Тенцинг Норгей - Тигр снегов

• Название: Тигр снегов
• Автор: Тенцинг Норгей
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

29 мая 1953 года два альпиниста, Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей, впервые вступили на вершину Эвереста. Данная книга представляет собой автобиографию Тенцинга, записаннную с его слов Джеймсом Рамзаем Ульманом.

---

Разумеется, не родился еще тот человек, который не испытывал бы никаких трудностей на такой горе, как Эверест. Человеку грозит истощение, обморажи­вание, ему не хватает воздуха. Головная боль, воспа­ление горла, потеря аппетита, бессонница… На боль­шой высоте англичанам, чтобы хоть немножко отдох­нуть, приходилось пользоваться снотворными пилю­лями. Мне было легче, чем большинству остальных, возможно благодаря моему знаменитому «третьему легкому». Конечно, я не мог взбежать бегом вверх по горе, однако и на этот раз, как это бывало раньше, я чувствовал себя по мере подъема все лучше и луч­ше. Все время что-нибудь делать, постоянно быть чем-нибудь занятым – вот в чем секрет моей невос­приимчивости к болезням и холоду. Проверять снаря­жение, следить за палатками, греть снеговую воду для питья… А если уж совсем нечего делать, то я сту­чу ногами и руками о камень или лед. Непрерывно двигаться, поддерживать циркуляцию крови, борясь с горной болезнью. Думаю, в этом одна из причин то­го, что у меня никогда не было головной боли и рвоты. И никогда я не принимал снотворных порошков. Если заболевало горло, то я полоскал его теплой водой с солью. На очень большой высоте всегда пропа­дает аппетит, приходится заставлять себя есть, зато из-за сухости разреженного воздуха часто мучит страшная жажда. Мой опыт говорит, что в таких случаях хуже всего есть снег или пить холодную сне­говую воду – от этого только сильнее пересыхает и воспаляется горло. Гораздо лучше чай, кофе или суп. Но еще больше понравился нам во время восхожде­ния 1953 года теплый раствор лимонада в порошке. В предвершинной части горы мы поглощали столько этого напитка, что я стал называть нашу экспедицию «лимонной».

Работа на склоне Лхотсе продвигалась успешно, и на пути к Южному седлу появились лагери VI и VII. Порой разыгрывалась буря, и приходилось при­останавливать восхождение; порой дела не ладились, и полковник Хант ругался на чистейшем хинди. В основном же все шло хорошо.

К 20 мая передовой отряд был уже готов высту­пить из лагеря VII на Южное седло. Отряд состоял из Уилфрида Нойса и шестнадцати шерпов, но утром 21 мая, когда им предстояло идти последний отрезок, те из нас, кто был внизу в цирке, увидели в бинокли только две фигуры. Мы угадали, что это сам Нойс и наиболее сильный из его шерпов Аннуллу. Но что же случилось с остальными?

Тут как раз наступило время Бенду и Уэстмекотту спускаться вниз. Майор Уайли находился с не­сколькими шерпами в лагере VI, готовый идти с гру­зами в лагерь VII. В лагере VI, передовой базе в цир­ке, нас было семеро: полковник Хант, Эванс, Бурдил­лон, Лоу, Грегори, Хиллари и я. Ханту не хо­телось, чтобы мы расходовали силы за несколько дней до великого испытания: ведь мы составляли две штурмовые связки и вспомогательное звено. Все же кому-то надо было подняться проверить, в чем дело.

– Если там какое-нибудь недоразумение с шер­пами, – сказал я, – то моя обязанность идти туда. Я поговорю с ними и добьюсь, чтобы они двину­лись дальше.

Хиллари охотно вызвался сопровождать меня, и вскоре мы уже шли вверх. Мы в первый раз поднима­лись выше цирка, и, хотя нам предстоял особенно трудный переход, оба радовались тому, что идем, на­конец, по настоящей горе. Пользуясь кислородом, мы поднимались спокойно и уверенно и под вечер достиг­ли лагеря VII, высоко на склоне Лхотсе.

Нойс и Аннуллу были там, они уже вернулись с сед­ла. Уайли со своим отрядом (они поднялись из лагеря VI) тоже был там, были и шерпы, кото­рым полагалось идти вместе с Нойсом на седло. Не­которые из них жаловались на головную боль и на горло, все, конечно, устали, но по-настоящему боль­ных среди них не было, а не пошли они главным об­разом потому, что боялись горы. Однако теперь, после успешной вылазки Нойса и Аннуллу, страх почти прошел. Я побыл с шерпами, подбадривал их, массировал, поил чаем и лимонадом, и в конце кон­цов они согласились сделать попытку на следующий день. В ту ночь нас сгрудилось в палатках лагеря VII девятнадцать человек – нельзя сказать, чтобы мы устроились очень удобно. Зато мы убедились, что не случилось никакой беды. С наступлением утра все двинулись в путь. Предполагалось, что мы с Хиллари не пойдем дальше лагеря VII, но уж, забравшись так далеко, мы хотели довести дело до конца и высту­пили вместе со всеми к седлу по маршруту, проложен­ному Нойсом и Аннуллу. В тот же день мы успели проделать весь путь обратно до лагеря IV в цирке; это составляло в общей сложности около полутора ты­сяч метров по вертикали в оба конца в течение трид­цати часов. Мы устали, конечно, но не слишком, и по­сле короткого отдыха снова были в отличной форме.

