Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

• Название: В опале честный иудей
• Автор: Татьяна Михайловна Соболева
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Погружаясь памятью в нескончаемые ураганы, качки, водовороты в судьбе Ал. Соболева, не берусь объяснить, почему разошлись пути-дороги друживших во время работы в заводской редакции Н. Коржавина и Ал. Соболева. «Т-танечка, а где Сашка?» - и вот уже стоит перед глазами человек, сотканный из стихов, созданный из стихов... Невозможный без стихов.

Но я возвращаюсь к публикациям, разложенным на столе. Андрей Михайлович Турков, не на шутку решивший извлечь Ал. Соболева из тьмы забвения. Его стараниями стихи «Скорей, скорее мне коня» и «Изгнание совести» - на поэтической странице «Литературной газеты», где я дважды получала отказ. На этой же странице - стихи Поженяна. Его портрет. Его знают читатели, никаких предисловий. А вот А.М. Турков, как я говорила, вынужден был «открывать» читателям в своем вступлении поэта, людям неведомого: автора «Бухенвальдского набата», который звучал не смолкая почти три десятка лет. Неведомого автора, которого хороший дядя вывел в мир за ручку.

Потому и проступают на фоне этой несомненной удачи - публикации в «Литературке» - контуры того цветка, который предназначен для нового букета с прежним названием «Ату его... Ату!..».

Вот еще одна публикация, посвященная Ал. Соболеву и осуществленная А.М. Турковым. Пусть в еженедельнике «Театр и сцена», но он в апреле 1994 г., накануне праздника Победы, напоминает людям о том, что в День Победы они обязательно услышат песню, которая жива и нужна всем и поныне, - «Бухенвальдский набат».

Держу в руках копию текста получасовой авторской радиопередачи Ал. Соболева. Организовал передачу, подготовил ее текст, подобрал стихи озабоченный, неутомимый А.М. Турков. Еще раз мое ему спасибо.

В конце 80-х годов (точной даты не помню) прозвучала по радио «Поэтическая тетрадь» (была такая передача) со стихами Ал. Соболева.

А теперь приглашаю заняться арифметикой, сложить, сосчитать: сколько же раз имя поэта Ал. Соболева и его стихи представали перед читающей или слушающей аудиторией? Получается пятнадцать. Вроде бы и неплохо. Но результат моментально становится жалким, если разделить эти самые пятнадцать... на девять лет. Наверно, многие подумают: а ничего-то - лучше? Согласна. И все-таки все мои «достижения» за девять лет можно назвать топтанием на месте, потому что они ни на миллиметр не приблизили меня к главной цели: изданию книг покойного поэта. За полтора года до кончины он написал строки, которые сами собой вспомнились мне десять лет спустя:

.. .Куда девается отвага?

Стеною предо мной гора, по ней не двинуться ни шага...

А Время требует: - Пора, иди, хоть вовсе нет дороги, преодолей и страх, и дрожь...

Вот и передо мною высилась отвесная стена вроде тибетского нагорья, в километр высотой... Страх за будущее трудов Ал. Соболева заставил меня к началу 1995 г. закончить вчерне эту вот книгу. Драматизм моего положения усугублялся одиночеством. Мне некому было вручить, умирая, все созданное поэтом, вручить с тем, чтобы знать: эти руки донесут поэзию и прозу Ал. Соболева до читателей. Побудить к тому должен будет, думалось мне тогда, и мой подробный рассказ о мученической жизни поэта.

Это мнилось отсрочкой от тех преследовавших мое воображение мусорных ящиков, поглощавших рукописи, от вероятности чего все у меня внутри сжималось... А может быть, больше, чем отсрочкой, - и спасением от них?..

Но судьба смилостивилась над творениями Ал. Соболева. Я не хочу ссылаться на поднадоевшее «рукописи не горят»... Просто судьбе, Богу было угодно, чтобы остались живы, дошли до людей строки, без которых, ссылаясь на Л.И. Тимофеева, не познакомились бы они с честным, правдивым, талантливым поэтом.

Я - СОБСТВЕННИЦА ТРЕХКОМНАТНОЙ КВАРТИРЫ!

Предвижу: обвал негодования вызову на себя, признаваясь, что симпатизирую Анатолию Чубайсу. Каюсь: симпатия не бескорыстна, потому что Чубайс - инициатор и творец приватизации, в том числе и жилья, - сделал меня нежданно-негаданно владелицей квартиры, которую я могла в любой момент, как и любую частную собственность, превратить в деньги. Никаких сожалений, никаких сомнений не испытывала я, затеяв обмен моих «хором» на однокомнатную квартиру. По ценам тех лет разница в стоимости одно- и трех- комнатной квартир покрывала расходы на предстоящую  оплату издания двух книг Ал. Соболева - сборника стихов : и романа. Несколько раньше я связалась с Еврейской культурной ассоциацией, и ее сотрудник помог мне осуществить обмен. ЕКА взялась и за издание рукописей Ал. Соболева.

