянул незнакомый ребенок в полосатой пижаме. Мальчик лет десяти. Светло-русые волосы, круглые, откуда-то смутно-знакомые голубые глаза. Мое: «Ты кто?» — прозвучало одновременно с его: «Я где?»

Минуту мы молчали, уставившись друг на друга.

— Твоих родителей зовут Кристофер и Клара?

Он, помотал головой:

— Нет! Папа Джим и мама Трейси.

Я… начал понимать. Понимать все, кроме того, как я начну письмо к Джиму. Поперек стола красовалась линейка, выкрашенная флуоресцентной краской в зеленый цвет.

— Ты в Англии, — как можно будничнее сказал я. — И, судя по всему, мой правнук. Как тебя называть?

— Люк, — заявил он так, словно это само собой разумелось.

«Джим, — напишу я, — объяснить это невозможно». Общеизвестно, что среди их талантов числится способность воровать детей. Едва ли Джим мог назвать сына иначе. Я подавил улыбку.

— «Звездные войны» или «Властелин Колец»? — быстро спросил я.

— Отвечай не думая, это тест.

— Ха! — сказал он, спуская на пол босую ногу. — Поровну. Свет — левая рука Тьмы.

— Можешь называть меня Дартом Вейдером.

Утвердившись на полу, он серьезно протянул мне ладошку.

— Много о тебе слышал. Рад.

Я хмыкнул и отвернулся к окну. Вместе мы будем править галактикой.

ВИДЕОДРОМ

ВЗГЛЯДЫ, КОТОРЫЕ УБИВАЮТ

Смерть с экрана? А вдруг эта метафора станет реальностью? Или, по счастью, так и будет экранной фантазией режиссеров? О взаимопроникновении кино и обыденности рассуждает киновед.

Лет пятнадцать назад, когда мне довелось впервые увидеть замечательный мистический триллер Стэнли Кубрика «Сияние», ощущение страха продолжало преследовать меня и после знакомства с этой картиной. При взгляде на лежащую рядом с видеомагнитофоном кассету поневоле приходили в голову дикие фантазии — будто безумный герой Джека Николсона (фактически, возрожденный призрак, гонявшийся с топором за женой и малолетним сыном) может выбраться наружу из пластиковой коробки и устроить кровавую резню уже по эту сторону экрана!

Примерно тогда же на нашем видеорынке появилась фантастическая лента Дэвида Кроненберга «Видеодром», как будто специально созданная для видеоманов. Владелец пиратской станции кабельного телевидения, занимающийся производством порнографических программ, оказался жертвой интриги, в которой реальность и запечатленное на экране менялись местами. Видеокошмары проникали за пределы телеканала, подобно галлюциногенам подчиняя волю человека. Как минимум на десятилетие Кроненберг предвосхитил внедрение в наше сознание виртуальной реальности, к которой позднее вернулся уже на совершенно новом уровне в фильме «Экзистенция».

О «Видеодроме» вспомнили несколько лет назад после появления японского мистического хоррора «Звонок» Хидео Накаты, посчитав, что здесь присутствует определенная перекличка в использовании мотива «перетекания» экранной действительности в подлинный мир. Однако оригинальность «Звонка», созданного по роману японского писателя Кодзи Судзуки заключается в том, что эта идея нарочито «вписана» в контекст современного технократического общества. Ведь теперь люди, особенно молодые, с легкостью, даже не задумываясь, обращаются с предметами электроники, действуя по принципу: включил-выключил. Похоже на водопроводный кран: течет — не течет.