Светлана Нилова - Безмятежность

• Название: Безмятежность
• Автор: Светлана Нилова
• Жанр: Современная проза

Есть события, которые так меняют жизнь человека, что он уже не может оставаться прежним.

 А если это не взрослый человек, а маленькая девочка? А волна неожиданностей только нарастает и поднимается всё выше, не оставляя надежды вернуть безмятежное прошлое и грозя разрушить будущее.

 Сможет ли Софи выстоять против шквала событий,  стихии собственных чувств и найти свой курс в океане жизни?

 Если смерть много раз глядела тебе в лицо, то ты уже заранее чувствуешь её дуновение.

 Софи Берто, девочка рожденная на безмятежных островах Французской Полинезии, слишком рано почувствовала дыхание смерти.

 После столкновения с нарко-мафией семья девочки вынуждена скрываться, ускользая из океана в океан. 

 География романа охватывает пространства от бирюзового рая Полинезийских островов  до оранжевого ада пустынь Невады. Событийность - от безмятежности детства, до отчаянья обманутой женщины.

 Но героиня не просто собирает воедино осколки своей разбитой жизни. Она ищет. Ищет свой шестой океан.

 Там, где любовь.

---

 На «Нике» было множество разнообразных приборов, чтобы прокладывать маршрут. Папа пользовался ими, но иногда любил прокладывать курс сам, по картам. Папочка очень хороший навигатор и в этот раз рассчитал всё правильно. Ровно через тридцать один день, как и планировал папа, мы прошли путем Колумба и увидели на горизонте землю. Это были Багамские острова.

 Мы все стояли на палубе, папа положил руки мне на плечи.

 - Ну, как, юнга? Чувствуешь себя Колумбом?

 Было тепло, но по моей коже бегали мурашки: Новая земля! Terra Incognita! И пусть она уже заселена,  но для меня эта страна, эта огромное пространство было совсем-совсем новое и неизвестное.

 На Багамах мы только заправились и пополнили запасы. «Ника» повернула на север и взяла курс на Нью-Йорк.

 Такого огромного и сверкающего города я не видела никогда в жизни. Даже Неаполь, Рим или Константинополь не могли сравниться с ним. Его огромные, как горы, сверкающие небоскребы, переплетение дорог, замысловатые автомобильные развязки и длинные улицы. Ко всему этому ещё бесчисленное количество машин, людей, вертолётов и всё это непрерывно двигалось, сверкало, звучало и пахло.

 Мы пришвартовались на стоянке для яхт, где-то в районе Брайтон-Бич. Папа сразу надолго ушел добывать нам автомобиль, потому что «без машины в Америке невозможно».  Мама занялась подготовкой «приличной одежды» для нас всех, потому, что нам «предстояли визиты». На «Нике» мы никогда не заморачивались с одеждой. Если было тепло, то папа работал в плавках, а мама в легкой тунике до колен. Я же чаще всего носила шорты и футболки и меня нередко принимали за мальчика. На палубе у нас всегда было чисто и мы шлепали по ней босиком, но обувь у нас, конечно, тоже была: сандалии для походов в город и спортивные тапки, чтобы не скользить по палубе в шторм.

 Папа вернулся на белой машине и повез нас сначала к своему старинному другу.  Тот был владельцем небольшого сувенирного магазинчика возле пляжа. Мама надела лучшее своё платье, меня тоже приодели, но, увидев нас, папин приятель всплеснул руками:

 - Албанские беженцы! Не иначе! Ник, у тебя такая дорогая яхта и такая бедная команда! Нью-Йорк – город для богатых. Здесь неприлично быть бедным. Всё, забывай свои средиземноморские штучки. Упаковка – вот, что главное!

 Мне слова старика показались очень обидными. Я подумала, что папа сейчас даст этому старику в нос, чтобы он не дразнился, но папа почему-то смеялся.

 - У меня есть деньги, Марк, - сказал он. Оставляю тебе моих девочек, приодень их. А у меня ещё дела в Сити.

 - Дела, - покачал головой Марк. – У меня тоже раньше были дела в Сити.

 Папа поцеловал нас с мамой, оставил ей какую-то пластиковую карточку и уехал, а мы с Марком поехали по магазинам. За тот день я устала больше, чем за всю жизнь. Марк отвел нас с мамой в парикмахерскую и мои кудри вдруг сделались послушными и гладкими, а мамина медь засияла ещё ярче. Потом мне купили туфли с маленьким каблучком, но я совсем не могла в них ходить: слишком широко расставляла ноги и теряла равновесие. Первый раз в жизни я надела колготки. Ощущения были необычными: как будто я натянула вторую кожу. А несколько платьев окончательно преобразили меня из чумазого лохматого мальчишки в опрятную, но ошарашенную  от всех этих новшеств девочку.

 Время, проведенное в Нью-Йорке, было самым суматошным. Жили мы у Марка, в Бруклине, на Брайтон Бич. Он жил один, его жена давно умерла, а дети выросли и разъехались по разным городам. Мы занимали две комнаты в его доме и, как мне кажется, не очень мешали ему. Папа, весь красивый, уезжал куда-то по утрам, мы с мамой оставались одни. Мама говорила, что папа хорошо зарабатывает. У нас были деньги, но тратить их было не интересно. Разве только на мороженое.