Деловые отношения оформили договором с обозначением прав и обязанностей сторон, я вручила издателям полагающуюся сумму стоимости издания. По абсолютной неопытности допустила промах, конечно. И могла бы нажить кучу неприятностей, не пошли мне всемилостивейшая судьба, наверно за мое беспредельное желание сделать благое дело, встречу с отличным человеком, будущим редактором сборника стихов, Ириной Леонидовной Макаршиной, милой Ирочкой, умницей, немножко озорной и злой на язычок, неизменно приветливой, приятной в общении. Она годилась мне в дочки по возрасту, но уже имела двадцатилетний редакторский стаж (редактировала, работая в издательстве «Искусство», как рассказала с гордостью мне позже, книгу стихов Осипа Мандельштама). При всем ее чудесном ко мне отношении редактором она себя проявила не очень-то сговорчивым, но требовательным и, пожалуй, порой слишком горячим в отстаивании своей точки зрения. Я не отвечала на ее строгости ангельской уступчивостью. Когда речь заходила о поправках, покушающихся на смысл стиха, «сдвинуть с места» меня было почти невозможно. Тем более в угоду не необходимости, а вкусу. Мы ссорились, засыпали друг друга аргументами «за» и «против», горячились - без брани! Мы являли собой высший класс дипломатии в умении договариваться, сближать интересы, добиваясь лучшего звучания стихов Ал. Соболева, по нашим меркам, конечно. А он, я уже говорила, отличался иногда небрежностью в стихах, откладывая их доводку «на потом». Зная это, в редактировании поэзии Ал. Соболева обе мы свято придерживались объединяющего нас правила: «Не навреди!» И свое уважение к труду Ал. Соболева Ирина распространила на весь последующий выход книги. Это она, Ирочка, заставила сотрудников ЕКА раздобыть для книги очень хорошую бумагу. Это она, пользуясь давним добрым знакомством с выдающимся художником-оформителем книг В.В. Медведевым, упросила его, а он согласился - спасибо и нижайший поклон ему за уважение Ал. Соболева - приехать ко мне домой и лично отобрать весь необходимый материал для оформления, для лучшего вида будущего сборника. По его желанию были обработаны несколько любительских фотоснимков Ал. Соболева. Он согласился с моим желанием поместить в самом начале сборника фотографию поэта за самодельным столиком в саду у озёрского дома вместе с его «соавтором» - котом, который, стоило Александру Владимировичу сесть за стол, появлялся невесть откуда и садился рядом с листами бумаги... Сидел и «подсказывал» поэту стихотворные строки...

Это она, Ира, настояла на включении в поэтический сборник Ал. Соболева раздела «Кошкиниана» с моими рисунками - интерпретацией жизни поэта и его супруги посредством контурных изображений кошек, попадающих в разные комичные положения. «Кошкиниана» имела право стать частью книги Ал. Соболева, так как непосредственно касалась его персоны. И придавала книге своеобразное настроение.

...Вот уже семь лет, последние дни каждого уходящего года словно покрыты для меня траурным флёром: в память . об Ирочке, моем, увы, кратковременном друге, жертве тяжелого, неизлечимого недуга...

После продолжительного и подробного рассказа о жизни поэта Ал. Соболева пришло наконец время сообщить: первый и единственный сборник его стихов, названный «Бухенвальдский набат. Строки-арестанты» увидел свет спустя десять лет после смерти автора, без малого через 40 лет с той поры, как ставшая знаменитой антивоенная, антифашистская песня начала свое победное шествие по странам планеты Земля. За эти годы повзрослели и постарели два поколения людей. В середине 90-х наша страна жила, обретая и набирая силы демократических преобразований. О забитом поэте Ал. Соболеве, если бы не мои сверхусилия, вспоминали бы еще реже.

Поменявшие не убеждения, не моральные принципы, а одежду ближе к европейской, благополучно перекочевавшие в демократическую систему «опекуны» Ал. Соболева, пользуясь провозглашенными свободами, приступили, молча  и незаметно, к «похоронам» и «Бухенвальдского набата». Песня, которой по ее нацеленности, общественно-политическому значению вообще не дано быть забытой, перестала звучать по радио, исполняться широко, как прежде. Создавалось впечатление, что от нее стали усиленно отучать людей. Молодые ее не знали, старшие помнили, но вроде бы не имели повода вспомнить лишний раз, кроме ежегодного Дня Победы, где замены ей не было.