Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

• Название: Собрание сочинений. Т. 1
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Юмористические стихи
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0045-6

В первый том собрания сочинений С. Черного вошли стихотворения 1905–1916 гг. и поэма «Ной».

---

«Не думайте, что Босния…»*

Не думайте, что Босния
Пришита Франц-Иосифом
Для пользы хитрой Австрии…
Я тоже думал так.

Но Франц-Иосиф грамотно,
Умно и убедительно
В рескрипте доказал,

Что Босния захвачена
Невиннейшею Австрией
Для пользы… той же Боснии.
Знакомые слова!

А чтоб она не плакала
От этой эволюции,
Сошьют ей конституцию
Из стареньких штанов,

Штанов, кругом заплатанных,
Запятнанных, захватанных,
Штанов, совсем изношенных
И лишь недавно сброшенных
В австрийской стороне.

<1908>

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ДУМСКИХ ИГР* (Беспартийная элегия)

Теперь, когда прошла предвыборная свалка,
Осмелюсь беспартийный голос мой поднять:
Избранников кадет до крупных слез мне жалко…
Позвольте мне над ними порыдать!

Они, как девушки среди бродяг вертепа,
Краснея и стыдясь, потупят глазки вниз,
Молчать нельзя, а говорить нелепо,
В сердцах подмок предвыборный девиз.

Они — три лебедя (а октябристы — раки,
Союзники же — щуки без зубов)…
Впрягаться ль в воз? Измажешь только фраки,
Натрешь плечо и перепортишь кровь.

Три девушки исправят ли ватагу
Хозяйских псов, косясь на кабинет?
О нет! О нет! Сочувственную влагу
Я лью в унынии и повторяю: «Нет».

А вы, бесстыдники, бездушные кадеты,
Зачем послали в Думу «малых сих»?
Они чрез месяц исхудают, как скелеты,
И будут ручки кресел грызть своих.

О, лучше б дома пить им чай с лимоном,
Мечтать о Лондоне, читать родную «Речь»,
Чем, оглушаясь хомяковским звоном,
Следить за ритмом министерских плеч!

Что им сказать, когда такая пушка,
Как Родичев, и тот умолк давно?
Лишь Маклаков порою, как кукушка,
Снесет яйцо. Кому — не все ль равно?

На днях опять начнется перепалка,
И воз вперед не двинется опять…
Избранников кадет до крупных слез мне жалко:
Их — раки с щуками потащут с возом вспять.

<1909>

ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС*

Не один, но четыре еврейских вопроса!
Для господ шулеров и кокоток пера,
Для зверей, у которых на сердце кора,
Для голодных шпионов с душою барбоса
Вопрос разрешен лезвием топора:
«Избивайте евреев! Они — кровопийцы.
Кто Россию к разгрому привел? Не жиды ль?
Мы сотрем это племя в вонючую пыль.
Паразиты! Собаки! Иуды! Убийцы!»
Вот вам первая темная быль.

                   Для других вопрос еврейский —
                   Пятки чешущий вопрос:
                   Чужд им пафос полицейский,
                   Люб с горбинкой жирный нос,
                   Гершка, Сруль, «свиное ухо» —
                   Столь желанные для слуха!
                   Пейсы, фалдочки капотов,
                   Пара сочных анекдотов:
                   Как в вагоне, у дверей
                   В лапсердаке стал еврей,
                   Как комично он молился,
                   Как на голову свалился
                   С полки грязный чемодан —
                   Из свиной, конечно, кожи…

Для всех, кто носит имя человека,
                   Вопрос решен от века и на век —
                   Нет иудея, финна, негра, грека,
                   Есть только человек.
У все, кто носит имя человека,
                   И был, и будет жгучий стыд за тех,
                   Кто в темной чаще заливал просеки
                   Кровавой грязью, под безумный смех…

Но что — вопрос еврейский для еврея?
Такой позор, проклятье и разгром,
Что я его коснуться не посмею
Своим отравленным пером…

<1909>

ЮДОФОБЫ*

Они совершают веселые рейсы
По старым клоакам оплаченной лжи;
«Жиды и жидовки… Цыбуля и пейсы…
Спасайте Россию! Точите ножи!»

Надевши перчатки и нос зажимая,
(Блевотины их не выносит мой нос),
Прошу вас ответить без брани и лая
На мой бесполезный, но ясный вопрос:

Не так ли: вы чище январских сугробов,
И мудрость сочится из ваших голов,—
Тогда отчего же из ста юдофобов
Полсотни мерзавцев, полсотни ослов?

