Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

• Название: Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских
• Автор: Роланд Харингтон
• Издательство: Новое литературное обозрения
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-326-1

Захватывающий авантюрный роман с элементами игры, фантастики и эротики, повествующий о политических и любовных приключениях американского слависта в России. Действие происходит в многомерном художественном пространстве на протяжении пяти веков русской и мировой истории. Среди персонажей романа — реальные сегодняшние политические деятели, олигархи, киллеры, некроманты, прекрасные женщины и порочные дети, а также знаменитые завоеватели и правители от Ивана Грозного до Билла Клинтона.

Роланд Харингтон — американский славист русского происхождения, профессор Мадисонского университета, автор восемнадцати книг и более трехсот статей. В 1990 году удостоен приза Густава Фехнера за книгу «Венерические болезни в русском романе». Работал консультантом в трех администрациях, сопровождал Б. Клинтона и Дж. У. Буша на встречах в верхах с президентами России Б. Ельциным и В. Путиным. Р. Харингтон — член дирекции научного центра им. Президента Эндрью Джонсона, председатель американского общества почитателей Ивана Грозного, член Академии изящных искусств штата Иллинойс.

---

Волшебный вымысел

На сей раз приятель-писатель поместил свой художественный мир не в колхозной деревне или суходолине, а за чертой красноземной России. Действие происходит в окрестностях Эльбруса. Очень авантюрный сюжет! Боевик Ахмед влюбляется в трепетную Стеллу, дочь горного президента, которую подсматривает, когда она плескается в минеральном источнике без паранджи и шаровар. Страсть джигита возбуждает у юной красавицы, прыткой, как горная коза, ответные чувства. По традиции Ахмед предлагает ее отцу калым — трех кавказских пленников, из поэмы Пушкина, рассказа Толстого и фильма Бодрова соответственно. Однако папан оскорбляет Ахмеда надменным отказом и продает гурию престарелому ваххабиту из Саудовской Аравии. Стелла кидается в пропасть, оставляя после себя прекрасный шестнадцатилетний труп. Несостоявшийся жених в холостяцком отчаянии перебегает к русским. За ним по хребтам и хрящам гонятся бывшие соратники, желая подвергнуть его кровной мести. Вендетта среди эдельвейсов! Темной ночью Ахмед проникает в осажденную крепость, где федеральные войска отсиживаются от диких дивизий, и сдается в плен. Сначала федералы хотят его расстрелять, но джигит орет, что желает стать предателем своей народности. Ахмеду даруют жизнь. Наместник Кавказа генерал Гамаюн, впечатленный бравым видом боевика, берет его к себе в денщики. Харизматический генерал охмуряет Ахмеда сердечным русским обхождением, и тот открывает ему страшный, кощунственный секрет. Оказывается, боевики собираются похитить перо Лермонтова из дома-музея поэта в Пятигорске и обменять его у российского правительства на атомную бомбу. Гамаюн берет телефон и давай отдавать приказы! ФСБ разбивает заговор, священное перо спасено, Ахмед принимает православную веру. Лихой джигит становится былинным богатырем в чине майора десантных войск. Размахивая крестом и мечом, он покоряет восставшие племена и проводит зачистку президентского аула, в ходе которой тщательно умерщвляет своего экс-будущего тестя. В эпилоге Ахмед получает в награду от благодарного Гамаюна белый «Мерседес» по имени Карагез и расписывается с его племянницей, русской народной красавицей Дашей, чья белая грудь напоминает ему снежные вершины родных кавказских гор.

* * *

Увлекательный роман заставил меня забыть, кто я, как я, куда я. Мне мнилось, что я далеко-далеко, в скалистой республике на берегу Терека, где мужчина не выходит из сакли без косматой папахи, черноглазые экзотички берегут честь смолоду и острый кинжал представляет собой окончательный аргумент в любой дискуссии.

Только я перевернул страницу назад, чтобы еще раз прочитать сцену, где Ахмед фарширует Стеллиного папу взрывчаткой, как мой литературный плезир был прерван громким гарканьем-харканьем.

Я спокойно поднял глаза. Первое, что я увидел, — это попутчика в поддевке, валявшегося на полу в позе «у меня обморок».

Я спокойно повел глазами направо. Над попутчиком стоял худой, как хлыст, хулиган с пулеметом в кулаке.

Я спокойно повел глазами налево. Вход в купе закупорил брутальный, как барс, бандит с фаустпатроном на плече.

Я спокойно закатил глаза: с потолка свисал коварный, как кобра, киллер с винтовкой наперевес.

Вдруг я уловил, что стука колес больше не слышно, а из соседних купе доносятся визги и выстрелы. Мое уютное настроение развеялось: я понял, что на нас напали разбойники с большой железной дороги. Волна преступности, захлестнувшая страну из-за преступного попустительства властей, нависла надо мной, грозя мне скорой, страшной смертью.

Хлыст вышиб из моих рук журнал.

— Валюта или жизнь!

Я непринужденно напрягся.

— Добрый вечер, дорогуша.

