Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

• Название: Собрание сочинений. Т. 1
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Юмористические стихи
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0045-6

В первый том собрания сочинений С. Черного вошли стихотворения 1905–1916 гг. и поэма «Ной».

---

КОЛУМБОВО ЯЙЦО*

Дворник, охапку поленьев обрушивши с грохотом на пол,
Шибко и тяжко дыша, пот растирал по лицу.
Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек,
Груз этих дров квартирант нервной спиной ощутил.

«Этот чужой человек с неизвестной фамильей и жизнью
Мне не отец и не сын — что ж он принес мне дрова?
Правда, мороз на дворе, но ведь я о Петре не подумал
И не принес ему дров в дворницкий затхлый подвал».

Из мышеловки за дверь вытряхая мышонка для кошек,
Смутно искал он в душе старых напетых цитат:
«Дворник, мол, создан для дров, а жилец есть объект для услуги.
Взять его в комнату жить? Дать ему галстук и „Речь“?»

Вдруг осенило его и, гордынею кроткой сияя,
Сунул он в руку Петра новеньких двадцать монет,
Тронул ногою дрова, благодарность с достоинством принял.
И в мышеловку кусок свежего сала вложил.

<1911>

ЧИТАТЕЛЬ* («Я знаком по последней версии…»)

Я знаком по последней версии
С настроением Англии в Персии
        И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
        И с газетно-журнальным песком.

Словом, чтенья всегда в изобилии —
Недосуг прочитать лишь Вергилия,
        А поэт, говорят, золотой.
Да еще не мешало б Горация —
Тоже был, говорят, не без грации…
        А Платон, а Вольтер… а Толстой?

Утешаюсь одним лишь — к приятелям
(Чрезвычайно усердным читателям)
        Как-то в клубе на днях я пристал:
«Кто читал Ювенала, Вергилия?»
Но, увы (умолчу о фамилиях),
        Оказалось — никто не читал!

Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
        Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику…
Перешли вообще на пиитику
        И поехали. Пылкий народ!

Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
        Альманах «Обгорелый фитиль»,
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
        «О влиянье желудка на стиль»…

Утешенье, конечно, большущее…
Но в душе есть сознанье сосущее,
        Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
        В суете моих пестреньких дней!

<1911>

В ТИПОГРАФИИ*

              Метранпаж октавой низкой
              Оглушил ученика:
              «Васька, дьявол, тискай, тискай!
              Что валяешь дурака?
Рифмачу для корректуры надо оттиск отослать…»
Васька брюхом навалился на стальную рукоять.

              У фальцовщиц тоже гонка —
              Влажный лист шипит по швам.
              Сочно-белые колонки
              Набухают по столам.
Пальцы мчатся, локти ходят, тараторят языки,
Непрерывные движенья равномерны и легки.

              А машины мягко мажут
              Шрифт о вал и вал о вал,
              Рычаги бесшумно вяжут
              За овалами овал.
«Пуф, устала, пуф, шалею, наглоталась белых кип!»
Маховик жужжит и гонит однотонный, тонкий скрип.

              У наборных касс молчанье.
              Свисли груши-огоньки,
              И свинец с тупым мерцаньем
              Спорко скачет из руки.
Прейскуранты, проза, вирши, каталоги и счета
Свеют нежную невинность белоснежного листа…

              В грязных ботиках и шубе
              Арендатор фон-дер-Фалл,
              Оттопыривая губы,
              Глазки выпучил на вал.
Кто-то выдумал машины, народил для них людей.
Вылил буквы, сделал стены, окна, двери, пол.
                                                                                       Владей!

              Пахнет терпким терпентином.
              Под машинное туше
              С липким чмоканьем змеиным
              Ходят жирные клише,
Шрифт, штрихи, заказы, сказки, ложь и правда, бред
                                                                                               и гнус.
Мастер вдумчиво и грустно краску пробует на вкус.

              В мертво-бешеной погоне
              Лист ныряет за листом.
              Ток гудит, машина стонет —
              Слышишь в воздухе густом:
«Пуф, устала, пуф, шалею. Слишком много белых кип!»
Маховик жужжит и гонит однотонный тонкий скрип.

