Сергей Булгаков - Невеста Агнца

• Название: Невеста Агнца
• Автор: Сергей Булгаков
• Жанр: Философия

Сочинение, предлагаемое вниманию читателя, представляет собою третью и заключительную часть богословской трилогии, посвященной раскрытию основной истины христианства о Богочеловечестве. По общему плану, как оно было задумано около десяти лит назад, его первая и вторая часть посвящены естеству Божественному: Агнец Божий, 1933, и Утешитель, 1935, — христология и пневматологии, третья же и последняя его часть — человечности. Здесь рассматриваются разные стороны тварного бытия, от природного и падшего его состояния до прославленного и преображенного. Таким образом, тема этого труда есть учение о Церкви, экклезиология, понятая во всей ее широте и глубине, как софиология. Она необходимо включает в себя в эсхатологию, как завершительную часть всего учения о Богочеловечестве, содержа его наиболее обобщающие и последние истины. Постольку она есть и наиболее важная и ответственная часть всего труда о Богочеловечестве. Таковою она является и для составителя, ныне отдающего ее на обсуждение церковное.

Несколько слов о внешних судьбах этой книги. К 1939 году она была совершенно готова к печати. Однако, в ее издании образовался длительный перерыв, исполненный величайших потрясений в жизни всего мира. Испытания этих лет, личные и общие, естественно являлись для меня жизненной проверкой верований, которые здесь находят для себя исповедание. В связи с этим я должен сказать, что без колебаний отдаю эту книгу в печать в том виде, как она была первоначально написана. Лишь в качестве заключительного «Аминь» мною прибавлены Addenda. Последние, хотя и содержат отчасти повторения уже сказанного, но представляются мне необходимыми именно в качестве такого подтверждения этого исповедания веры.

И что еще скажу? Истины, которые содержатся в откровении оБогочеловечестве, в частности же в эсхатологическом его раскрытии, столь незыблемы и универсальны, что пред ними бледнеют, как бы изничтожаются в своем отологическом значении даже самые потрясающие события мировой истории, которых свидетелями мы ныне являемся, поскольку мы их постигаем в свете Грядущего. А это Грядущее есть явление Церкви в силе и славе, вместе с преображением твари. Сердцем же в душой, личным средоточием творения является Дева-Матерь, «Жена и Невеста Агнца», она же и «Святый город — Небесный Иерусалим — нисходящий с небес от Бога», «приготовленный как невеста украшенная для своего мужа» (Откр. 21, 2), «скиния Бога с человеками» (3).

И вред лицом этого Грядущего надлежит снова и снова в сердце своем вопиять молитвенным воплем веры, любви и упования: «И Дух и Невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди!... Свидетельствующий сие говорит: ей, гряди скоро! Аминь. Ей, гряда, Господи Иисусе! (Откр. 22, 17, 20).

11/24 Июня 1942 года.

Сергиевское Подворье в Париже.

Источник: http://odinblago.ru

---

446

от века» (Д. Ап. III, 21). Но в Парусии Христос приходит в мир во Славе, а это значит, что и мир входит в Славу Христову. Хотя он и проходит через огонь преображения, но не попаляется им, потому что уже имеет свою огнеупорность. Он не сгорает, ибо в мире присутствует Христос, и если Христос во славе, то и мир во славе. Но это прославление и преображение мира означает не что иное, как прекращение кенозиса Св. Духа, Который действует в мире уже всею Своею силою. Эта Его безмерность и есть Парусия Св. Духа вместе с Парусией Христовой. Св. Дух, сошедший в мир в Пятидесятницу, но сокрывавшийся в ней, в Парусии является в нем всею своею силой и славой, и уже не в отдельных языках пламени на головах апостолов, но в огне мирового преображения.