 Восхищения красивым и большим городом очень скоро прошли, и мы предпочитали гулять по пляжу, чем любоваться небоскребами. Жить на берегу было комфортно и можно есть мороженое каждый день. Я обожала мороженое,  особенно ванильное. И книг было сколько угодно. А ещё можно было кататься на велосипедах. Папочка купил нам с мамой два одинаковых серебряных велосипеда, взрослых, со скоростями, и мы катались в парке.

6. Школа

 Началась осень, похолодало, погода стала ещё более непредсказуемой. Мама начала помогать Марку в магазине, а меня отправили учиться в самую настоящую школу. Сначала меня долго тестировали, определяя мои знания, потом сделали выводы, что «девочка развита неравномерно», разработали целую программу по моему обучению и зачислили в третий класс. Я посещала вместе с остальными детьми основные занятия, а вот английский мне втолковывали дополнительно, расширяя мой словарный запас..

 Зато остальные предметы давались мне на удивление легко. Я запоминала уроки с первого раза, мне нравилось отвечать, это радовало учителей, но почему-то именно за это одноклассники меня не любили и называли «выскочкой». А я никак не могла удержаться и выкрикивала прямо с места:

 - Да, да, это Парфенон! Это в Афинах! Я была в Афинах!

 Или:

  - Полярная звезда всегда указывает на север!

 А когда надо было рассказать о месте, которое больше всего поразило меня, я рассказала о  Помпеях. Мы приехали туда с родителями из Неаполя  на автобусе с туристами и слушали экскурсию на итальянском языке. Я поначалу с трудом понимала быструю итальянскую речь, отдельные слова мне были непонятны, и папа мне тихонечко переводил. Но очень скоро экспрессия гида передалась мне и я стала понимать всё, что говорят. И живо представила себе древнее величие и страшную трагедию Помпеи. Я вообразила горячие камни, летящие с неба, и то, как люди прячутся в подвалах, боясь погибнуть от небесной кары. И задыхаются там. Мне представились корабли, ожидающие в бухте. Как они плывут спасать людей, но поворачивают обратно, не в силах прорваться сквозь раскаленный камнепад и пепел.

 Я тогда подумала: может, нам с родителями очень повезло, что мы живем в море? Ведь на суше бывают эти ужасные землетрясения и извержения вулканов!  А пожары? А ещё бывает саранча! А в средние века по Европе прокатывались страшные эпидемии чумы! Я смотрела на жителей земли и жалела их. Подумать только! Жить рядом с вулканом, пусть даже и потушим! И всю жизнь бояться, что однажды провалишься прямо в ад. Я всегда считала, что ад под землей, а когда папочка рассказал мне про строение земной коры, то решила, что он находится где-то между мантией  и ядром.

 Пока я рассказывала про Помпеи, все слушали меня с интересом, но после урока опять дразнили Выскочкой и Дикаркой.

 В нашем классе учились разные дети: умные и не очень,  и «паиньки» и «хулиганы», белые и темнокожие, но меня невзлюбили почти все. «Хулиганы» потому, что считали меня «заучкой», а «отличники» за то, что я спихивала их с пальмы первенства. Меня называли «дикаркой» не только белые дети, но даже чернокожие. Я чем-то отличалась от них. И даже не цветом кожи, я была чуть загорелее остальных, а тем, как себя вела. У нас не было телевизора и я не знала ни про Ниндзя - черепашек, ни про Сейлор Мун и дети считали, что со мной даже не о чем поговорить.

  Я раньше мало бывала в обществе детей, поэтому держалась иначе, чем все остальные, игнорируя общепринятые правила и всегда говоря то, что думаю. Иначе я просто не умела.

 Анжела, белокурая отличница в розовых лакированных туфлях, однажды сказала мне:

 - Попридержи свой язык, Выскочка, иначе тебе будет худо.

 - Почему я должна молчать? – спросила я.

 - Потому, что самая умная в классе – Я!

 - Ну, и что? Я тоже не дура, - отзывалась я.

 Анжела почему-то рассердилась и замахнулась, чтобы ударить меня. Я ловко увернулась, нагнулась и дернула её за ногу. Анжела звонко шлепнулась на попу. Все засмеялись.

 В тот же день после уроков меня окружили мальчишки, вырвали из моих рук школьный рюкзак и швырнули его в грязную лужу. Рюкзак был тканевый, книги и тетради промокли.

 - Дикарка, Дикарка! – кричали они. – Убирайся на острова!

 Я плакала и сказала родителям, что никогда больше не пойду в школу. Мама охала и переживала и всё расспрашивала меня, что же произошло? Папочка оказался понятливым. Он сходил в школу, договорился о чем-то с директором и сказал, что я буду учиться дома. Дома учеба продвигалась лучше, я ходила в школу с мамой и только для того, чтобы писать тесты.

 Зима была такой холодной, что несколько раз даже выпадал снег. Рождество и подарки меня не обрадовали. Я очень скучала по теплому морю, ясному небу, плеску волн и покачиванию нашей родной «Ники». «Ника» между тем стояла в доке, её чинили и красили. Я уговаривала маму навещать её, и мы ходили к ней почти каждый день.

 - Когда мы вернемся домой? - спрашивала я маму.

 - Куда, золотце? Мы теперь живем в Нью-Йорке. И наш дом – в Бруклине,- не понимала мама.