А. И. Клибанов - Духовная культура средневековой Руси

• Название: Духовная культура средневековой Руси
• Автор: А. И. Клибанов
• Издательство: Аспект Пресс
• Жанр: Религия
• Год: 1996

Книга состоит из очерков, посвященных различным сторонам духовной жизни Руси XIV‑XVI вв. На основе уникальных источников делается попытка раскрыть внутренний мир человека тех далеких времен, показать развитие представлений о справедливости, об идеальном государстве, о месте человеческой личности в мире. А. И. Клибанов — известнейший специалист по истории русской общественной мысли. Данной книге суждено было стать последней работой ученого.

Предназначается для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, всех интересующихся прошлым России и ее культурой.

---

Первостепенное значение для хода культурных процессов имело развитие городов. Сначала скажем о стольном граде Москве. Она была и в XVI в. преимущественно деревянной, но по облику своему выделялась среди других городов западноевропейского и восточноевропейского средневековья. Мы имеем в виду сложившуюся к исходу XVI в. радиально–кольцевую систему города, имевшую в центре величественный ансамбль Кремля. По крайней мере о Кремлевском ансамбле мы можем говорить и как о решенной задаче не просто архитектурного значения, но об осуществленной градостроительной задаче. Не была Москва и сплошь деревянной, что относится не только к культовым зданиям, но, и это симптоматично для новых социальных и культурных веяний, и к сооружениям гражданского назначения, в том числе жилым строениям. Летописные известия о московских каменных палатах богатейших купцов и знатных бояр в конце XV в. пополнены наблюдениями современного русского историка жилого каменного зодчества в России А. А. Тица[648].

Показательно само по себе и создание в конце XVI в. Приказа каменных дел, ведавшего каменным строительством в государственном масштабе, сразу проявившего себя, но широко развернувшего свою деятельность уже в начале XVII в. Ареал распространения каменного жилищного строительства в XVI — начале XVII в. включает в себя Новгород, Псков, Рязань, Ростов, Углич, Ярославль, ряд других населенных пунктов. Что касается московских культовых зданий, построенных в XVI в., то обращает на себя внимание тот факт, что они мало были приспособлены для отправления культовых действий, как, например, знаменитая церковь Вознесения в Коломенском; это — архитектурные монументы, мемориальные памятники в честь выдающихся исторических событий; таков среди прочих храм Василия Блаженного, увековечивший победу России над Казанским ханстввм — одним из преемников Золотой Орды.

Новые культовые здания в Москве выступают в социально- эстетической функции мемориальных сооружений, и это должно быть отмечено и как явление культурного прогресса, и как факт, благоприятствовавший творческому содружеству русских мастеров–зодчих с их итальянскими коллегами, представлявшими в XV‑XVI вв. в Москве архитектуру Возрождения. Мы прежде всего имеем в виду Аристотеля Фиораванти, Марко Руффо, Пьетро Солари. Дело даже не в том, что в наружной декорации, например, Архангельского собора, построенного архитектором Алевизом Новым, имеются прямые цитаты архитектуры итальянского Возрождения, как и в отделке фасадов Грановитой палаты, построенной итальянцами Марко фрязиным и Пьетро Солари. Соблазнительно (и не без оснований) усмотреть черты архитектуры итальянского Возрождения и в великолепном памятнике древнерусского зодчества — церкви Вознесения села Коломенского. Есть основания думать, что в Коломенском трудился итальянский архитектор. Не исключено участие итальянских зодчих и в других храмовых постройках в Москве и даже вне ее; и так было в течение едва ли не всего XVI столетия. Это были, как правило, мастера из городов Северной Италии. Мы мало знаем о них, но достоверно, что они знакомились с лучшими образцами древнерусской архитектуры и работали с большим тактом, не в ущерб русской архитектурной традиции, а в ее обогащение и обновление.

В послерублевские десятилетия продолжало свой путь богатое духовным содержанием, неповторимо прекрасное изобразительное искусство. Оно было на подъеме, хотя уже искусство Дионисия предвещало и возможность перемен. М. В. Алпатов, как упоминалось, открыл для нас шедевр русского изобразительного искусства конца XV в. — икону Апокалипсис Успенского собора, сооружение которого связано с именем Аристотеля Фиораванти. История не сохранила известий о создателе иконы Апокалипсис. Художник работал в русле традиций древнерусской живописи, но творчество его имеет созвучия с «Рождеством Христовым» Ботичелли, фресками «Станцы делла Сеньятура» Рафаэля, Сикстинским плафоном Микельанджело.

