Диана Крымская - Черная роза

• Название: Черная роза
• Автор: Диана Крымская
• Жанр: Исторические любовные романы

В «Чёрной Розе» есть всё то, что может понравиться романтичным натурам, любящим псевдоисторические любовные романы: брак по королевскому приказу, ненависть, перерождающаяся в любовь, переодевания, похищения, поединки, интриги, коварные злодеи (и злодейки!) и — страстная любовь.

Редакция авторская, рисунки Татьяны Гавриловой.

---

— Остановитесь, Бланка! — Воскликнул герцог. — Вы не меня… Вы себя унижаете этим приказом!

— Мне все равно. — Процедила королева. — Почему всякие шлюхи в борделях могут посмотреть на вас… А мне вы в этом отказываете?

— Потому что я вас уважаю. Потому что вы моя королева и жена моего государя и друга!

— Плевать! — Она брызгала слюной от злобы. — Плевать я хотела на ваше уважение! Я хочу вас увидеть! И слово мое — закон! Ну… Пошевеливайтесь же, олухи!

Палач подошел к де Немюру с одной стороны. Стражник — с другой. Герцог рванулся, — но оковы были слишком крепкие. И вся его одежда полетела на каменный пол.

Он стоял перед королевой абсолютно нагой… И, как она тут же подумала, — сказочно прекрасный. Она видела, как румянец заливает его бледные щеки. Ярость ее вдруг улеглась. Больше унизить его она уже не могла… Зачем, зачем она это сделала?

— Вам стыдно, Роберто? — шепнула она.

— Не за себя, мадам. За вас.

Она тут же ощетинилась. Стыдно за нее?…

— Вы сами меня довели до этого! Своим упрямством… Своей безумной гордостью!

Но Робер не слушал ее. Его светлые глаза остановились на какой-то невидимой точке на лице королевы.

— Прощай, Бланка, — печально сказал он.

…Она сначала не поняла… Почему — прощай? Но потом его слова проникли в ее сердце. Он прощался с той девочкой и девушкой, которых когда-то любил. С которыми играл, смеялся и шутил. Отныне они умерли для него. Осталась только королева — жестокая, коварная, безжалостная, неразборчивая в средствах для достижения своих целей. Но неужели он считает ее такой?.. Нет, нет… Она совсем другая!

— Роберто, — тихо сказала Бланш. — Не поступайте так со мной… Вы делаете мне больно.

Его взгляд был по-прежнему направлен сквозь неё. Он ее не слышал… Не хотел слышать! Но она заставит его слушать себя! Бланш размахнулась — и ударила его по лицу изо всей силы. Голова его мотнулась в сторону, но он даже не моргнул.

Она задыхалась от бессильной всепоглощающей злобы. Как вывести его из этого состояния? Какое средство применить?

Бланш повернулась к палачу.

— Разожги огонь в жаровне. Принеси свои инструменты… Все, что у тебя есть! Живо!

Через пять минут она с каким-то неистовым наслаждением перебирала в руках разложенные на маленьком деревянном столике ножи… щипцы… Иглы… Молотки… Плети… Как много есть простых и надежных средств, чтобы заставить человека корчиться от боли, вопить, молить о пощаде! Королеве приходилось видеть в своей жизни и жестокие казни, и пышные аутодафе. И в любовных играх ей нравилось применять хлыст, цепи. Но сейчас ей хотелось чего-то иного.

Внимание ее привлек длинный металлический прут, на одном конце которого была деревянная рукоятка, а к другому приварен небольшой равнобедренный треугольник.

— Что это? — спросила она палача. Тот знаками стал показывать ей, что сначала железный треугольник раскаляют на углях, а затем прикладывают к коже.

Бланш повертела прут в руках. Взглянула на неподвижного обнаженного де Немюра. Ей кое-что пришло на ум. Она вновь подошла к Роберу и поднесла прут к его лицу.

— Взгляни сюда, кузен. Как тебе это нравится? Я выжгу у тебя на груди свое имя… Чтобы ты всегда носил его с собой!

Герцог равнодушно улыбнулся ей.

— Я в вашей власти, мадам. Но помните — Бог воздаст вам за все, что вы сделаете.

— Отлично! — Бланш подошла к жаровне и опустила на угли конец прута. Треугольник начал накаляться. Она видела, как он становится сначала красноватым. Потом — алым. Кажется, надо, чтобы он раскалился добела?.. Но нет, хватит! Королева выхватила прут из жаровни и приблизилась к пленнику.

— Скажи «Да», и я не буду делать этого, — вкрадчиво произнесла она.

Он покачал головой:

— Нет, мадам.

— Значит, ты предпочитаешь пытки моим ласкам? Боль — наслаждению?

— Да. — Твердо ответил он. — Да, если эти ласки низки, если это наслаждение бесчестно!

Лицо Бланш вдруг изуродовала судорога бешенства. И она приложила прут, правда, очень осторожно и даже нежно, слева к груди Робера. Что-то зашипело — кожа?.. Мясо?.. И ужасный запах то ли паленого, то ли жареного.

