Сергей Кургинян - Седьмой Сценарий. Часть 1. До путча

• Название: Седьмой Сценарий. Часть 1. До путча
• Автор: Сергей Кургинян
• Жанр: Книги

Сергей Кургинян – политолог, кандидат физико-математических наук, режиссер театра "На досках", президент корпорации "Экспериментальный творческий центр", руководитель авторского коллектива книги "Постперестройка" (М., Политиздат, 1990). В сборник включены его основные доклады, статьи, интервью, аналитические материалы, вызвавшие большой интерес и неоднозначную оценку в общественном сознании как в бывшем СССР, так и за рубежом в конце 80 – начале 90-х годов.Книга адресована всем, кто интересуется вопросами выхода общества из состояния кризиса и катастрофы.

---

Когда я – студент первого курса – написал записку, в которой возражал очень солидному человеку, лектору ЦК КПСС, что нельзя, не марая себя, называть серьезного писателя Солженицына "мразью", один из этих лакеев на партбюро, где ставился вопрос о моем пребывании в вузе, сказал: "Я предупреждал, что он что-нибудь выкинет…"

Когда на втором курсе я – комсорг студенческой практики – летом 1968 года сказал на политинформации, что ввод войск в Чехословакию является "серьезной политической ошибкой", он тут же подал на меня докладную… Учился я, слава богу, не на истфаке, а в Московском геологоразведочном… Кроя у себя в кабинете и меня, и этого холуя, а может, заодно и висевший у него над головою портрет, секретарь парткома, тяжелобольной человек, рвал его докладную, предупреждая, что "если… (трах- тарарах) еще раз (трах-тарарах), где-нибудь… что-нибудь…". На третьем курсе он, восхищаясь моим спектаклем, шептал за спиной, что я "идеологически опасен". На четвертом – уговаривал меня вступить в партию "ради аспирантуры". На пятом – наконец попал "в точку", законспектировав прочитанную мною (опять в порядке политинформации) студентам первого курса лекцию по политологии, где я, выражая свое несогласие с Авторхановым, зачитывал страницы из его, естественно, нелегальной книги " Технология власти"… Секретарем парткома был уже человек новой формации, гибкий, под стать тому, но менее активный. Объясняя, почему я, имея только отличные оценки и несколько научных работ, не могу претендовать на очную аспирантуру, он сказал фразу, которая мною так до сих пор и не дешифрована: "Нам не коммунисты-геологи нужны, а геологи-коммунисты". Правда, потом, добрая душа, посоветовал не выступать больше при этом лакее.

Годы шли, я окончил Вахтанговское училище, моды менялись, но он оставался прежним – и по-прежнему невероятно чувствительным по части новых веяний. В конце брежневской эры, закрывая мой очередной спектакль, очередной "он" сказал, прикрыв перед этим дверь: "Я закрываю все не за то, что вы слишком "левый", а за то, что вы слишком "красный"…" Другой, более высокопоставленный "он", каждый раз, начиная со мной культурную беседу, говорил: "Мы – советский истеблишмент"… И вот теперь, естественно, перестроился первым. А я, как всегда, опоздал. Они всегда будут перестраиваться мгновенно… из шеренги – в колонну, из колонны – в шеренгу, можно и в другую, более сложную конфигурацию, но по команде, в соответствии с последними и, как им кажется, точно уловленными "вкусами начальства" и модой, не общепринятой – что было бы "слишком пошло", – а модой "их круга", их истеблишмента, ориентированного, в свою очередь, на вкусы круга "еще более престижного", чем "их круг"… И еще более истеблишментного. И здесь мы переходим к самому главному.

Сегодня наш либеральный истеблишмент печется о храме. Чьем? Того ли, Кто сказал, что "не хлебом единым"?..

"Что такое ваш распределитель по сравнению с их супермаркетом?" – реплика, восторженно передававшаяся из уст в уста. Не в этом ли храме предлагают сегодня служить обедню? " Если вы думаете, что вы нам платите, то можете считать, что мы (по-видимому, дальше пропущено – "на вас") работаем". Физики, сочинившие эту веселую присказку, придумали заодно и реактор РБМК, кстати, не для них, а для нас… И для себя тоже.

Взрыв станции – не кара ли за этот кощунственный анекдот, ниспосланная язычникам, вставшим на путь поклонения новому идолу – Колбасе? До Чернобыля эта оценка могла бы еще показаться чересчур патетичной. Но мы живем в новую, Послечернобыльскую, Эру – поймите! И сегодня, одобрительно подхихикивая над таким анекдотом, одновременно (вот что пугает больше всего!) рассуждать о Храме и ионосфере… Прости им, Бог, не ведают… А ведь может и не простить!

Так в какой же Храм мы с вами ищем дорогу? Один наш драматург, человек, что называется, "тертый", привычный к запахам столичного закулисья, буквально со слезами на глазах рассказывал мне о том, что в последнее время многие из ведущих актеров и актрис столичных театров соглашаются на роли, только когда им показывают договоры с инофирмами. "Понимаешь, раньше они грызлись за выигрышные роли, а теперь…" Теперь им неважно, что играть, важно – где. И какой категории будет валюта…

"Камо грядеши?"

