Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

• Название: Агата Кристи. Английская тайна
• Автор: Лора Томпсон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064397-4, 978-5-271-28709-1, 978-5-4215-0964-6

Агата Кристи. Королева детектива. Любимая писательница миллионов. Женщина, чья жизнь была окутана не меньшей тайной, чем сюжеты ее захватывающих романов.

В своей увлекательной книге Лора Томпсон рассказывает об эдвардианской Англии, в которой выросла Агата Кристи, о ее друзьях, близких, мужьях и дочери, но прежде всего отвечает на многие вопросы, которые по сей день мучают биографов и поклонников писательницы.

---

Генриетта Савернейк из «Лощины» тоже художница — скульптор, и ей тоже не остается ничего, кроме как жить, словно бы отступив на шаг в сторону. После убийства возлюбленного она все свои сокровенные чувства вкладывает в гипсовую скульптуру, которую называет «Печаль». «Я не могу любить, не могу скорбеть — во всяком случае, не могу отдаваться этим чувствам всем своим существом». Она задается вопросом: что означает слово «цельность» и может ли сама обрести это качество? И размышляет над цитатой из «Пер Понта», которая всю жизнь преследовала Агату: «Место, где сам я собой оставался в духе, который от Бога достался». Вот кем стала Агата — Верноном, Генриеттой. За те дни, пока она оставалась миссис Нил, личность ее претерпела фундаментальную перестройку, и в течение последующих двух своих темных лет — 1927–1928-го — она стала тем, кем не стала бы при иных обстоятельствах. Она стала писательницей. А мечты стали ее работой, а работа стала для нее всем. Она писала слишком много и слишком явно испытывала непреодолимую тягу к сочинительству, чтобы у кого-либо могли возникнуть сомнения, что именно в этом теперь заключается ее жизнь.

Таков был ее способ выжить после тяжелого срыва 1926-го: либо так — либо сдаться. Той жизни, которой она жила прежде, больше не существовало, поэтому она сделалась сторонним наблюдателем новой — аутсайдером. Это было не то, к чему она когда-то стремилась, но это было правильно. Как писал ее друг А. Л. Роуз, рана, нанесенная тем кошмарным годом, была «так глубока, что… оставляла следы на всех ее работах. Она же сделала ее той великой женщиной, какой она стала». Зачем бы еще написала она «Хлеб великанов», если не затем, чтобы отпраздновать новое начало?

Избавившись от бремени привычных женских ожиданий, она почувствовала себя свободной. Она больше не была обязана отвечать распространенным требованиям, предъявляемым к женщине: быть стройной, любезной, женственной. Эти путы она могла теперь с себя сбросить. Она была вольна сама придумать себе образ и носить его как панцирь, являя его миру вместо себя, а внутри быть тем, кем хочется. Это была свобода творца. Потеряв все, она все обрела, потому что все стало материалом для творчества.

Как Агата Кристи она могла писать столько, сколько позволяло умение, и с конца десятилетия книги посыпались как из рога изобилия: с 1930 по 1939 год она написала семнадцать романов, выстроенных с геометрическим совершенством, впервые продемонстрированным ею в «Убийстве Роджера Экройда». Убийца, который притворяется жертвой; убийца, который притворяется серийным убийцей; убийца-полицейский, ведущий расследование; череда подозреваемых, ни один из которых не виновен; череда подозреваемых, которые виновны все, — великолепные, смелые придумки, не просто вдохнувшие новую жизнь в детективную литературу, но переконструировавшие ее, словно бы поместив в пространство, отраженное в новой системе зеркал. Конструкция была столь безупречна, что, создав особый мир своих книг, Агата нигде ни на йоту не выдала себя самое. Этого она больше не делала никогда. Агата Кристи — умная, сдержанная, проницательная женщина, знавшая все о человеческих чувствах, но всегда справлявшаяся с ними и умевшая усмирить хаос, — писала книги. Сама же Агата превратилась в Мэри Вестмакотт — чувствительное, скрытное создание, порождение бродячего призрака Харрогита, которое не могло бы появиться, если бы не странная свобода, обретенная вместе с чужим именем.

Мэри Вестмакотт писала о любви и ее тайнах. Она писала об Арчи Кристи: он был главным источником ее вдохновения. В «Хлебе великанов» она исследует феномен любви с первого взгляда, его абсурдность и особую мощь. Вернон любит свою жену Нелл, потому что всегда видит ее такой, какой она впервые явилась ему: волшебный образ в лунном свете. Она слабовольна, как и Арчи, но это не мешает Вернону любить ее. Он не способен отделить силу своего чувства от личности, на которую оно изливается.