Врожденная храбрость и высочайшее мужество сделали меня хладнокровным, как варан. Драться или сдаться? — такова была моя дилемма. Конечно, я могу вступить с бандитами в бой, думал я. Их трое, я один: шансы у меня неплохие. В юности я занимался боксом, мне ведомы японские методы самообороны. Я не только кабинетный ученый, но и кабинетный каратист. Сколько раз мне приходилось класть на лопатки врагов и завистников! Однажды в коридоре Здания Иностранных Языков я нокаутировал громадного старшекурсника, пристававшего к хорошенькой студентке. Как она после этого в меня влюбилась! Наш роман продолжался весь семестр. Кажется, ее звали Сенди. Так или иначе жизненный опыт научил меня, что лучше давать сдачи, чем давать деру. Хотя, конечно, Толстой, Ганди и Мартин Лютер Кинг с основанием отвергали практику противления злу насилием. Их взгляды заслуживают внимания, тем более в данной ситуации. Ведь я еду в Петербург не только в архивах копаться, а чтобы провести осмотр дворцов, парков и предприятий на предмет моего воцарения. Моя кость не простая, а золотая! Потом я вернусь в Москву, где мне предстоит сформировать мое первое правительство. Потом — реставрация, коронация, овация. Если я сейчас начну совершать подвиги, это с моей стороны будет просто эгоизм. Меня ждут исторической важности задачи, ради решения которых мне, видимо, придется воздержаться от искушения дать разбойникам отпор. Я не имею права рисковать жизнью. Она принадлежит не мне, а стране! Итак, через несколько секунд меня начнут грабить. Бандиты убедятся, что мой бумажник пуст. Когда я сказал таратайщику, что не ношу с собой денег, это была правда. Верно, в тайнике тела у меня спрятано 100 долларов — плата за комнату в Петербурге. Может быть, меня заставят раздеться догола? Сам по себе стриптиз меня не смущает: я часто обнажаюсь на людях. В университетской ли аудитории, на карибском ли пляже, я охотно дефилирую desnudo:[267] мое тело — мой текст…

— Ты че, оглох? Давай доллары, говорю! — повторил хлыст.

— Откуда вы взяли, что я иностранец? — парировал я грубое требование на том чистом русском языке, на котором говорили мои деды.

— Наши зимой в шортах не ходят, — процедил преступник.

Я взглянул на свой мускулистый таз, облаченный в шелковые трусы имени Остина Рида. Вот тебе и тьфу! В спешке покидая студию Гурецкого, я забыл надеть кожаные брюки.

Хлыст дал мне прикладом в ухо, но я им даже не повел и, превозмогая мгновенно наступившую мигрень, принялся рассуждать на все купе:

— Дорогуша, вы только что произвели вторжение в мое privacy.[268] Трагедия России заключается в том, что в вашем-нашем языке нет эквивалента этому славному слову. Мы имеем дело с потрясающим пробелом в отечественном лексиконе.

Хлыст свирепо сплюнул. Лицевые карбункулы и отсутствие подбородка говорили о том, что то был классический криминальный мужичок малой величины, недоносок, недополучивший при зачатии полную порцию ДНК. Но я спокойно продолжал развивать свою мысль.

— Объявляю конкурс на лучший русский эквивалент непереводимого английского термина!

— Молчи, падло!

Хлыст размахнулся и снова стукнул меня, на сей раз по шее. Другой бы на моем месте окочурился, но я даже не ойкнул, хотя краем челюсти почувствовал, что у меня за шиворотом ширится шикарная шишка.

— Умоляю вас, не стреляйте! — смело сказал я. — Что будет делать без меня старушка-мать? У меня двое маленьких детей, любимые студенты. Пожалуйста, пожалейте путешествующего профессора. Вся моя жизнь еще впереди: мы Хакены отличаемся замечательным долголетием.

Хлыст опять врезал мне, на сей раз в живот, но я даже не отрыгнулся. Более того, несмотря на жестокую боль, с потрясающим самообладанием заявил:

— Я вам дам все, что у меня с собой и за душой.

Хлыст пнул меня пулеметом.

— Деньги, часы, документы.

Укоризненно вздохнув, я вытащил из кармана бумажник марки «Bosca» и снял с запястья именные «Gucci».

— Tu m’ennuies au superlatif,[269] — бросил я.

Грабитель преступно прищурился.

— Ты что, бухой?

— О нет, мой милый тать, я никуда не собираюсь бухаться. Но представьте себя на моем месте. Я спокойно сидел и читал роман Вени Варикозова — малого Марлинского двадцать первого века, как вдруг в купе вторгаются лютые разбойники в виде вас и ваших коллег. А ведь я находился в том чудесном состоянии, которое мудрый Кольридж определил как the willing suspension of disbelief.[270] Увы, вы развеяли мои литературные иллюзии. Чтение interruptus![271]

Я непринужденно почесал ноющую шею.

— Поймите меня правильно, дорогуша, я не сержусь, что вы нарушили мой покой. Вы и ваши коллеги члены de la minorité criminelle dans la société.[272] Как говорят в народе, столь колоритной прослойкой которого вы являетесь, деньги наши стали ваши.

Хлыст хищно хмыкнул и свистнул в десять пальцев. Купе наполнилось бандитами разных размеров и видов. Они медленно обступили меня и с уголовной угрозой тяжело задышали. Их физиономии были галереей Ламброзо, но это меня не смутило. Я вынул пачку «Capri» и беспечно закурил, почти пуская дым то в одни, то в другие порочные черты. Грабители захлопали глазами, не зная, бить меня или любить.