Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

• Название: Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7287-0027-6

Истории Франции в канун и во время Великой Французской революции конца XVIII столетия посвящена серия романов А. Дюма: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни». Серия эта имеет название «Записки врача».

Время действия романа: 1770–1774 гг. В основе повествования «Джузеппе Бальзамо» лежат действительные исторические события и судьбы реально существовавших людей. В центре романа — таинственная, идеализированная автором фигура знаменитого Алессандро Калиостро (1743–1795), одного из лидеров европейского масонства, мечтающего о всеобщем братстве и счастье. Он выступает под одним из своих псевдонимов — Джузеппе Бальзамо.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Разумеется: Замор разбил китайский фонтан.

Едва уловимая улыбка промелькнула на губах молодой женщины, однако Замор, почувствовав себя виноватым, униженно склонил голову, словно небо затянуло тучей, из которой на него обрушится дождь пощечин и щелчков.

— Да, — со вздохом проговорила графиня, — да, герцог, вы угадали: причина именно эта, вы действительно тонкий политик.

— Мне всегда это говорили, графиня, — скромно отвечал г-н де Ришелье.

— А я и так это вижу, герцог. Вы сразу определили, почему я не в духе: это восхитительно!

— Ну и прекрасно. Однако это еще не все.

— Неужели?

— Да, я догадываюсь, что есть еще кое-что…

— Вы так думаете?

— Да.

— А о чем вы догадываетесь?

— Мне кажется, вы ждали вчера вечером его величество.

— Где?

— Здесь.

— Что же дальше?

— Его величество не пришел.

Графиня покраснела и приподнялась на локте.

— Ах-ах! — прошептала она.

— А ведь я приехал из Парижа, — продолжал герцог.

— Ну и что же?

— Я мог ничего не знать о том, что произошло в Версале, черт побери! Однако…

— Герцог, милый герцог, вы сегодня чересчур сдержанны. Какого черта! Раз уж начали — договаривайте. Или не надо было начинать.

— Вольно́ вам говорить, графиня! Дайте мне хотя бы передохнуть. Так на чем я остановился?

— Вы остановились на… «однако».

— Да, верно. Однако я не только знаю, что его величество не пришел, но и догадываюсь, почему его не было.

— Герцог! Я всегда думала, что вы колдун. Мне недоставало лишь доказательства.

— Сейчас я вам представлю и доказательство.

Графиня, уделявшая беседе значительно больше внимания, чем ей хотелось это показать, оставила в покое голову Замора, волосы которого она перебирала своими белыми изящными пальчиками.

— Представьте, герцог, представьте, — сказала она.

— В присутствии господина коменданта? — спросил герцог.

— Исчезните, Замор, — приказала графиня негритенку; обезумев от радости, он одним прыжком выскочил из будуара в переднюю.

— Прекрасно! — прошептал Ришелье. — Должен ли я все вам говорить, графиня?

— Чем вам помешала эта обезьяна Замор, герцог?

— Сказать по правде, меня кто угодно смущает.

— Кто угодно — это я понимаю, но разве Замор — кто угодно?

— Замор не слепой, не глухой, не немой. Значит, он тоже «кто угодно». «Кто угодно» для меня тот, у кого такие же, как у меня, глаза, уши, язык; значит, он может увидеть то, что я делаю, услышать или повторить то, что я говорю, — в общем, этот «кто-то» может меня выдать. Итак, изложив свою теорию, я продолжаю.

— Да, герцог, продолжайте, доставьте мне удовольствие.

— Не думаю, что это будет удовольствием, графиня. Впрочем, неважно, я должен продолжать. Итак, король посетил вчера Трианон.

— Малый или Большой?

— Малый. Ее высочество дофина держала его под руку.

— Вот как?

— Ее высочество очаровательна, как вам известно…

— Увы!

— Она так с ним носилась, называла то папенькой, то дедушкой, что его величество не устоял, — ведь у него такой мягкий характер! За прогулкой последовал ужин, за ужином — невинные игры. Одним словом…

— Одним словом, — бледная от нетерпения, подхватила Дюбарри, — король не поехал в Люсьенн, не так ли? Вы это хотели сказать?

— Да, черт возьми!

— Это просто объясняется: его величество нашел там все, что любит.

— Отнюдь нет, и вы сами далеки от того, чтобы поверить хоть одному своему слову. Он нашел там всего-навсего то, что ему нравится.

— Это еще хуже, герцог. Судите сами: поужинал, побеседовал, поиграл в карты — вот и все, что ему нужно. С кем же он играл?

— С господином де Шуазёлем.

Графиня сделала нетерпеливое движение.

— Может быть, не стоит больше об этом говорить, графиня? — предложил Ришелье.

— Напротив, продолжайте.

— Вы столь же отважны, сколь умны, графиня. Давайте возьмем быка за рога, как говорят испанцы.

— Госпожа же Шуазёль не простила бы вам этой пословицы, герцог.

