Михаил Мудьюгин - РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНОСТЬ

• Название: РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВНОСТЬ
• Автор: Михаил Мудьюгин
• Издательство: Библейско–Богословский Институт, Издательство «Благовестник»
• Жанр: Религия
• Год: 1995
• ISBN: ISBN 5-87507-OO7-2

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) родился в Санкт–Петербурге 12 мая 1912 г. Он получил разностороннее образование, закончил Институт иностранных языков, Институт металлопромышленности, а в 1964г. — Санкт–Петербургскую Духовную Академию.

Трудовой путь будущего архиепископа начался с должности чернорабочего на заводе «Красный путиловец».

Впоследствии он работал на производстве, в конструкторском бюро, занимался научными исследованиями, защитил диссертацию, был доцентом Ленинградского горного института.

С детских лет приобщённый к вере, Михаил Николаевич в 1958г. был рукоположен. Он служил в Вологодской епархии, а с 1965г. начал преподавать в Санкт–Петербургской Духовной Академии и скоро стал её ректором .Возведённый в 1966г. в сан епископа, он был викарием Ленинградской митрополии, епископом Астраханским, а затем стал архиепископом Вологодским (в 1993г. ушёл по возрасту за штат)

Любовь ко Христу побуждает архиепископа Михаила неустанно проповедовать Благую весть . Перу богослова принадлежат многочисленные статьи, публиковавшиеся в церковных и светских изданиях.

Автор, один из старейших православных иерархов, рисует облик нынешней Церкви, в жизни которой, увы, много негативных сторон, затрудняющих восприятие Божественного Откровения и общение с Богом. Однако цель книги — не разоблачение, а стремление излечить Церковь от недостатков, присущих ей, как всякому живому организму. Главная мысль книги проста: единственный путь к вечному спасению — любовь ко Христу. И автор настойчиво призывает нас устранить из церковной практики все то, что мешает торжеству этой любви.

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) - магистр богословия, профессор Санкт–Петербургской Духовной Академии, доктор богословия honoris causa Университета г. Турку

---

Следует отметить, что отрицательное отношение реформаторов к почитанию святых в значительной мере вызвано извращениями, которыми это почитание сопровождалось в условиях средневекового католицизма. Но надо также признать, что и в Восточной Церкви такие же и им подобные отклонения не только имеют место, но и широко распространены, что опасно не только для чистоты христианского сознания отдельных верующих, но и для чистоты самого провозвещения Христовой истины, для всей церковной жизни.

Проблема допустимости и обоснованности обращения к святым с просьбой о ходатайстве перед Богом затрагивается в Священном Писании лишь вскользь. Можно сослаться на обстоятельства земной жизни Спасителя, когда к Нему обращались с просьбами через посредников. Таким посредником на брачном пиру в Кане Галилейской явилась Матерь Иисуса, доведшая до Его сведения озабоченность хозяев дома по поводу нехватки вина (Ин 2:1–11). Другим примером может служить обращение ко Христу учеников Филиппа и Андрея, по ходатайству которых были допущены к беседе со Спасителем приехавшие на праздник чужестранцы (Ин 12:20–29).

Примеры эти звучат убедительно, но касаются ходатайства друг за друга людей, пребывающих в условиях земной жизни.

Но вот текст из Апокалипсиса, где находим намек на молитвы, воссылаемые в условиях потустороннего бытия (Откр 8:3–4): говорится о дыме фимиама с молитвами святых — однако здесь остается неизвестным характер этих молитв; имеются ли в виду молитвы просительные, хвалебные или благодарственные. Наиболее вероятно, что «молитвы святых» в Апокалипсисе — это славословия «множества людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, и колен, и народов и языков», которые восклицали громким голосом: «спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу» (Откр 7:9–10). Тот же хвалебный характер имеет и ангельское славословие, которое приводится в одном из следующих стихов той же главы: «Аминь! Благословение и слава и премудрость и благодарение и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь!» (ст. 12). Элемент прошения или ходатайства здесь обнаружить трудно.

Как известно, противники обращения к святым с просьбой о молитвенном ходатайстве тоже ссылаются на тексты Священного Писания, но мы не будем касаться этого вопроса, т.к. наша задача сводится к критике не установлений и сакраментальной практики православия, а лишь его извращений и отклонений от духа и буквы Евангелия.

Есть и другие не менее (а может быть, и более) веские положения, воодушевляющие (чаще всего неосознанно или подсознательно) православного человека (равно как и католика), когда он молитвенно обращается к тому или иному святому.

В самом деле, молитва, общецерковная и частная, является неотъемлемой частью молитвенного наследия, молитвенной практики, можно сказать^всей духовной жизни христианской Церкви и каждого христианина независимо от его конфессиональной принадлежности. Молитва за окружающих людей, близких и дальних, имеет примером и образцом как молитвенный опыт Самого Господа Христа (Лк 22:32; 23:34), так и практику Церкви Христовой с самого ее основания (Деян 12:5; 1 Тим 2:1–2; Иак 5:14–16). Но если молитва за других, прежде всего за ближних, естественна, оправдана и действенна, то почему она, как утверждают противники молитвенного обращения к святым, утрачивает свою действенность и легитимность, как только молящийся субъект переходит в горний мир? Ведь предпосылкой просительной молитвы за другого являются реальность существования субъекта и объекта молитвы, а также любовь молящегося субъекта. Объекты молитвы ушедших от нас людей продолжают еще свое земное странствование, а субъекты, т.е. молящиеся, хотя и оказываются в новых условиях, однако живут в полном смысле этого слова, как это засвидетельствовано Самим Христом: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк 20:38). Трудно сомневаться, что, уходя в иной мир, люди сохраняют свойства и характерные черты, присущие им в прожитой земной жизни, и именно устойчивость, неподвластность смерти самого святого свойства, в котором человек реализует свое богоподобие, — любви, имел в виду апостол Павел, когда утверждал: «Любовь никогда не перестает» (1 Кор 13:8).

