Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

• Название: В опале честный иудей
• Автор: Татьяна Михайловна Соболева
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Слова особые, смешно, на «кошачий» лад переделанные, частые моменты игры среди серьезных занятий... Здесь мы оба счастливые жители нашего незримого островка - «кошки», оба - участники игры, оба - ее творцы. Но это не все. Передо мной три обычных больших блокнота для записей. На обложке каждого, от угла до угла, по диагонали рукой Александра Владимировича крупными буквами выведено - «Кошкиниана»: страницы блокнотов заполнены рисунками, такими же редкими и необычными, как наша «кошка». Это - жизнь двух людей средствами изобразительными. Роль человека интерпретирует «кошка», по-своему, как если бы ей пришлось рассказать о действиях человека кошачьими средствами. Да-да, что-то похожее на нескончаемый мультфильм. В нем два постоянных персонажа - Кошка Большая, или Кот, и Кошка Маленькая, или Мелкая.

Начиная переносить нашу жизнь на бумагу в таком виде, я даже отдаленно не помышляла ни о какой мультипликации.

И никакой я не художник: ни сразу, ни потом - никогда не смогла бы повторить нарисованное столь же выразительно. Мои кошки всего лишь контур кошачьего тела, все пропорции зачастую настолько нарушены, что настоящий художник за голову схватился бы от такого «искусства». Никаких художнических задач я и в голове не держала, просто так, случайно наносила на бумагу пришедший на ум сюжет. И чаще всего изображала двух кошек в ситуациях человеческих. Язык моих рисунков без перевода, с первого взгляда понимал только один зритель и ценитель - Александр Владимирович; он был непременным действующим лицом в изображаемых мною событиях. Немногим из тех, кому я разрешала заглянуть в свои блокноты, достаточно было нескольких слов пояснения - и следовал смех. Никто не осуждал, не упрекал меня, взрослого человека, за невзрослую затею. В эти минуты люди сами будто бы превращались в детей, их глаза светились, они словно прояснялись, становились моложе, милее. А ведь я только коротенько сообщала, что послужило поводом для рисунка, - и такая искренняя, просветленная реакция. О чем рассказывали мои рисунки?

Однажды, дело будничное, но необходимое, мы отправились покупать Александру Владимировичу к зиме сапоги, шапку, перчатки... Ну, подумаешь, событие! Купили, пришли домой. Всё, и говорить больше не о чем.

Не так благополучно и серо выглядел наш успешный поход на моих рисунках. Поясню: Маленькой Кошке - мне - ничего не купили. Она, обиженная, плетется сзади Кота, увешанного покупками. Следующий рисунок: ударили морозы, пошел снег... Разодетый пижонистый Кот чувствует себя отлично, а несчастный, голый, неодетый «котенок» дрожит на ветру и плачет...

Разумеется, все это было выдумкой с начала до конца, притворство и озорство, желание подразнить Александра Владимировича. Я умышленно нарисовала такую страшную грядущую картину котеночьего бедствия.

Посмотрев «мультфильм», Александр Владимирович всерьез расстроился, его выразительное лицо выдало глубину волнения. А я рассмеялась. Меня всегда очень смешило, когда он благодаря большому дару воображения и «кошачьему» настрою дорисовывал, довоссоздавал каждый эпизод. Он был так серьезен в эти минуты! А разволновался потому, что вид брошенной, всеми покинутой, зябнущей кошки был для него попросту непереносим. Успокоился не сразу, после того лишь, когда я уверила его, что мой зимний гардероб в полном порядке.

А в другой раз, когда мы собрались купить кое-что для меня, я, шутки ради, решила предопределить характер и результат похода, представив это своими «кошачьими» рисунками. Вот Большой Кот, взяв за лапку Маленькую Кошку (они шагали на задних лапах), ведет ее в магазин за «шкурками», «налапниками» и «набалдашником» (шляпой).

И угораздило же меня придумать внезапно такой вот сюжет: Кот и Кошка, подкравшись, видят за углом играющего мячом щенка. Озорная и вреднющая Маленькая Кошка-бесстыдница на глазах Кота сдирает со щенка пушистую шкурку (для себя), отнимает у него мяч, и Большой Кот, взяв ее, «ошкуренную» (о нет, в другом смысле - одетую, упакованную в шкурку-пальто), за лапку, уходит предовольный.

Наверно, кроме моего супруга такая несправедливость ранила бы душу еще очень доброго ребенка. На сей раз Александр Владимирович так возмутился, так рассердился на непотребную нахальную Маленькую «Кошку», обидевшую щенка, что немедленно стер резинкой изображение голого щенка. А я, отсмеявшись, вынуждена была изобразить мирный исход инцидента.

