Карл Май - На Рио-де-Ла-Плате

• Название: На Рио-де-Ла-Плате
• Автор: Карл Май
• Издательство: Прибой
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7041-0045-7

В романе «На Рио-де-Ла-Плате» действие происходит в Южной Америке, где главный герой попадает в сложные перипетии политической борьбы. Однако писателя занимает не политика как таковая, а характеры людей, ее осуществляющих. И все это накладывается на занимательный, динамичный сюжет.

---

То же было и за столом. Фрукты покоились в дорогих вазах, но вазы были в трещинах и кое-где с отбитыми краями, впрочем, как и остальная посуда. Зато кушанья были хороши. Особенно мне понравилось традиционное в этих краях блюдо — асадо, удавшееся на славу.

Асадо — это жаркое, которое готовят на вертеле. Любимое кушанье гаучо — это asado con cuero[83], жаркое из несвежеванного мяса. Когда забивают корову или лошадь, то гаучо отрезает парное мясо вместе с кожей, насаживает его на вертел и водружает на огонь. Потом ждет, пока весь кусок не прожарится как следует. Все это время он то подносит мясо ко рту, то снова кладет его на огонь, так ловко орудуя острым длинным ножом у себя перед носом, что за нос становится боязно, ведь гаучо вгрызается в мясо, еще не успев отрезать кусок до конца.

С поданного нам асадо кожу уже сняли, однако от этого оно не стало менее аппетитным. Я поглядывал на дам, которые запросто пользовались руками вместо вилок, а зубами вместо ножей. Никто не обращал на это внимания. Наоборот, казалось, все исподволь советовали мне не рассиживаться за столом, как чопорная гувернантка, а чувствовать себя так же вольготно, как остальные гости.

Затем начались танцы. Этому я только обрадовался. Мне хотелось посидеть где-нибудь в углу одному да посмотреть. Но, увы, забиться в угол мне не удалось. Меня не отпустили. Я был и остался средоточием беседы, точнее, совершенно пустой болтовни. Со всех сторон ко мне обращались. Я должен был, я обязан был дать ответ на все возможные и невозможные вопросы. Я чувствовал себя как старый филин, окруженный стаей ворон и сорок, которых он не в силах прогнать. Между тем все были уверены, что я в восторге от оказанной мне любезности. Танцевали под звуки множества гитар. Играли на этих инструментах мастерски. Испанцы, кажется, родились гитаристами.

Итак, поговорили, поели, поплясали, что еще оставалось сделать?.. сыграть в карты. Вскоре все они, муженьки и женушки, уселись за карты. Я не стал участвовать в игре, что вызвало недоумение. Некоторое время я оставался зрителем, но когда дьявол, правящий игрой, постепенно выпустил свои когти и из уст, коим полагалось произносить исключительно одни любезности, стали доноситься проклятия, я тайком прокрался к выходу. Немецкий скат — это одно, южноамериканское фуэго — совершенно иное. Азарт уродует лица игрока, будь он и мужчиной, а уж тем более лицо женщины. Тертулья для меня таким образом закончилась, и я не могу сказать, что остался в восторге от нее.

В прихожей сидели пеоны и тоже играли в карты. Мое появление ничуть не смутило их.

Я не запирал свою комнату, чтобы в мое отсутствие слуги могли войти туда. Луна светила ярко и прямо в окно, поэтому другого освещения не требовалось. Я убедился, что окно по-прежнему было заперто. Но не заглянул под кровать. Я бы не преминул это сделать, но за мое здоровье так усердно пили, мне пришлось столько раз чокаться с гостями, что крепкое фабричное вино утомило меня, а натурального вина здесь не было. Я задвинул засов и, как только улегся, тотчас погрузился в глубокий сон.

Жизнь в прериях настолько натренировала все мои чувства, что они служили мне даже в глубоком забытье. На этот раз мне снилось, что я лежу в лесу и ко мне крадутся индейцы. Один из них подошел и замахнулся, собираясь заколоть меня. Я стал защищаться, вскочил — и проснулся и сел на кровати, причем, наверное, довольно резко.

Лунный свет по-прежнему заливал комнату, лишь возле двери было что-то темно. Мне показалось, что там стоит человек.

— Кто тут? — спросил я.

Не получив никакого ответа, но услышав тихий скрип, я спрыгнул с кровати и бросился к двери. Она была закрыта, и я подумал, что, скорее всего, мне показалось, что там кто-то есть. Я снова улегся и проспал до утра.

Когда я поднялся и, умывшись, хотел выйти из комнаты, то, к своему удивлению, заметил, что засов уже отодвинут.

Я был уверен, что вечером запер дверь и во время ночного пробуждения не открывал ее. Почему же она была открыта?

Я осматривал залитую светом комнату, но не увидел нигде ни следа, оставленного визитером. Из моей одежды и вещей, из содержимого моих карманов ничего не пропало. Оружие тоже было в полном порядке. На полу я заметил обрывок красной шелковой нитки, оставленной здесь словно после шитья.