Итак, есть основания надеяться, что ушедшие от нас, в частности удостоенные вечного блаженства наши братья по вере сохраняют любовь к пребывающим на земле людям и проявляют ее в ходатайственной за них молитве, в предстательстве за них перед Богом подобно тому, как они прежде проявляли свою любовь к ближним, подобно тому, как делаем это и мы, когда молимся здесь друг за друга. Можно предполагать, что если бы обсуждаемая здесь проблема стала предметом богословского рассмотрения, то идея о возможности молитвы жителей горнего мира за нас, жителей земной юдоли, вряд ли встретила бы серьезные возражения.

А возможно ли непосредственное духовное общение между жителями двух миров, и если возможно, то допустимо ли с евангельских позиций? Ответ на поставленный вопрос будет отнюдь не однозначный, ибо молитвенное обращение к кому–либо, кроме Бога, человеку с протестантской психологией представляется впадением в язычество, шагом к многобожию.

Мы уже упоминали, что реформаторы отрицают допустимость молитвенного почитания святых. Это в значительной мере вызвано извращениями такого почитания в условиях средневекового католицизма. Извращения эти таковы:

преувеличенное, гипертрофированное почитание отдельных святых. Оно наносило ущерб богопочитанию и, несомненно, содействовало внедрению в сознание христиан элементов языческой психологии;

обращение к некоторым святым с преимущественным ожиданием от них помощи при болезнях или тяжелых житейских обстоятельствах;

прямое обожествление святого.

Не только богословам и священнослужителям, но и мирянам нашей Церкви известны эти крайности почитания святых (они прямо или косвенно в них неизбежно участвуют).

Хотя, обращаясь к любому святому, Церковь вполне канонично и последовательно взывает: «святителю отче», или «святый мучениче», или «преподобный отче, моли Бога о нас», однако многие молящиеся, слыша или произнося эти обращения, ожидают помощи не от Бога по молитвам святого, а от самого святого, становящегося непосредственным объектом почитания и обращения. Происходит психологический процесс подмены Бога, единственного Источника всякой помощи, избавления и спасения, другим объектом обращения — тем, к кому обращение направлено, и благоговение перед кем (а часто и любовь к кому) заставляет забывать о его человеческой натуре и, следовательно, ограниченности возможностей. В некоторых случаях это приводит к полному игнорированию Источника всякого блага, к забвению Бога.

Так, всем известно высокое почитание святителя Николая, архиепископа Мир–Ликийского, основывающееся как на фактах его жития, свидетельствующего о его глубокой деятельной любви к ближним, так и на широкой убежденности и трогательной вере в его личное духовное могущество, в его широкие возможности оказать помощь тем, кто к нему за ней обращается.

Автор хорошо знал ленинградского инженера, который в кругу сослуживцев называл себя безбожником, открыто исповедовал атеизм. Однако над его постелью всегда висела икона святителя Николая, имя которого этот инженер носил. На недоуменный вопрос, как это согласуется с его атеизмом, Николай Васильевич с убежденностью отвечал: «Ну что вы! Святитель Николай — мой непременный помощник во всех случаях жизни: я без него и шагу не сделаю». Это наглядный случай вытеснения почитания Бога гипертрофированным почитанием святого.

Приведенный пример отнюдь не единичен. Множество православных (равно как и католиков, хотя теперь, после II Ватиканского Собора их число уменьшилось), молясь святому, забывают о Боге и, не отрицая, в отличие от вышеупомянутого инженера, бытия Божьего, как бы выносят Его за скобки своего умозрения, своих молитвенных переживаний.

Другой случай, тоже из личного опыта.

В 50–х гг. в Преображенском соборе Ленинграда служил пожилой, почтенный протоиерей о.Иоанн Чукой. Помню его возмущение, когда женщина, для которой он собирался служить «заказной» молебен, заявила, что «служить Спасителю не надо, а только Казанской Божьей Матери[29] и Николаю Чудотворцу». У уважаемого, просвещенного пастыря такое высказывание вызвало негодование, но можно себе представить, как часто (практически всегда) подобные проявления языческой психологии не встречают не только укора, но даже возражения или хотя бы пастырского замечания!

Совершенно иной характер у второго из отмеченных выше извращений. Мы уже говорили, что почитание святых догматическими установлениями Церкви не предписывалось и тем более не регламентировалось. Конечно, Церковь никогда не закрепляла за своими святыми каких–либо областей их духовного или материального воздействия, молитвенного или, как в народном понимании, самостоятельного и непосредственного. Локализация и специализация почитания и предполагаемой сферы деятельности целиком является порождением народного благочестия, принимая нередко совершенно уродливые формы. Так, Антипа, священномученик I в. почитается как целитель зубной боли, и его иконы нередко украшаются своего рода амулетами — вырванными и искусственными зубами. Известны пользующиеся доверием у суеверных женщин рекомендации обращаться для преодоления «блудного наваждения» к св. Моисею Мурину, при опасностях водного путешествия — к святителю Николаю, при падеже скота или болезнях — к свв. мученикам Флору и Лавру, а при разных человеческих болезнях — к св. великомученику и целителю Пантелеймону и т.д.