Ну, что интересного в том, что я и Александр Владимирович зашли случайно по пути в какое-то заведение общепита, а потом поплатились за необдуманный поступок недомоганием? Проза, и говорить-то вслух неудобно. Но все выглядит совсем по-иному, если представить себе заурядную историю в «кошачьей» интерпретации: две кошки - Маленькая сопротивлялась, а непутевый проголодавшийся Кот настоял, схватил котенка (меня) за загривок - так обе «кошки» пошли питаться в «мусорный ящик». На второй картине «фильма» — расплата: две кошки лежат на диванах с грелками на животах. Я помню, как от души расхохоталась одна пожилая мамина знакомая, которой мама, смеясь, показала два этих рисунка и пояснила, что к чему.

Кошка на задних лапах, с панамкой на ушках, с лукошком на лапке ищет грибы... Кот, тоже на задних лапах, удит рыбу... Когда Александр Владимирович написал «Бухенвальдский набат», я изобразила его котом с пойманной рыбиной гигантских размеров, вроде той, что поймал старик Хемингуэя. Кот, привязав рыбу за голову, согнувшись от усилий, «везет» по земле небывалый улов.

В двухэтажном «засыпном» доме, где мы жили в первые годы супружества, ванны не было. Как-то раз, собравшись в душ, я оставила Александру Владимировичу - его не было дома - записку-картинку: кошку под душем, под сильной струей воды, на задних лапах. Кошка натирала себе спинку, держа мочалку в лапах за лямочки. Получилось так, что, возвращаясь домой, я встретила у подъезда Александра Владимировича и поэта Максима Кравчука. Не помню, возможно, я и сказала им, что иду из душа. Мы вошли в нашу тогда единственную комнату. И первое, что попалось на глаза моему супругу и нашему гостю, была картинка на столе. Не подозревая, что сие есть «письмо», которое чужим очам читать не положено, Максим взял в руки рисунок... Поверьте, ни до того, ни позже я не видела, чтоб он так хохотал, понимаете, не просто посмеялся, улыбнулся... Нет, мои «художества», в силу своей необычности, вероятно, побуждали людей именно взрываться хохотом, иначе не скажешь. Можно догадаться, за что и так сильно были они любимы одним из персонажей - Большим Котом - Александром Владимировичем, действительно, кошка под душем на задних лапах - нарочно не придумаешь. Нет, придумаешь, но не связывая с человеком. А это уже не то...

«Кошка» настолько глубоко вжилась в нас, что веселила в самые неожиданные моменты... Я кормлю хлебом стайку воробьев. Для всех - немолодая женщина бросает птичкам мелкие кусочки, они схватывают их, «воруют», улетают. Да такая картина ни одного человека не остановит ни на минуту. Наблюдающий за мной Александр Владимирович вдруг начинает смеяться: «Ни разу не видел, чтобы кошка кормила воробьев!». Он «увидел» один из не нарисованных, но вполне вероятных «фильмов».

...Нам стало не до шуток, когда мне предложили сложную полостную операцию. Тревога оказалась напрасной, диагноз не подтвердился, но в больницу, на менее опасную операцию, я все же угодила.

Из дома ненадолго улетела птица, она и мой кумир, и мой удел.

Моя жена отправилась в больницу, и сразу будто дом осиротел!

Ах, до чего ж серьезно! Но, право, для этого нет повода. Поэтому еще в больнице я начала обязательный, неизбежный в сложившейся ситуации «фильм». Знала, что он по меньшей мере уполовинит волнения моей «кошки». Рисунки, а это был «фильм» из многих рисунков, живописали минувшие события: предварительные беседы по телефону двух «врачей» - собак (хороших, хороших, не злых! на задних лапах, в халатах, с телефонными трубками в лапах), последовавшие за ними осмотры «кошки» (лучше бы все это - нарисованное- увидеть!), уколы, операция... И последний, финальный «кадр» - Большой Кот баюкает на руках неслыханно обиженного, разнесчастного Котенка, которому вспороли брюшко...

Я уже говорила о том, что в критических, стрессовых ситуациях человек подчиняется в своих действиях не разуму, а инстинкту. Жизнь поэта Александра Соболева состояла из почти непрерывной череды стрессов. Полагаю, наша «кошка» вышла из мира подсознательного, скорее как средство защиты и спасения. Она могла украсить своим присутствием самое обыкновенное маленькое событие, превращая его в чудо... Я отправляюсь в аптеку. Это за два квартала от дома... Но вот в нашей квартире раздается звонок. Жалкий, «котеночий» голос оповещает: «Заблудяу!» (Заблудился!). Это, разумеется, притворство, вопль, посланный настежь открытой перед «котенком» душе. Александр Владимирович, так бы сказал человек не из сказки, вступает в игру. Не совсем точно: в нем моментально заговорил старший, Большой Кот. Без всякого актерства, трепещущим от волнения голосом, он бросается на помощь где-то заплутавшемуся, безмерно дорогому существу: «Где мой мелкий котенок? Шагай скорее в будку, быстрее перебирай лапками!» Призыв моего супруга - в мире людей, моей старшей «кошки» - в «кошачьем» - мире звучит для меня как самая прекрасная музыка! Скучный поход в аптеку превращается в сказку. Я тороплюсь домой, я знаю - меня ждут, меня встретят, словно Божье одарение, меня - «задрипанного котенка»...