В древнерусском изобразительном искусстве широко представлена книжная миниатюра. Лицевой летописный свод второй половины XVI в., включающий 16 тыс. миниатюр, может быть по праву назван художественной эпопеей. Одна из миниатюр изображает итальянских архитекторов, представляющих князю завершенную ими постройку Грановитой палаты[649]. Наиболее поражающим в миниатюрах Лицевого свода является широкое обращение их исполнителей к изображению природы. В одних случаях природные явления, как знамения, предвещают и сопровождают те или иные грозные события исторической жизни. В других миниатюристы вводят элементы пейзажа, иноща очень широко, избирая предметом изображения народные бедствия — засуху, голод, неурожаи или, напротив, радостно фиксируют годы изобилия плодов земных. Но имеются листы (и они не единичны), которые отведены единственно изображению состояний и явлений природы. О. И. Подобедова с полным основанием заключает, что «древний мастер–миниатю- рист создал первые произведения собственной пейзажной живописи»[650]. В изображении природы миниатюристом сказались его непосредственные жизненные наблюдения, переданные с подлинным поэтическим чувством. Не менее значительно в плайе изучения культурного прогресса в XV—-XVI вв. обращение миниатюристов к жанровым мотивам, к передаче сцен земледельческого, строительного труда, народной жизни, восстаний, торговли и т. п.

Новые явления и веяния, отмечающие архитектуру и изобразительное искусство в России XV‑XVI вв., в неменьшей степени сказались на древнерусской литературе. Это прежде всего выразилось в обращении ее к светским сюжетам. В репертуаре древнерусской письменности появляется серия переводных художественных произведений. Особенно важно то, что они завоевывают прочный и все более ширящийся круг читателей («Сказание об Индийском царстве», «Троянские притчи», «Александрия», «Повесть о Стефаните и Ихнилате», «История Троянской войны» итальянского поэта Гвидо де Колония и др.). Среди оригинальных произведений русской литературы XV в. выделим «Повесть о Басарге» и «Повесть о Дракуле». В первой — сын купца Басарги решает загадки отрицательного героя царя Несмеяна и лишает его трона. Торжествуют находчивость, разум, для которых ступени социальной иерархии не преграда. Эта повесть позволяет вспомнить новеллы Саккети. «Повесть о князе Дракуле» имеет варианты в европейской литературе. Здесь противостоят две трактовки: одна — немецкая, осуждающая Дракулу как «великого изверга», другая — русская и итальянская (Бонфони), одинаково оценивающая Дракулу; противопоставление жестокости — справедливости не абсолютно.

Немецкий печатник Варфоломей Готан с успехом подвизался в Новгороде. С немецкого был переведен один из «летучих листков» Готана — «Прение живота со смертью».

Важным фактом культуры стала «Хроника всего света» Мартина Вельского (ок. 1495—1575 гг.) — выдающегося польского эрудита. Она выдержала ряд изданий еще при жизни автора и, как установила Н. А. Казакова, была дважды переведена в России, а именно: между 1551—1555/6 гг. (перевод издания «Хроники» 1551 г.) и в 1584 г. (перевод издания «Хроники» 1564 г.)[651]. «Хроника» Вельского давала обширный географический, страноведческий, исторический материал о всем западном мире. Она широко отзывалась на важнейшие события общественно–политической и идейной жизни западного мира конца XV — первой половины XVI в.

Остановимся на интересах, проявленных в русской читательской среде к сочинениям испано–итальянских гуманистов.

В 1968 г. Н. А. Казакова и JI. Г. Катушкина опубликовали древнерусский текст сочинения Максимилиана Трансильвана «О Моллукских островах» и исследование о нем[652]. Авторы пришли к выводу, что перевод почти адекватен. Купюры немногочисленны и ущерба для содержания сочинения не приносят. Авторы отмечают трудности, испытанные переводчиком и связанные с поисками языковых соответствий к некоторым латинским терминам и географической номенклатуре сочинения. Были и трудности, объясняемые литературно–гуманистическим стилем, ставившим перед переводчиком нелегкие задачи. В русском переводе сочинения Максимилиана Трансильвана излагаются история проекта плавания Магеллана, ход и результаты его путешествия. Ничего не умалено переводчиком из того, что относится в сочинении к идеализированному описанию островов Борнео и Суматра, высокой морали их аборигенов, противопоставленной корыстолюбию многих соотечественников Максимилиана Трансильвана — рыцарей грабежа и наживы. Авторы приходят к выводу, что наиболее характерные особенности перевода свидетельствуют о том, что переводчик «предназначал перевод не просто для себя, а для широкого читателя и стремился сделать для него свою работу как можно более доступной»[653].

Представляется возможным высказать некоторые суждения, подкрепляющие аргументацию авторов. Дело в том, что в русском обществе XV‑XVI вв. популярны были представления о далеких «счастливых землях». Отношения в этих «счастливых землях» — счастливых миром, правдой и изобилием (мы писали о них в книге «Народная социальная утопия в России»[654]) — созвучны описанию Борнео и Суматры в сочинении Максимилиана Трансильвана. Это сочинение, помимо всего прочего, было и занимательным чтением, особенно если принять во внимание повышение в русском обществе XV‑XVI вв. интереса к географическим знаниям, обостренного и тем, что это было время русских географических открытий, других, нежели испано–португальские, но тоже великих.