Когда говорится о конце мира, применяется образ огня: «а нынешние небеса и земля... сберегаются огню...» (2 Петр. III, 7), «стихии разгоревшись разрушатся, земля же и (все) дела на ней сгорят» (10). Образ огня многократно встречается в Слове Божием в самых разнообразных смыслах, — в буквальном и в переносном (как гнев Божий). Но особое место среди этих значений занимают тексты, относящиеся к теофаниям и доксофаниям, явлениям Бога и его Славы, таково явление в огне Купины Неопалимой (Исх. III, 2; XIX, 18), видение славы Иезекиилевой (1 и далее) (с явлением огня аналогично и тожественно явление облака: Быт. IX, 13-14; Исх. XIX, 9, XIV, 15-18, XXXIV, 5, XL, 34-8; Числ. IX, 15-19; 3 Ц. VIII 10; 2 Пap. V. 13). Эти явления Божества в огне и облаке более определенно уясняются в Н. Завете, как именно пневматологические, в значении действия Духа Святого. Здесь руководящим является слово проповеди Предтечи о Грядущем: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. III, 11 = Лк. III, 16). Это же отожествление в словах Христовых о Пятидесятнице: «будете крещены Духом Святым» (Д. Ап. 1, 5). В связи с этим стоит явление Преображения Христова в свете, конечно, небесного огня, и в облаке, т. е., очевидно, в силе Духа Святого. И, наконец, сошествие Духа Святого в явлении огненных языков есть явное свидетельство об этом отожествлении божественного огня с действием Третьей ипостаси. Это излияние Духа Святого в первой Пятидесятнице имеет действие преимущественно экклезиологическое, выражается в основании христианской Церкви на земле, но оно же имеет значение также и эсхатологическое, относится к кончине века и ее свершению в природно-человеческом мире. Характерно, что пророчество Иоиля (III, 1-5; Д. Ап. II, 17-21), примененное ап. Петром в отношении к Пятидесятнице, во второй части

447

имеет именно этот явно эсхатологический характер, относится к кончине века: «И явлю знамения на небе и на земле: кровь и огонь и столпы дыма. Солнце превратится во тьму и луна в кровь пред тем, как наступит день Господень, великий и страшный» (Иоиль, III,         3-4). Это пророчество текстуально различается в своих образах от Малого Апокалипсиса, — речи Господа (где говорится: «солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды опадут с неба, и силы небесные поколеблются» — Мф. XXIV, 29), но является тожественно с ним по своему эсхатологическому содержанию. Однако существенно отметить, что это сотрясение природы, будучи в Мф. XXIV связано с приближающимся явлением Христа во Славе, с Его Парусией, в Д. Ап. II = Иоиль III, определенно связано с осуществлением Пятидесятницы, с первой Парусией Духа Святого. Именно Дух Святой силою Своею совершает преображение вселенной чрез разрушение древнего, греховного, несовершенного мира, и чрез творение нового мира, с обновлением всей твари, это и есть сила Огня, сожигающего, расплавляющего, переплавляющего, просветляющего, преображающего.

Здесь пред нами проявляется во всей силе парадоксальная антиномичность соответствующих образов, которая с особой ясностью выступает в Мф. XXIV, Петр. III, Откр. XXI. Прежде всего, Огонь небесный зажигает и расплавляет мир: таково первое действие Св. Духа в мире в Его Парусии. Третья ипостась животворит и утверждает мир в его бытии. Но в то же время «небеса и земля, содержимые Словом Божиим» (2 Петр. III, 7), т. е. вмещающие в себя полноту («все») божественных сил (или идей) Слова, «сберегаются Огню на день суда». Огонь животворящий становится сожигающим. Это состояние «сбережения» относится, прежде всего, конечно, к кенозису Духа Святого, который, хотя в творении и блюдении мира животворит его, но в кенотической мере ограничивает силу Своего действия в мире в той степени, в какой тварь может воспринять его, не испепеляясь. Он способен выносить лишь ограниченную теплоту, так сказать, как температуру мира, которая, повышаясь далее известного предела, его уже расплавляет. Однако эта начальная мера утверждения и сохранения мира действием Духа Святого не есть окончательная в своей кенотической ограниченности. Правда, она еще и более умеряется чрез грехопадение человека и связанную с ним болезнь всего творения в подчинении его суете». Но с Пятидесятницы эта сила потенциально уже становится присуща миру во всей полноте чрез ипостасное сошествие Св. Духа. Пятидесятница включает в себя не только то, что можно в известном смысле назвать апокатастаси-