Настал момент начать штурм вершины. По плану сначала на седло должны были взойти Бурдиллон и Эванс вместе с полковником Хантом и несколькими шерпами, составлявшими их вспомогательный отряд. Затем восходители пытаются взять вершину, а мы с Хиллари в сопровождении Лоу, Грегори и другой группы шерпов идем на седло; если Бурдиллон и Эванс не достигнут цели, на штурм выступаем мы. Впоследствии было немало разговоров и путаницы относительно того, какая двойка была «первой» и ка­кая «второй». Я попытаюсь здесь, в меру моих сил, внести ясность в этот вопрос. По времени Эванс и Бурдиллон, бесспорно, шли первыми. Им надлежало выйти из лагеря VIII на Южном седле и подняться возможно выше, если удастся, – до самой вершины. Но ведь от седла до вершины около тысячи метров, никто не разбивал для них бивака на полпути, и прой­ти за один день до вершины и обратно – это был бы исключительный подвиг. Возможно, это удастся, все может быть, но никто не требовал от них этого. Пол­ковник Хант называл попытку Бурдиллона и Эванса «разведочной вылазкой» и сказал, что будет вполне удовлетворен, если они дойдут до Южной вершины и осмотрят оттуда последний отрезок предвершинного гребня.

Затем, если им не удастся продвинуться дальше, настанет наш черед с Хиллари. Но для нас на гребне будет уже разбит возможно выше еще один лагерь, девятый. Таким образом, мы совершим свою попытку, имея значительное преимущество перед предыдущей двойкой. В случае новой неудачи можно будет, про­ведя реорганизацию, сделать еще третью попытку; пока же по плану получалось, что решающий штурм выпадал на нашу долю. После окончания экспедиции многие газеты писали, будто я возмущался тем, что мне не дали идти на штурм первым. Это чистейшая неправда. Мои шансы были ничуть не хуже, чем шан­сы других. Если уж на то пошло, то как раз мы с Хиллари были поставлены в наиболее благоприят­ные условия. На мой взгляд, план был во всех отно­шениях правильным и разумным. Такую гору, как Эверест, не возьмешь тем, что будешь рваться вперед очертя голову, стараясь обогнать товарищей. Восхож­дение осуществляется медленно и осторожно, сов­местными усилиями целой группы людей. Конечно, мне хотелось первым взойти на вершину – это была мечта всей моей жизни. Однако, если бы успех выпал на долю другого, я принял бы это как мужчина, а не как капризный ребенок. Так заведено в горах.

Итак, 23 мая отряд Бурдиллона – Эванса поки­нул цирк. 25 мая мы последовали за ними: Хиллари и я, Лоу и Грегори и восемь наиболее сильных шерпов. На склоне Лхотсе нам встретились шерпы, которые разбили для нас лагерь на Южном седле, они поже­лали нам успеха. А между тем не было даже извест­но, придется ли нам вообще идти на штурм – ведь на завтра намечалась попытка Бурдиллона—Эванса.

Вокруг древка моего ледоруба я обернул четыре флажка. Два из них, английский и Объединенных На­ций, привезла с собой экспедиция. Третий, непаль­ский, нам преподнесли в Катманду. А четвертый, ин­дийский, был тот самый, который дал мне Роби Мит­ра в Дарджилинге.

– Вы не возражаете, если я возьму его с собой? – спросил я полковника Ханта за несколько дней до штурма.

– Это отличная мысль, – ответил он.

И вот я иду по снегу со своими четырьмя флажка­ми, но куда я их донесу, никто не мог знать. Ведь Бурдиллон и Эванс тоже несли с собой флажки и ус­пели уже подняться намного выше нас.

Как и во время первого похода на седло, мы с Хил­лари почти всю дорогу пользовались кислородом. Экс­педиция была оснащена аппаратами двух типов: так называемым «закрытым», который подает чистый кислород, и «открытым», в котором кислород смеши­вается с окружающим воздухом. Бурдиллон и Эванс шли с аппаратами первого типа, мы с Хиллари – вто­рого. Хотя наши аппараты не так облегчали дыхание, зато не чувствовалось резкого перехода, когда прихо­дилось выключать их; вообще они производили более надежное впечатление. Наряду со снаряжением, пред­назначенным для восхождения, мы пользовались в верхних лагерях еще так называемым «ночным кис­лородом»; брали аппараты с собой в палатку, вклю­чали слабую струю смеси и дышали время от времени в течение ночи, когда испытывали сильное удушье или не могли уснуть.

Снова мы ночевали в лагере VII, только на этот раз не в такой тесноте – все остальные были теперь выше или ниже нас. Утро выдалось ясное, и вскоре после нашего старта мы увидели высоко над собой, у самой Южной вершины, две точечки – Бурдиллона и Эванса. Потом они исчезли, а мы продолжали вос­хождение через верхнюю часть снежного склона Лхотсе, вверх по женевскому контрфорсу, до его высшей точки, и, наконец, вниз к Южному седлу. В лагере VIII мы застали только шерпу Анг Тенсин­га, которого мы звали Балу, Медведь[16]. Он был од­ним из двух носильщиков, сопровождавших полков­ника Ханта, однако почувствовал себя плохо в то yтро и не пошел с остальными, когда они направились вверх. Анг Тенсинг сообщил нам, что отряд выступил совсем рано: Бурдиллон и Эванс – с заданием подняться возможно выше и полковник Хант с Да Намгьялом – они понесли снаряжение для самого высокого лагеря, предназначенного для нас с Хиллари. С тех пор Анг Тенсинг их не видел и знал, собственно, даже меньше нас – мы хоть видели две точки около Южной вер­шины.