Феликс Люкнер - Морской Чёрт

• Название: Морской Чёрт
• Автор: Феликс Люкнер
• Издательство: Редакционно-Издательский отдел Военно-Морских сил РККФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1925

Среди всего многообразия военных событий на море, имевших место в империалистическую войну, похождения немецкого парусного крейсера ― несомненно красочная страница. В эпоху напряженного развитии техники, гигантских военных кораблей, подводных лодок и самолетов, идея вернуться к первобытным средствам морской войны и снарядить в качество крейсера, для нанесения ударов морской торговле противника, деревянное парусное судно ― уже сама по себе заслуживает интереса и исключительного внимания.

---

Нелегкая была жизнь на судне. Работать заставляли много, но кормили плохо. Вместо утреннего кофе давали водку, в которой размачивались сухари. Очень трудно было также привыкнуть к жесткой солонине.

Постепенно я свыкся с кораблем, освоился с работой матроса и научился немного говорить по-русски. Штурман мне покровительствовал, но капитан был моим злейшим врагом. Я задался целью, во что бы то ни стало, заслужить и его благоволение.

В один прекрасный день мы встретили сильный шторм в Атлантическом океане. Все верхние паруса были убраны. Штормовые паруса зарифлены, оставалось только убрать грот-марсель, чтобы судно спокойнее держалось на волне. У меня блеснула мысль показать капитану, как быстро я всё это проделаю, и я помчался наверх отдавать парус. Но тут как раз я и забыл слова старика Педдера: «Одна рука для корабля, другая для самого себя». Порывом ветра парус надуло, как воздушный шар, я потерял равновесие и полетел вниз. По дороге я попробовал было ухватиться за шкот, но снасть проскользнула у меня в руках, обожгла всю кожу, и я бухнулся в море у самого борта судна. Счастье еще, что я не размозжил себе голову о палубу. Судно шло со скоростью восьми узлов. Меня отнесло за корму и закрутило в кильватерной струе. Я только видел, как мне кинули спасательный буй, и услышал команду на корабле: «Человек за бортом!» После этого я погрузился в волны, и корабль исчез из моих глаз.

Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, меня выбросило на гребень волны, и я снова увидел корабль уже в значительном отдалении. Попасть обратно на корабль нечего было и думать. Мелькнула единственная надежда, что, быть может, меня подберет другое судно. Как будто в безбрежном океане пароходы должны были проходить именно у того места, где я упал! Вокруг меня кружились альбатросы. Эти исполинские морские птицы полны уверенности, что все, что плавает на поверхности воды, предназначено им в пищу. Они стали набрасываться на меня, и одни альбатрос хватил клювом мою вытянутую руку. Я сделал в свою очередь отчаянную попытку захватить его за шею. Из боязни утонуть, стараешься уцепиться за все, хотя бы даже за птицу... Но альбатрос нанес мне клювом в руку глубокую рану, рубец от которой до сих пор служит мне воспоминанием об этом морском поединке.

Я сбросил сапоги и дождевик, но никак не мог отделаться от фуфайки, которая насквозь пропиталась водой. Тут вспомнились мне слова моей матери, сказанные ею однажды по поводу моих стремлений к морю: «Недурное будущее ты себе готовишь, добьешься ты того, что попадешь в пищу акулам». В ту минуту, как я вспомнил это пророчество, одна моя нога случайно задела другую. Кошмарный ужас обуял меня. Почудилось, что акула пытается схватить меня за ногу. Нервы мои не выдержали, я потерял сознание. Очнувшись, я увидел шлюпку, высоко вздымавшуюся передо мной на гребне волны. Она готова была уже проскользнуть мимо меня.

― Здесь, здесь! ― закричал я, насколько хватило сил. Это был наш штурман. Меня выволокли из воды в шлюпку. Матросы стали выгребать обратно к судну. Я был весь облит кровью из раны. Штурман, выслушав мой рассказ о поединке с альбатросом, объяснил мне, что птица спасла мне жизнь, так как указала им место, где меня искать.

Матросы были рады, что им удалось спасти меня, но я сильно тревожился, ― обрадуется ли капитан, получив меня снова к себе на судно. Он ходил взад и вперед на юте, преисполненный злости, и, заметив меня на шлюпке, заорал: «Проклятый немец, желал бы я, чтоб ты утонул! Посмотри в каком виде паруса из-за твоей никчемности».

Шлюпка подошла к борту, но тут-то и началась самая трудная задача ― поднять шлюпку на судно. Когда судно опускалось на волне, шлюпку высоко вздымало кверху и, наоборот когда корабль подымался, шлюпку затягивало вниз. Не было никакой возможности заложить тали. Я был в таком нервном возбуждении, что, когда шлюпка поравнялась с фальшбортом судна, я перепрыгнул на палубу и упал там без создания.

Шлюпку так и не удалось поднять наверх, ее разбило в щепы, команда спрыгнула в воду, и ее пришлось вытаскивать на концах.

Капитан взял бутылку водки, приставил ее мне к зубам и зарычал: «Пей, немецкая собака!» На следующее утро я еле пришел в себя. И до сих пор еще дрожь пробегает при воспоминании об этом ужасном дне.