— Пословица к ней не относится. Я хотел сказать, графиня, что господин де Шуазёль, раз уж я вынужден о нем говорить, играл в карты, да так удачно, так ловко…

— Что выиграл?

— Нет, он проиграл, а его величество выиграл тысячу луидоров в пикет. А в этой игре его величество крайне самолюбив, притом что играет он из рук вон плохо.

— Ох, этот Шуазёль, Шуазёль! — прошептала Дюбарри. — Госпожа де Грамон тоже была там?

— Нет, графиня, она готовится к отъезду.

— Герцогиня уезжает?

— Да, она делает глупость, мне кажется.

— Какую?

— Когда ее не преследуют, она дуется; когда ее не прогоняют, она уезжает сама.

— Куда?

— В провинцию.

— Она собирается строить козни.

— Ах, черт побери! Чем же ей еще заниматься? Итак, собираясь уезжать, она, естественно, пожелала проститься с ее высочеством дофиной, которая, понятно, нежно ее любит. Вот как она оказалась в Трианоне.

— В Большом?

— Разумеется, ведь Малый еще не готов.

— Окружая себя всеми этими Шуазёлями, ее высочество недвусмысленно дает понять, чью сторону она принимает.

— Нет, графиня, не надо преувеличивать. Итак, герцогиня завтра уезжает.

— Король развлекался там, где не было меня! — воскликнула графиня с возмущением и в то же время со страхом.

— Ах, Боже мой! Да, в это трудно поверить, однако это так, графиня. Что же из этого следует?

— Что вы прекрасно обо всем осведомлены, герцог.

— И все?

— Нет.

— Ну, так продолжайте!

— Я из этого заключаю, что по доброй воле или силой необходимо вырвать короля из когтей Шуазёлей, или мы погибли!

— Увы!

— Простите, — продолжала графиня, — я говорю «мы», однако не волнуйтесь, герцог, это относится только к членам моей семьи.

— И к друзьям, графиня. Позвольте на этом основании тоже принять в этом деле участие. Таким образом…

— Таким образом, вы себя причисляете к моим друзьям?

— Мне казалось, что я говорил вам об этом, сударыня.

— Этого недостаточно.

— Я полагал, что доказал это.

— Вот это уже лучше. Так вы мне поможете?

— Я готов сделать все, что в моей власти, графиня, однако…

— Что?

— Не стану от вас скрывать, что дело это весьма трудное.

— Что же, они неискоренимы, эти Шуазёли?

— Во всяком случае, они крепкие растения.

— Вы полагаете?

— Да.

— Стало быть, что бы ни говорил добряк Лафонтен, против этого дуба бессильны и ветер и буря.

— Этот министр — гений!

— Прекрасно! Вы заговорили, как энциклопедисты.

— Разве я уже не член Академии?

— О, вы в такой малой степени академик…

— Да, вы правы. Академик — мой секретарь, а не я. Однако я по-прежнему настаиваю на своем.

— Что Шуазёль — гений?

— Совершенно верно.

— В чем же состоит его гениальность?

— А вот в чем, графиня: он сумел так представить дела в парламентах и отношения с Англией, что король не может больше без него обойтись.

— Да ведь он настраивает парламенты против его величества!

— Ну, конечно! В том-то и состоит ловкость!

— Он же толкает англичан к войне!

— Вот именно, потому что мир был бы для него губителен.

— Это не гениальность, герцог.

— Что же это, графиня?

— Это государственная измена.

— Когда государственная измена имеет успех, графиня, это свидетельствует о гениальности, и, как мне кажется, немалой.

— Ну, раз так, герцог, я знаю еще кое-кого, кто не менее ловок, чем де Шуазёль.

— Неужели?

— По части парламентов, по крайней мере.

— Это главный вопрос.

— Да, потому что это лицо причастно к возмущению парламентов.

— Вы меня заинтриговали, графиня.

— Вы не знаете, о ком я говорю, герцог?

— Нет, признаться…

— А ведь он член вашей семьи.

— Неужели у меня в семье есть гениальный человек? Вы изволите говорить о моем дяде кардинале-герцоге, графиня?

— Нет, я говорю о вашем племяннике, герцоге д’Эгильоне.

— Ах, герцог д’Эгильон! Да, верно, это он послужил причиной дела Ла Шалоте. По правде сказать, он очень милый молодой человек. Он в этом деле славно потрудился. Клянусь честью, вот тот человек, которым умной женщине следовало бы дорожить.

— Видите ли, герцог, — отвечала графиня, — я даже незнакома с вашим… племянником.

— Неужели вы его не знаете?

— Нет, я его никогда не видела.

— Бедный малый! Ну да, действительно, со времен вашего возвышения он постоянно жил в глубине Бретани. Пусть поостережется, когда увидит вас: он отвык от солнца.

— Как среди всех этих черных мантий оказался человек его ума и его происхождения?