<1909>

V

УСТАРЕЛЫЙ*

Китти, кис, сними же шляпку,
Распусти свою косу.
Я возьму тебя в охапку,
На кушетку понесу…

Лжет Кузмин, и лжет Каменский,
Арцыбашев и Бальмонт —
Чист и нежен взор твой женский,
Как апрельский горизонт.

Демон страсти спрятал рожки,
Я гляжу в твои уста,
Глажу маленькие ножки,
Но любовь моя чиста.

Если ж что-нибудь случится
(В этом деле — кто пророк?) —
Пусть мой котик не стыдится
И не смотрит в потолок.

Об одном прошу немало
Со слезами на глазах:
Не описывай финала
Ни в рассказах, ни в стихах!

<1908>

«Мы сжились с богами и сказками…»*

Мы сжились с богами и сказками,
Мы верим в красивые сны,
Мы мир разукрасили сказками
И душу нашли у волны,

И ветру мы дали страдание,
И звездам немой разговор,
Все лучшее — наше создание
Еще с незапамятных пор.

Аскеты, слепцы ли, безбожники —
Мы ищем иных берегов,
Мы все фантазеры-художники
И верим в гармонию слов.

В них нежность тоски обаятельна,
В них первого творчества дрожь…
Но если отвлечься сознательно
И вспомнить, что все это ложь,

Что наша действительность хилая —
Сырая, безглазая мгла,
Где мечется тупость бескрылая
В хаосе сторукого зла,

Что боги и яркие сказки
И миф воскресенья Христа —
Тончайшие, светлые краски,
Где прячется наша мечта,—

Тогда б мы увидели ясно,
Что дальше немыслимо жить…
Так будем же смело и страстно
Прекрасные сказки творить!

<1908>

ВЕСЕННИЕ СЛОВА*

У поэта только два веленья:
Ненависть — любовь,
Но у ненависти больше впечатлений,
Но у ненависти больше диких слов!

Минус к минусу цепляется ревниво,
Злой итог бессмысленно растет.
Что с ним делать? Прятаться трусливо?
Или к тучам предъявлять безумный счет?

Тучи, хаос, госпожа Первопричина!
Черт бы вас побрал.
Я, лишенный радости и чина,
Ненавидеть бешено устал.

Есть в груди так называемое сердце,
И оно вопит, а пищи нет.
Пища ль сердцу желчь и уксус с перцем?
Кто украл мой нёктар и шербет?!

Эй, душа, в трамвайной потной туше,
Ты, что строчки эти медленно жуешь!
Помнишь, как мы в детстве крали груши
И сияли, словно новый грош?

Папа с мамой нам дарили деньги,
Девушки — «догробную любовь»,
Мы смотрели в небо (к черту рифму)
И для нас горели облака!..

О, закройся серою газетой,
Брось Гучкова, тихо унесись,
Отзовись на острый зов поэта
И в перчатку крепко прослезись…

Пусть меня зовут сентиментальным
(Не имею ложного стыда),
Я хочу любви жестоко и печально,
Я боюсь тупого «никогда».

Я хочу хоть самой куцей веры…
Но для нас уж дважды два — не пять,
Правда ткет бесстрастно невод серый
И спускается на голову опять.

Лезет в рот и в нос, в глаза и в уши
(У поэта — сто ушей и глаз) —
В утешенье можешь бить баклуши
И возить возы бескрылых фраз:

«Отчужденность», «переходная эпоха» —
Отчего, к чему, бухгалтеры тоски?!
Ах, еще во времена Еноха
Эту мудрость знали до доски.

Знали. Что ж — иль меньше стало глупых?
Иль не мучат лучших и детей?!
О, не прячьте истину в скорлупы,
Не высиживайте тусклых штемпелей!

Вот сейчас весна румянит стены.
Стоит жить. Не ради ваших фраз —
Ради лета, леса и вербены,
Ради Пушкина и пары женских глаз,

Ради пестрых перемен и настроений,
Дальних встреч и бледных звезд ночей.
Ради пройденных с проклятием ступеней,
Ради воска тающих свечей —

Вот рецепт мой старый и хваленый,
Годный для людей и лошадей…
В чем виновен тот, кто любит клены
И не мучит лучших и детей?

<1910>

ГЛАЗА!*