Де Немюр вздрогнул всем телом и прикусил губу, но не застонал. Королева быстро отдернула прут. На месте треугольника был бордовый ожог. Герцог тяжело дышал. На высоком лбу его, на висках и над верхней губой выступили крупные капли пота. Бланш видела, как расширились от боли его зрачки, и глаза стали темными, почти черными.

— Скажи «Да»! — Опять потребовала она.

— Ни за что.

Второй прут она раскалила до желто-оранжевого цвета. Нет, Робер недостоин ее жалости! Она не будет больше снисходительна к нему!

Бланш впечатала треугольник в грудь герцогу так, как будто это был заостренный нож. Робер снова прикусил губу, — и королева увидела, как вниз по его подбородку потекла кровь. Но он опять не застонал. А ей хотелось слышать его стоны… Крики… Мольбы о пощаде.

Стражник и палач молча смотрели на эту пытку. Стражник не выдержал — и отвернулся. Палач глядел с тупым животным безразличием.

А Бланш снова и снова, все с большей яростью и ожесточением, действовала прутом. Наконец, буква «В» слева была закончена. Де Немюр все еще был в сознании, хотя перед его глазами все плыло и качалось в каком-то красноватом тумане. Лица королевы он уже не видел, и не слышал ее слов, думая об одном: молчать во что бы то ни стало. Не дать ей насладиться его стонами…

Кажется, на середине «написания» буквы «С» он все же провалился в небытие. Палач окатил его ледяной водой из ведра, и герцог пришел в себя. И королева продолжила пытку. А де Немюр по-прежнему молчал.

Наконец, Бланш отбросила прут. Буквы были напечатаны. Они пламенели на смуглой груди Робера, как какие-то дьявольские символы. Она подошла к герцогу и за мокрые слипшиеся от пота волосы подняла его склонившуюся вниз голову. Глаза его подернулись дымкой, но он был в сознании.

Бланш дышала так же тяжело, как и он. Только у него лицо было белое, как платок, а у нее — красное, разгоряченное, словно она только что вышла из парной бани.

— Теперь ты заклеймен, — злорадно улыбнувшись, сказала она. — Ты не захотел меня… Но мое имя будет с тобой до самой твоей смерти!

Он попытался улыбнуться распухшими окровавленными искусанными губами.

— Мадам… Ведь мое тело — не моя душа. Неужели вы этого так и не поняли?

Она отшатнулась, как будто он ударил ее. Негодяй! Даже сейчас, когда он обессилен, растоптан и унижен, последнее слово осталось за ним!

Она оглянулась. Не взять ли щипцы… И вырвать ему то, что так влекло ее к нему? Но нет… Она не сможет сделать этого. Он слишком красив… И никогда не будет принадлежать ей!

Злые слезы брызнули из глаз королевы. Все было кончено. Она ударила ногой по разложенным на столике орудиям пыток. Они, звеня, разлетелись по каменным плитам каземата. Рыдая, Бланш выскочила из подземелья. Стражник и палач, переглянувшись, последовали за ней…

13. Расследование и документ

…Королева вовсе не хотела смерти своего кузена. В ту же ночь, бледная, с опухшим от слез лицом, она в большой спешке покинула Шинон, но перед отъездом все же отдала приказание расковать узника и обязательно кормить его. В том, что Робер достаточно легко оправится от пытки, которой она его подвергла, Бланш нисколько не сомневалась, — от нескольких ожогов еще никто не умирал!

Однако, ни один из приказов ее величества не был выполнен, — по двум причинам. Первая была в том, что начальник гарнизона замка потерял, по милости взбесившегося де Немюра, половину своих лучших людей, в том числе сына и племянника.

Услышав приказ королевы, он почесал в затылке и весьма благоразумно решил, что, если снять с пленника цепи, тот может снова озвереть, вырваться из подземелья и перебить и вторую половину солдат. «Если даже ее величество неожиданно нагрянет в Шинон и застанет узника скованным по рукам и ногам, я могу сказать ей, что у него опять был приступ бешенства, и нам пришлось надеть на него кандалы. И хоть так я отомщу этому мерзавцу за гибель своих родных!» — подумал начальник гарнизона. И этот рассудительный вояка велел палачу не снимать оков ни с ног, ни с рук де Немюра, а просто удлинить цепи, чтобы узник мог сидеть, стоять или лежать.

Что же касается кормления — то это комендант Шинона полностью возложил на бедного палача. Бедного — потому что заставить Робера съесть хотя бы кусок чего-либо было невозможно. Де Немюр выплевывал все, что палач пытался засунуть ему в рот, и пил только воду.

…Поскольку Бланш бежала из замка в спешке, она совсем забыла о своем враче да Сильве, который, будучи истинным подвижником своей профессии, не сразу заметил отсутствие ее величества в Шиноне, занимаясь с утра до вечера ранеными. А, когда понял, что ее нет, — даже вздохнул с облегчением. Здесь и сейчас ему было предоставлено гораздо более широкое и достойное поле для его врачебной деятельности, нежели в королевском дворце, где порой ему приходилось бездельничать неделями или пользовать болонок королевы, выписывая им слабительное или успокаивающее.