Джеймс Данливи - Рыжий

• Название: Рыжий
• Автор: Джеймс Данливи
• Издательство: Ника-Центр
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 966-521-056-4

Роман Джеймса Патрика Донливи (род. 1926 г.) «Рыжий» является не только абсолютным шедевром черного юмора, но и одной из самых популярных и любимых книг Запада. Это — роман-поэма, роман-джаз, в котором грустная, словно взятая саксофоном нота, неожиданно обрывается и вместо нее раздается взрыв поистине гомерического хохота, трагическое и комическое тесно, как и в реальной жизни, сплелось в «Рыжем» в один поистине «гордиев узел», который на протяжении всего романа тщетно пытается разрубить его главный герой, «вечный студент и турист» Себастьян Дэнджерфилд.

---

27

В эту полную неприятностей пятницу в три часа пополудни Дэнджерфилд включил газовую плиту и потер руки. Из сумки покалеченного кенгуру он вынул бутылку джина. С кровати послышался голос раненого МакДуна.

— Что это там у тебя, Дэнджер?

— Всего-навсего святая вода. Чтобы мы незамедлительно удостоились причастия. Просыпайся, Парнел. Просыпайся, я говорю. МакДун, ради Господа, проверь, жив ли он еще. Не хотелось бы, чтобы труп провонял комнату.

Забинтованный Парнел чуть-чуть шевелится, выглядывает из-под одеяла и снова укрывается с головой.

— Дэнджер, принеси мне ее сюда.

— Мне удалось припасти это в той суматохе. Грабеж — неотъемлемая часть битвы. Ты думаешь, МакДун, что наступили времена благоденствия? Ты ведь думаешь так? И что механическая птица принесла из-за океана яйцо? Большое-пребольшое.

— Дэнджер, послушай меня. Я хочу, чтобы ты знал, что твои друзья не оставят тебя в тот момент, когда яйцо начнут нести. И пусть никто никогда не посмеет сказать, что я покинул тебя тогда, когда ты разбогател..

— Я думаю, Мак, что отдыхать нам теперь придется в Алжире. Лондон мы уничтожили одним мощным ударом.

— Должен, однако, заметить, что нам оказали сопротивление.

— Не стану возражать. На днях, Мак, я собираюсь рассказать о том, как я вступил в Легион Девы Марии. Все дело во внутренней борьбе и в пищеварении. Мне нужно привести себя в порядок. Сначала возьму у Парнела немного арахисового масла. Нет ничего лучше орехового масла. Однажды мне пришлось экстренно навестить старьевщика с несмазанной детской коляской. О, у меня есть гордость. Ты не поверишь, Мак, но бывали времена, когда мне и в голову не пришло бы тащиться к старьевщику с детской коляской, смазанной или нет. Или быть на содержании у женщины. Но несмотря на все страдания, контузию и ловушки, которые мне расставлял Эгберт Скалли, мне все же удалось сохранить какую-то частицу своей души. Вперед, свихнувшиеся солдаты Христова воинства! А меня называйте просто — майор Дэнджерфилд.

— Майор, принеси бутылку.

— И, Мак, только однажды. Отметь, только однажды я совершил бесчестный поступок. Все остальное, я готов признать.

— Дэнджер, давай помолчим, чтобы не испортить и не осквернить ту красоту, которой наполнилась комната с твоим появлением. Дай нам бутылку.

— Парнел. Восстань же из-под своих покровов. У меня есть просьба. Не одолжишь ли ты мне чистую рубашку, чтобы я мог отправиться в ней на нетерпящую отлагательств встречу в пять часов. Я должен явиться на нее без пятен крови и следов битвы.

— Возьми рубашку в стенном шкафу. Я одеваю ее в особо торжественных случаях.

— Именно то, что мне нужно.

— За дверью. Это единственная приличная вещь, которая мне принадлежит.

— Замечательная рубашка. Самое главное — это покрой. В один прекрасный день, Парнел, у нас будет много таких вещиц. Господин Берри утверждает, что три года в Борстале это тоже самое, что четыре — в Хэрроу. А как выглядят английские тюрьмы?

— Когда сидишь десять лет подряд, то постепенно перестаешь замечать преимущества.

— Я склонен верить, что это слишком долгий срок даже для защиты докторской. Да, замечательная рубашка! Как я в ней тебе нравлюсь! Думаю, она мне идет, а теперь мне нужно чем-нибудь освежить подмышки. Тело не должно вонять.

— Дэнджер, выйди в коридор и проберись во вторую дверь налево. Туалет владелицы дома. Там ты найдешь все для подмышек.

Дэнджерфилд возвращается.

— Очень мило. Я всегда был небезразличен к благовонному в отличии от того, что воняет.

МакДун подпрыгнул и плюхнулся на кровать лицом вниз.

— Дэнджер, мне мерещится женщина с губами цвета раздавленной черники, с иссиня-черными волосами и надменным ртом. Прав ли я?

— Джентльмены, придет время, и я вам все объясню.