Так же было с Агатой и Арчи. Об их браке она написала во втором вестмакоттовском романе, «Неоконченном портрете», и сделала очень простой вывод: достоин ли муж — Дермот — ее любви, нет ли, эта любовь существует. Чтобы сохранить ее для себя, не дать умереть, ей нужно было узнать правду о Дермоте. «Я любила Дермота — но не смогла его удержать… Мне следовало знать и проявлять бдительность, а не быть столь самонадеянной и довольной собой. Если ты дорожишь чем-то больше всего на свете, нужно вести себя умнее… Я вела себя неумно…»

В соответствии с воспитанием Агата верила, что брак значит для женщины больше, чем что бы то ни было иное, и что жена должна уметь удержать мужа. Бабушка, мама — обе говорили ей это. Но она своего мужа удержать не смогла. Ее побег в Харрогит — последняя отчаянная попытка бросить кости и выиграть — убедил ее в том, что он не вернется никогда. Каждый день, который она прожила под именем миссис Нил, вбивал еще один гвоздь в гроб ее брака. Теперь она знала, что собственными руками сотворила ужасные последствия, и с этим ей предстояло жить отныне и до конца.

Для начала она прожила с этим 1927 и 1928 годы, каждый раз черпая в своей боли материал для книг и каждый раз желая лишь одного: чтобы ее муж вернулся.

Разумеется, она могла успокаивать себя тем, что Арчи в конце концов ушел бы в любом случае, и, вероятно, это даже было правдой. Но всегда оставалось сомнение: может, поведи она себя по-другому, он бы остался?

Все те суровые месяцы Агате приходилось терпеть общественное презрение и насмешки. Это было само по себе достаточно тяжело, но еще хуже оказалось то, что публичное внимание — коего, как считали многие, она якобы и добивалась, — было последним, чего она хотела: оно разрушило бесконечно ей дорогой личный мир. Такова была чудовищная, бесчестная ирония судьбы. Она не знала, что думает Арчи, насколько он винит ее за то, что она сломала ему жизнь, но, совершенно очевидно, предполагала худшее. И в этом тоже заключалась злая ирония: тот, кто был виновен в случившемся, теперь заставлял Агату, в свою очередь, испытывать чувство вины перед ним.

Где-то глубоко-глубоко, в самом дальнем уголке ее души, все еще теплилась надежда, что он вернется. Она сняла квартиру в Челси и поселилась там с Розалиндой и Карло; Арчи по-прежнему жил в «Стайлсе», пытаясь продать его, и мысль о том, что он там, в их доме — пусть ненавистном, но их общем доме, — должна была причинять ей невыносимое страдание. «Все эти общие мелочи жизни, которые так тесно связывают тебя с мужем, тебя же разрывают на части, когда ты с ним расстаешься», — напишет она в «Неоконченном портрете». Агата понимала, действительно понимала, что, даже если он и вернется, они больше никогда не будут счастливы вместе. Она — ироничная, взрослая, трезвая до цинизма — была не той женщиной, которая могла бы жить с человеком, мечтающим находиться в другом месте. Оба ее деверя, Джеймс Уоттс и Кэмпбелл Кристи, помогли ей это усвоить. Тем не менее в 1927 году Агата и Арчи встретились еще раз. Встреча была вежливой и ужасной, «мы говорили о самых обычных вещах», и она последний раз спросила его, не может ли он все-таки остаться — ради Розалинды. «Я еще раз напомнила ему, как она его любит, — писала Агата в „Автобиографии“, — и как ее озадачивает его отсутствие».

Ответ был — нет. Он по-прежнему любит Нэнси, и Нэнси, несмотря на то что разлучена с ним вот уже десять месяцев, по-прежнему любит его. Разумеется, он в долгу перед Нэнси — хотя в гораздо меньшем, чем перед женой, — за тот урон, который нанес ее репутации. Будучи мужчиной, склонным принимать бесповоротные решения, непредсказуемым и не желающим признавать свои ошибки, он прежде всего не желал уступать; для него было невозможно сказать Агате: «Да, я был не прав, да, мне следует остаться с вами». И Агата смирилась с тем, что все кончено. Они больше никогда не виделись с Арчи, хотя она хранила его фотографии и любовные письма. 20 апреля 1928 года она отправилась в суд, выслушала ложное свидетельство измены, якобы имевшей место в отеле «Гросвенор», и в октябре получила развод. Через две недели Арчи женился на Нэнси.

После этого Агата больше никогда не причащалась. И всегда испытывала стыд и вину, особенно перед дочерью, за то, что согласилась на развод с Арчи. «Даже не знаю, почему я сдалась, — писала она в „Неоконченном портрете“, — потому ли, что устала и хотела покоя, или потому, что поняла: это единственное, что можно теперь сделать, или потому, в конце концов, что просто хотела уступить Дермоту… Иногда мне кажется, что причина именно в последнем… Вот почему с тех пор я всегда чувствую себя виноватой, когда Джуди смотрит на меня… Видите ли, получается, что я предала Джуди ради Дермота».

Второй брак Арчи продлился до 1958 года, когда Нэнси умерла от рака. Агата написала ему письмо соболезнования, он ответил ей, поблагодарив за то, что она подарила ему тридцать лет счастья с Нэнси: дружеский на первый взгляд обмен письмами, изобилующий, однако, подтекстами. Была ли Агата действительно так альтруистична или все же смутно намекала Арчи на то, какая роскошная, восхитительная жизнь была бы у него с ней? И был ли ответ Арчи безукоризненно тактичным, учитывая страдания, которые он причинил Агате своей любовью к Нэнси?