Мне рассказывали потом, что, когда я упал за борт, штурман громко скомандовал: «Добровольцы, на шлюпку!» Но капитан не хотел и думать о моем спасении; он и не был к этому обязан, так как отправка шлюпки была связана с опасностью для ее гребцов. Вооружившись гарпуном, он стал грозить штурману, что распорет ему живот, если тот спустит шлюпку. «Попробуй, со мной идут добровольцы, ― ответил спокойно штурман и, спустив шлюпку, отвалил от борта. Капитан был вне себя от ярости.

Наш путь шел мимо мыса Доброй Надежды, и, наконец, мы пришли в Австралию. Мое первое плавание было закончено. Нелегко далось мне это начало. Вернуться обратно в школу? Нет. Раз уж стал бродягой, нужно присмотреться к жизни и постараться стать на ноги собственными силами.

В поисках подходящей профессии.

В Фримантле, порту в Австралии, где мы разгружались, я часто съезжал на берег, познакомился там с матросами немецкого парохода и разработал план бегства с корабля. Служить без жалованья и подвергаться издевательствам капитана я больше не хотел. Накануне ухода «Ниобеи» в море, я, с помощью двух товарищей-немцев, перевез свои вещи в город и был таков. Капитан не использовал своего права заявить полиции о моем побеге.

Мне удалось вначале устроиться судомойкой в гостинице. Но эта работа скоро опротивела. В праздники, по вечерам, мне случалось посещать собрания членов «армии спасения». Их хоровое пение и в особенности граммофон, которого я раньше никогда не видал, приводили меня в восторг. Я решил записаться в «армию спасения», дал обещание не пить алкоголя, и вскоре, бросив гостиницу, поступил туда на службу. Мне сначала поручили пересыпать нафталином старое платье, которое разные благотворители дарили «армии спасения». И в то же время мною пользовались для рекламы. На всех собраниях меня сажали на передней скамейке и громогласно объявляли: «Мы спасли немецкого моряка, он вначале пил виски, как рыба воду». Я быстро научился английскому языку, и мне вскоре дали мундир и поручили распространять печатные, воззвания. Но мало-помалу эта деятельность надоела. Меня потянуло опять к морю, и я заявил своим спасителям, что хочу снова стать моряком. Они не возражали, но уговорили меня, в виду моей молодости, не идти в матросы, а поступить помощником маячного сторожа в порту Августа.

Я был в восторге от моей новой должности. Мне отвели в домике около маяка опрятную комнату и объяснили обязанности. Они были несложны ― утром чистить стёкла и рефлекторы маяка, а ночью через каждые четыре часа перетягивать наверх гири от часового механизма маяка. Днем мне разрешали сменять сторожей, и оставаться наверху маяка. Откуда я мог в бинокль обозревать все море. Как дивно хорошо было там наверху, когда в море бушевала буря!

Все здесь было мне по душе. В особенности же дочка одного из сторожей. Ее звали Ева. Мы даже раз обменялись невинными поцелуями. Это было замечено её родителем. Позвав других сторожей, он стал ломиться ко мне в комнату, угрожая меня исколотить. Необходимо было быстрое решение ― открыть дверь и скорей ― вон! Сказано ― сделано. Моим бешеным натиском оскорбленный отец был сбит с ног, и я благополучно спасся бегством. Вечером, однако, я тайком пробрался к маяку и завладел одной из лошадей, взамен которой оставил всю мою одежду и остальные вещи. Водрузившись верхом на лошадь, я отправился искать себе счастья. Для начала я проработал две недели па лесопилке в окрестностях Порт-Огасты. Скопив небольшую сумму денег, я вернулся в город, чтобы оттуда на пароходе переправиться в какой-нибудь большой порт Австралии и там снова наняться на парусный корабль.

На пристани, где я ожидал парохода, рядом со мной сидел охотник, высокий норвежец, с карабином и бесчисленным количеством патронов. Он стал мне рассказывать, как он охотился на кенгуру и сколько он заработал на продаже шкурок. Во мне пробудилась страсть к бродячему образу жизни. Я уговорил eго продать мне ружьё и патроны, отдал ему все мои деньги, в придачу еще и часы, и отправился вглубь страны.

Но рассказы норвежца оказались преувеличенными. Где я только не бродил, ни один зверь не попадался мне навстречу. Прожив несколько дней к каком-то заброшенном лесном шалаше, я вернулся затем в Порт-Огасту и продал свой карабин.

В гавань только что пришел пароход и привез целый табор факиров. Они сразу возбудили мое любопытство. В свою очередь, узнав, что я «моряк», они решили пригласить меня для разбивки палаток, ухода за лошадьми и т. п. Они пояснили мне, что, собственно говоря, они тоже моряки, но только путешествуют по земле. Меня привлекла прелесть бродячей жизни, к тому же с ними следовало немало темноглазых индусских девушек. Это окончательно повлияло на мое решение сделаться учеником факиров, и я отправился с ними странствовать по всей Австралии.