Была ли эта нитка здесь вчера? Вполне возможно! Пожалуй, я все-таки отодвинул ночью засов, открыл дверь и выглянул наружу. Потом забыл ее запереть.

Я успокоился: ведь у меня ничего не пропало, и я направился в столовую, где вся семья уже сидела за шоколадом.

После завтрака дама удалилась, а оба мужчины возобновили вчерашний разговор. Они, казалось, были уверены, что я передумал, но им пришлось убедиться в обратном. Они прибегали к всевозможным доводам и возражениям, но не произвели на меня ни малейшего впечатления. Мне было совершенно безразлично, кто сегодня является президентом Восточного берега и кто будет им завтра или же через год, и мне вообще не приходило в голову ввязываться в авантюру ради чужих политических интересов.

Разочарование обоих было велико. Их лица помрачнели, а поведение стало сдержаннее.

— Ладно, раз вы так упорствуете, мы не смеем вас принуждать, — с трудом сдерживаясь, сказал напоследок старший Риксио. — Надеюсь, вы хотя бы сдержите уже данное вами слово и до поры до времени не передадите нашим врагам содержание нашей беседы?

— Я не скажу об этом вообще ни одному человеку.

— Сколько еще вы намерены пробыть в стране?

— Я пересеку ее и не собираюсь где-либо задерживаться. Вы лучше меня знакомы со здешними расстояниями и, стало быть, понимаете, что через несколько дней я покину пределы страны.

— Так будет лучше для вас. Ваше сходство с Латорре может причинить вам массу неприятностей. В ваших же собственных интересах нигде не останавливаться.

— Я последую вашему дружескому совету немедленно и отправлюсь в путь.

Под конец он говорил почти с ненавистью. Конечно, это меня раздосадовало. Поэтому я сразу повернулся к двери.

— Как хотите, сеньор, — крикнул он мне вдогонку. — Мы вовсе не подразумевали, что ваш отъезд необходим. Мой дом в вашем распоряжении, и можете оставаться здесь сколько вам заблагорассудится. Впрочем, уже решено, что мой сын поедет вместе с вами.

— Тогда я попрошу его поторопиться со сборами. Через полчаса я оставлю Сан-Хосе.

— Мне не удастся так скоро уехать, — пояснил офицер. — Я смогу отправиться в путь только после обеда.

Это была всего лишь отговорка. Я сказал, что не смогу столько ждать, и направился в конюшню. Потом я попрощался с семьей, которая так радушно приняла меня и так холодно проводила. Как водится, чаевых мне пришлось выложить больше, чем получить удовольствия.

На почтовой станции я нашел йербатеро, ожидавших меня. Монтесо сразу сообщил мне, едва я вошел:

— Сеньор, вы были правы: полицейский комиссар не поехал в Монтевидео. Вчера вечером он слонялся по двору, а когда увидел меня, то живо убрался отсюда. Он что-то замышлял.

— Нам надо быть осторожными. Куда мы сегодня поедем?

— В Пердидо, на станцию для дилижансов, она оборудована кое-какими удобствами.

— Мнимому полицейскому комиссару вы, естественно, сообщили наш маршрут?

— Да.

— Увы, теперь его не изменить.

— О нет, его можно изменить. Мы остановимся в другом месте.

— Гм! Неплохое предложение, но можно и возразить. Вы говорите, что Пердидо всего лишь станция, то есть отдельное, одиноко стоящее здание?

— Да, оно лежит посреди равнины. Оттуда хорошо видны все окрестности.

— Тем лучше. Мы знаем, что этот человек тоже прибудет туда, и как следует подготовимся к его появлению.

— Согласен. Когда отправляемся в путь, сеньор?

— Как можно скорее.

— Мы готовы, здесь нам делать нечего.

Лошади у йербатеро стояли уже оседланными. Через пять минут город, где я впервые побывал на южноамериканской тертулье, был позади.

Что касается местности, по которой мы ехали, то можно лишь повторить сказанное. Характер ее одинаков во всем Уругвае: пологие холмы вперемежку с ложбинами; узкие, глубоко врезанные в почву ручьи или речушки, устремленные к Рио-Негро; широкие открытые равнины и опять они же — короче говоря, однообразная картина в полном смысле этого слова.

Вскоре после полудня мы увидели перед собой довольно большое здание, почтовую станцию с трактиром и мелочной лавкой, стоявшую возле речки. А еще мы заметили всадника, который галопом мчался на запад; он удалялся от того самого дома, где мы хотели остановиться.

Войдя в него, я первым делом спросил о всаднике. Оказалось, он несколько часов просидел перед домом, а завидев нас, вскочил в седло и ускакал отсюда. Хозяин описал его. Это был, без сомнения, Матео, бывший ученик торговца. Мы выехали со станции и через час достигли Кучилья-Гранде, упомянутой уже горной цепи. Но и здесь горы были ненастоящими. На небольших холмах высились отдельные скалы, казавшиеся остатками распавшейся стены.