Кстати, царство жратвы христианами всегда воспринималось как царство того, другого…

"Зачем он вступил в Союз писателей?" – "пытала" меня моя покойная мать лет двадцать назад по поводу одного нашего известного (ныне здравствующего на Западе и прямо-таки почитаемого здесь, "у нас") диссидента. – Ведь он литературовед, сээнэс, он и так без куска хлеба не сидел, нормально зарабатывал, ездил за границу. Зачем же он так унижался? Ради чего? Ради лишней кормушки? Ведь там, в уставе, черным по белому написано "соцреализм", "партийность", он же этого на дух не переносил! Зачем же вступал? Ведь пойми, он не писатель, для которого это – шанс прокормить семью! Он был о-бес-пе-чен, пойми! И на веревке его туда никто не тянул. Сам пришел, ДОБИВАЛСЯ! Зачем? Как не стыдно!"

Говорят, что про стыд нынче только старичье рассуждает, а на самом деле "нравственно то, что эффективно…". Ой ли? А как же знаменитое американское "йес", сказанное по телефону, после которого американский бизнесмен не расторгает даже невыгодную сделку? Для того чтобы порядочность на рынке человеческих качеств (не путать с Черемушкинским или Центральным) имела высокую цену, должен быть сформирован (автоматически такое не происходит) спрос на этот "товар"… Нравственность должна иметь высокую котировку на бирже качества! Возвращаясь же к нашей действительности – хотя бы слово "проходимец" не должно восприниматься как похвала, удачливый вор не должен оцениваться как социальный лидер, образец для подражания, законодатель нравственной моды. Профессионален ли экономист, восхваляющий теневого дельца, выдвигающий его на роль нового мессии? Читал ли он о сфокусированной рациональности как непреложном условии любого экономического рывка, об отсрочке вознаграждения, структуре мотивации? Это же хлеб экономики 80-х годов! Почему наши апологеты Запада не используют изощренный западный инструментарий для анализа того, что происходит у нас? Откуда это экономическое плебейство? Разве не ясно, что эта готовность забывать лишнее, жертвовать наукой в угоду групповым интересам и политической конъюнктуре дискредитирует их не только в глазах своих соотечественников, но и в глазах их западных учителей, – прежде всего как профессионалов. Потому что подлинный профессионализм историка, экономиста, философа, физика, рабочего, публициста немыслим вне чести, вне готовности пойти на крест за свою профессиональную веру, вне способности не к покаянию, нет, к искуплению своих грехов своею кровью. Здесь сердцевина всего того, что мы называем честью… Готовность платить…

"Ты Сашу не трогай!" – кричал один наш известный писатель другому в начале шестидесятых по поводу принесенных ему для публикации воспоминаний о Фадееве. "Саша чище нас, он свое заплатил…" "Саша" действительно заплатил страшной ценой за свой грех, а его ближайший соратник, замаранный ничуть не менее, нежели сам "Саша", пересидел вдали от Москвы самое страшное, "возвращенческое" время, а потом вернулся в стольный град на целом коне в ореоле борца со сталинизмом. "Покаяние!"

Я – не религиозен, но каждый находится хоть в какой-то степени под обаянием образа Распятого, и вряд ли есть люди, живущие хоть сколько-нибудь полной духовной жизнью, для которых вообще отсутствует обаяние этого образа… Так вот, не будучи религиозным человеком, я хотел бы верить, что в царствие божие, коли оно есть, войдет именно "Саша", заплативший страшную цену, а не его почивший в бозе соратник.

Кстати, о модном ныне христианстве. Здесь – глубокая разница с тем блаженным нигилистическим временем, которое так напугало Федора Михайловича Достоевского. Там, по крайней мере, ясно было – кто есть кто. Ныне же все обвешались иконами, зажгли лампадки, а на видное место поставили Священное писание (желательно в зарубежном издании). Так вот, говорю я с одним из наших либеральных Дон Кихотов, осуждающих революционеров за жестокость и кровопролитие, и выясняется, что он учит "жить по Христу". Спрашиваю – включает ли он в это "жить по Христу" Голгофу? И получаю в ответ жесткое, хорошо продуманное – нет. Так один ли у нас с вами Храм и одна ли Дорога? Может, пути-то давно уже разошлись?..

Может, и христианство-то вам нужно только "до кучи", лишь бы "против большевиков"? И если антисталинизм вы превратили в орудие демонтажа "империи" (а заодно и Варшавского Договора, Ялты, Потсдама и многого другого), если сброс Ленина (а он уже начался) нужен вам для того, чтобы добить идеологическую и политическую структуру, взять власть (об этом говорится впрямую), то кто на очереди? Почему бы не Он с его "не убий"? Модные нынче оккультизм, неоязычество, неошаманство (не путать с традиционными верованиями нехристианских народов!), – популярность оккультной практики "третьего рейха" в наше время очень симптоматична. Кто же грядет? Неужели так-таки никому не понятно?