448

сом твари, освобождением от суеты первородного греха, но и ее прославлением и преображением. Подобно тому, как в Воскресении Христовом предсовершилось и грядущее воскресение всего человечества, так и в сошествии Св. Духа в Пятидесятницу предсовершилось всеобщее преображение мира (согласно пророчеству Иоиля, примененному ап. Петром). Однако и то, и другое остается сокрыто в онтологических глубинах бытия и ждет своего обнаружения в нем. Мир чрез действие Церкви в излиянии ее даров приуготовляется, зреет для встречи Пятидесятницы во всей полноте ее силы, хотя последняя и доселе умеряется кенозисом Св. Духа. Этот кенозис упраздняется лишь в Парусии Христовой, которая есть и Парусия Св. Духа. Спрашиваем себя: как же возможна была Его «первая» Пятидесятница? как тогда вынес мир сошествие Духа Святого? как не воспламенился он от огненных Его языков, и почему не начался тогда же мировой пожар, который имеет наступить в конце мира? (1). Пятидесятница стала возможна лишь в связи с вочеловечением Христа, который и «умоляет» Отца на этом (онтологическом) основании о ниспослании Духа Святого и Сам Его от Отца посылает. Дух Святой во Св. Троице предвечно почивает на Сыне, и так как по боговоплощению весь мир становится вместилищем Христовым, принадлежит Его человечеству, то для сошествия и пребывания Св. Духа в мире уже есть место в нем. Это место есть сам воплотившийся Сын, мир как тело Христово, которое в Пятидесятнице становится и хра -

(1) Эта непереносимость для твари видения Славы, т. е. не-кенотического откровения Св. Духа, неоднократно свидетельствуется в Слове Божием. Даже в явлении света Христова ап. Павлу на пути в Дамаск говорится, что он «от славы света Того лишился зрения» (Д. Ап. XXII 11). Этим свидетельствуется не-переносимость видения Славы даже в Новом Завете до Парусин. Правда, на горе Преображения апостолы видели эту Славу, «якоже можаху», однако можно думать, что и это видение было ограниченным и предварительным, поскольку «Иисус еще не был прославлен» (Ио. VII, 39). Ради нарочитой цели («да егда Тя узрят распинаема, страдание уразумеют вольное») апостолам дано было это предварительное явление славы (в особом порядке gratia luminis, как выразились бы римские богословы). В В. Завете прямо говорится o недоступности для смертного видеть Славу Божию: Исх. XXXIII, 18-23. Здесь характерно то видение славы, которую Бог показывает Моисею, причем «лица Моего не можно тебе увидеть, п. ч. человек не может увидеть Меня и остаться в живых». Господь поставляет Моисея в расселину скалы и покрывает его рукою, пока проходит: «ты увидишь Меня сзади, и лицо Мое не будет видимо» (23). Эти соотносительные образы лица и славы, во всяком случае, свидетельствуют и об относительности и неполноте явления славы, как бы отделенной от «Лица Божия». (Аналогично и явление Славы пророкам Исаии и Иезекиилю). Характерно, что тот же Моисей на Фаворе зрит не только Славу, но и Лице Бога, явившегося во плоти. Христа, Слава же осеняет Его в виде облака, собою умеряющего и как бы кенотически сокрывающего полноту явления Славы. Но лишь в Н. Завете возможно становится личное явление Славы.

449

мом Св. Духа. Однако Христос, вознесшийся во славе на небеса, в известном смысле оставил мир. Хотя Он духовно-действием Духа Святого — и «не оставляет» его, но это Его лишь духовное и таинственное присутствие в мире лишает последний славы Его, и чрез это являет Христа, как бы в еще продолжающемся кенозисе. Эта антиномика, существующая между жизнью в воскресении со славой и в уничижении так выражается y ап. Павла: «итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога. Ибо вы умерли и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол III, 1-4). Здесь соединяется в христианине воскресение и смерть, сокрытая жизнь во Христе и явление во славе. Все это есть, несомненно, описание продолжающегося кенозиса Христа на земле в Христовых. Ср. 1 Петр IV, 13; 2 Kop. 1, 5; Гал. II, 19-20.