Он вышел в холодные сумерки и зашагал по улице вдоль парка треугольной формы. На этой славной улочке у Парнела миленькая комнатка. Теперь меня устроит любой из этих домов. Мэри будет мыть окна и подметать дорожки, а по утрам готовить мне добрую старую овсянку. И импортировать для меня колбаски из Дублина с Пемброук Роуд. Она привязалась ко мне и верит мне. А вера — это самое главное. За веру я даже готов совершить бесчестный поступок. И вот еще что, они считают меня черствым, потому что я не разрыдался, узнав, что отец умер. Но на самом деле это не так. Все равно я ничем не могу помочь. Ладно, Мэрион. Теперь-то ты понимаешь, что поспешила. Трудно иметь дело с теми, кто вечно спешит. Может быть, я дам тебе пинок под зад. Но, как я уже говорил, я не испытываю ожесточения. В сердце моем нет места для подобных чувств. И Мэрион это скоро обнаружит. Небольшая записочка адвокату и время от времени она будет получать пособие. Поначалу, впрочем, довольно скромное.

В подземку. На платформе считанные люди, решившие выйти в послеобеденное время. Бесшумно останавливается сверкающий, лоснящийся поезд. Проскальзываю внутрь. Мне говорили, что в этой фантастической подземке можно вытворять все что угодно, но нужно как можно дальше держаться от кольцевой линии.

Он шел по продуваемым всеми ветрами подземным переходам. Наверх на огромный железнодорожный вокзал. Тревожное предчувствие. Где она? Я опоздал. Седьмой путь. Нужно искать ирландское лицо. Не мог же я забыть, как она выглядит. А меня она сразу заметит, потому что сзади я выгляжу, как некто из эпохи королевы Виктории. И я должен ей обрадоваться.

В черном пальто, она как-то стыдливо шла по перрону, сгибаясь под тяжестью большой кожаной сумки, и нервно покусывая губы.

— Привет, Мэри.

— Привет. Я боялась, что ты можешь не прийти.

— Ну что ты! О господи, да ты же похудела! Ты болела?

— Сейчас со мной уже все в порядке. Мне нездоровилось.

— Дай мне сумку. О Боже праведный, что у тебя в ней!? Камни?

— Я привезла кое-что для кухни, тарелки и разобранную швейную машинку. Ты ведь не против?

— Ни в коем случае. Все великолепно. Мы сдадим сумку в камеру хранения. А привезла ты как раз то, в чем мы больше всего нуждаемся.

Дэнджерфилд провел ее к выходу. И обвел ее вокруг здания, чтобы она его осмотрела. Экскурсию ведет Дэнджер. То тут, то там высокие колонны. Это архитектура.

— Ну как тебе нравится, Мэри? Ну как?

— Не знаю даже, что сказать. Я думаю, это красиво.

— Размеры, Мэри, размеры. И кто-то заплатил за это. Но мы прогуляемся вот сюда и найдем какой-нибудь миленький ресторанчик.

— Я привезла двадцать фунтов.

— Вот это да!

В теплый зал, вдоль стен которого выстроились столы. Дэнджерфилд попросил официанта принести красного вина, цыпленка и сигару.

— Это не очень дорого, Себастьян?

— Ха-ха-ха.

— Почему ты смеешься?

— Потому что в моем лексиконе больше не существует слово «дорого». Я его больше не употребляю. Думаю, что смело могу это утверждать.

— Почему?

— Потом, Мэри. Об этом — потом.

— Расскажи мне, как ты поживаешь. Ты отощал. Моя одежда на мне тоже болтается и мне пришлось переделать старое черное платье. Я так волновалась, когда болела, потому что ты мне не писал.

— Дай мне руку, Мэри.

— Славное местечко. Я так рада, что уехала из Дублина.

— Многие так говорят.

— Когда я заболела и сказала ему, что больше не собираюсь гнуть на него спину, то он сразу же начал вставать с постели.

— Что он сказал про Лондон?

— Сказал, что вызовет полицию. Но я ответила, чтобы он катился ко всем чертям и что, если он меня хоть пальцем тронет, то это я вызову полицию.

— И что он ответил?

— Что он приведет ко мне священника. Но я уже была сыта всем этим по горло. И я заявила ему, что его собственная душа погрязла во лжи. И хорошо, что мальчики далеко и им не приходится все это опять выслушивать. И что он слишком долго вытворял все, что хотел. Он тогда стал кричать, что он уже старик и ему не долго осталось жить и я не должна оставлять его одного. И я спросила, ты что хочешь, чтобы я осталась? Я, которая гуляла с мужчинами? И тогда он сказал, что сердце его отсчитывает последние удары и чтобы я вызвала к нему священника, до того как я уйду. Я рада, что ему приходится сейчас несладко. И что я вырвалась оттуда. Единственное, что мне нравилось — гулять возле Толки. Я проходила через парк Феникс к Чаплизоду и Лукан Роуд. И доходила до Сарсфилда. Так приятно гулять в роще у реки! Я думала там о тебе. Не смейся, это правда.

Пахнет вином и жареным цыпленком. Официант приносит спаржу и печеный картофель. Вот это да! Не хочется даже вспоминать о том, как я полусонный трясся в трамваях и выходил на остановке «Отчаяние» и как мне приходилось вставать из нагретой постели, чтобы выпить молока с медом, сидя на хромом кухонном стуле. А вот это еда! Маларки не раз говорил мне: «О Господи, Себастьян, если бы у меня были деньги, я бы пригласил друзей в мой загородный дом, и мы бы уселись за сплошь заставленный жратвой стол длиной в ирландскую милю, и руки бы наши лоснились от говяжьего мяса и индейки…». Мэри, оставь мне кусочек цыпленка.