<1910>

ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ*

Все мозольные операторы,
Прогоревшие рестораторы, Остряки-паспортисты,
Шато-куплетисты и биллиард-оптимисты
Валом пошли в юмористы.
Сторонись!

Заказали обложки с макаками,
Начинили их сорными злаками:
Анекдотами длинно-зевотными,
Остротами скотными,
Зубоскальством
И просто нахальством.
Здравствуй, юмор российский,
Суррогат под-английский!
Галерка похлопает,
Улица слопает…
Остальное — не важно.

Раз-раз!
В четыре странички рассказ —
Пожалуйста, смейтесь:
Сюжет из пальца,
Немножко сальца,
Психология рачья,
Радость телячья,
Штандарт скачет,
Лейкин в могиле плачет:
Обокрали, канальи!

Самое время для ржанья!
Небо, песок и вода,
Посреди — улюлюканье травли…
Опостыли исканья,
Павлы полезли в Савлы,
Страданье прокисло в нытье,
Безрыбье — в безрачье…
Положенье собачье!
Чем наполнить житье?
Средним давно надоели
Какие-то (черта ль в них!) цели —
Нельзя ли попроще: театр в балаган,
Литературу в канкан.
Рынок требует смеха!

С пылу, с жару,
Своя реклама,
Побольше гама
(Вдруг спрос упадет!),
Пятак за пару —
Держись за живот:
Самоубийство и Дума,
Пародии на пародии,
Чревоугодие,
Комический случай в Батуме,
Самоубийство и Дума,
Случай в спальне
Во вкусе армейской швальни,
Случай с пьяным в Калуге,
Измена супруги,
Самоубийство и Дума…

А жалко: юмор прекрасен —
Крыловских ли басен,
Иль Чеховских «Пестрых рассказов»,
Где строки, как нити алмазов,
Где нет искусства смешить
До потери мысли и чувства,
Где есть… просто искусство
В драгоценной оправе из смеха.

Акулы успеха!
Осмелюсь спросить —
Что вы нанизали на нить?
Картонных паяцев. Потянешь — смешно,
Потом надоест — за окно.
Ах, скоро будет тошнить
От самого слова «юмор»!..

<1911>

БОДРЫЙ СМЕХ*

…песню пропойте,
Где злость не глушила бы смеха —
И вам, точно чуткое эхо,
В ответ молодежь засмеется.

Из письма «группы киевских медичек» к автору

Голова, как из олова.
Наплевать!
Опущусь на кровать
И в подушку зарою я голову
И закрою глаза.
Оранжево-сине-багровые кольца
Завертелись, столкнулись и густо сплелись,
В ушах золотые звенят колокольцы,
И сердце и ноги уходят в черную высь,
Весело! Общедоступно и просто:
Уткнем в подушку нос и замрем —
На дне подушки, сбежав с погоста,
Мы бодрый смех найдем.
Весело, весело! Пестрые хари
Щелкают громко зубами,
Проехал черт верхом на гитаре
С большими усами.
           Чирикают пташки,
           Летают барашки,
           Плодятся букашки, и тучки плывут.
           О грезы! О слезы!
           О розы! О козы!
           Любовь, упоенье и ра-до-стный труд
Весело, весело! В братской могиле
Щелкайте громче зубами.
Одни живут, других утопили,
А третьи — сами.
           Три собачки на дворе
           Разыграли кабаре:
           Широко раскрыли пасти
           И танцуют в нежной страсти.
           Детки прыгают кругом
           И колотят псов прутом.
           «У Егора на носу
           Черти ели колбасу…»
Весело, весело, весело, весело!
Щелкайте громче зубами.
Одни живут, других повесили,
А третьи — сами…
Бесконечно-милая группа божьих коровок!
Киевлянки-медички! Я смеюсь на авось.
Бодрый смех мой, может, и глуп и неловок
Другого сейчас не нашлось.
Но когда вашу лампу потушат,
И когда вы сбежите от всех,
И когда идиоты задушат
Вашу мысль, вашу радость и смех,—
Эти вирши, смешные и странные
Положите на ноты и пойте, как пьяные:
И тогда, о смею признаться,
Вы будете долго и дико смеяться!

<1910>

ВО ИМЯ ЧЕГО?*