Джоанна Кингслей - Лица

• Название: Лица
• Автор: Джоанна Кингслей
• Издательство: Крон-пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00010-1

Прекрасная душа и безобразное лицо — это трагедия человека. Помочь людям вернуть гармонию и красоту — цель жизни героини романа, увенчанного успехом и признанием пластического хирурга. Судьба ее складывалась трагически — она потеряла родных, оказалась в чужой стране. Сильная воля, решительный характер и упорный труд приводят ее к успеху, осуществляется мечта ее жизни — она находит свою единственную любовь и возвращает человеческий облик изуродованному отцу.

---

— Волокита, я же говорил, — ответил он уж слишком оживленно, и Жени не показала вида, что удивлена.

Два официанта и метрдотель находились рядом, готовые внять любому слову Бернарда. Изучающе глядя на него поверх меню, Жени осознала, как мало она его знает. Его глубочайшим интересом был бизнес, сильнейшей страстью — коллекционирование. Но был ли он способен на верность, на любовь? Или все это для него было чем-то случайным, вроде приправы к блюду?

Они сделали заказ, и, демонстрируя почтение, официанты удалились.

— Соня ужасно больна, — начала Жени, несмотря на Сонин наказ не говорить о ней.

— Боюсь, что так. Ремиссия продолжалась более восьми лет. Нужно быть благодарным и за это.

— А почему вы мне не сказали?

Бернард пожал плечами:

— Какой был смысл. И Соня не велела. Надо уважать желания людей, Жени.

Уважение — хорошая вещь, подумала она, но присутствует ли в нем любовь. А если бы она сама смертельно заболела, уважил бы ее Бернард и оставил в покое?

— Я нанял для Сони круглосуточных сиделок, но она не хочет, чтобы они находились в комнате. Суеверие. Зовет их «ангелами смерти». И все-таки сиделка постоянно в доме. На всякий случай.

— Вы очень к ней добры, — пробормотала Жени. В конце концов, что еще он мог сделать. А если не испытывал такую же глубокую любовь, как другие люди, то заменял ее своей рассудительностью.

— Теперь о другом…

Углубившаяся в свои мысли, Жени вопросительно посмотрела на него.

— Насчет твоего гражданства. Не хочу тебя пугать, но, наверное, тебе следует знать, что вокруг твоего отца поднялась шумиха.

— Знаю.

— Да? — Бернард выглядел озадаченным.

— Слухи о том, что он пишет воспоминания и переправляет их на Запад. За мной следят, Бернард. По крайней мере следили в Кембридже.

— От кого ты об этом узнала? — Жени не ответила, и Бернард на мгновение задумался, потом выпалил имя. — Вандергрифф! Ты ведь с ним виделась?

— Он хочет на мне жениться.

— Готов поспорить, что хочет. Но ведь он прекрасно знает, что я никогда не дам разрешения.

Жени положила вилку на стол. Разрешения? Она никогда об этом не задумывалась. А, он оказывается, считал ее чем-то вроде своей собственности.

— Мне пришла в голову идея получше, — он сказал это таким тоном, как будто мысль действительно только что возникла в его голове. — Выходи замуж за меня.

— За вас?!

— А почему бы и нет? Мы симпатичны друг другу, и у нас много общего, Жени. А в качестве моей супруги ты будешь пользоваться моей защитой. В тот самый миг, как станешь миссис Мерритт, обретешь гражданство и будешь моей единственной наследницей.

— Предложение, против которого устоять невозможно, — саркастически произнесла Жени. Она была потрясена, подавлена и напугана его скрытой угрозой, что сможет стать американкой лишь в том случае, если выйдет за него замуж.

— Ты ведь мне кое-чем обязана, — напомнил ей Бернард.

Жени силилась подыскать ответ. Его претензии были неоспоримы. Он проследил, чтобы она получила лучшее образование. Выводил в высший свет. Спас из заточения в советском государстве. И подчинил себе, сделал своей вещью, рабыней, распоряжался ее жизнью и смертью. Широко улыбаясь, он внимательно смотрел на нее. Наконец Жени заставила себя заговорить.

— Вы сказали, что мы очень похожи. Это значит, что я должна иметь свободу идти своим путем.

— Может быть, вскоре тебе еще придется об этом задуматься, — произнес Бернард хриплым голосом. — А пока в моем доме ты будешь до конца лета в безопасности. Здесь за тобой никто следить не будет.

— А когда лето подойдет к концу? — спросила она со страхом.

— Тогда, я надеюсь, ты рассмотришь мое предложение.

18

На следующий день, в воскресенье, Бернард отправился в деловую поездку в Восточную Европу, а потом в Азию. Во время своего отсутствия, до конца лета, хозяйкой дома он оставил Жени.

Перед ней простирались пять недель: день за днем ей придется терять время в городе, ей, привыкшей выгадывать каждую минуту для работы и занятий.

Далеко внизу люди на улице изнывали от летней жары. А на верхнем этаже в ледяной спальне вся в поту лежала Соня, уставшая бороться за жизнь.

Бернард уехал, но Жени не ощутила облегчения. Она была привязана к Соне, ее тяготили заботы по дому, заботы о владениях своего опекуна.

Воскресенье казалось нескончаемым. Несколько раз Жени заходила к Соне, проходя через душные комнаты, где стояли и лежали экспонаты неприкосновенных коллекций. Она вспоминала детство в собственном доме: шумную гостиную, потрескивающий камин, перед которым она сидела на ковре из Ташкента и смотрела на пламя. Все, чем владел Сареев, дало государство или подарили друзья. Потертая бархатная обивка на мебели, выгоревшие шторы — это досталось еще от прежних жильцов, которые обитали в доме много лет назад, еще до революции. Кто там жил? Может быть, в той же самой кровати спал другой ребенок и во сне также грезил о будущем?

На полке стояла серебряная пепельница, которую отец подарил Бернарду. Американец ее никогда не использовал. И теперь, взяв пепельницу в руки, Жени внезапно почувствовала острую обиду: опекун выставлял ее в коллекции не потому, что пепельница была подарком друга, а потому, что представляла какую-то ценность. Маленькое предательство Георгия. Ей захотелось утешить отца, сказать, что Бернард сделал все, что мог, а то, что он был лишен чувств, было так же непоколебимо, как небо над головой.

Жени вернула пепельницу на прежнее место. Словно принцесса, она на все лето оказалась заключенной в башне. Наверху спала Соня, а здесь безжизненные комнаты хранили свои сокровища. Не в башне, поправила себя Жени. Она замурована в могиле — роскошной, но мертвой.

Вечером позвонил Пел и уговаривал ее приехать в Вашингтон. Ее так и подмывало вылететь туда, но она знала, что нужна Соне, и самой ей общество Сони было важнее общения с Пелом.

— Я перезвоню тебе завтра утром, — пообещала она. — И запомни, если захочешь поговорить, я всегда дома.

В понедельник с утра раздался звонок от Эли Брандта. От Вандергриффов он узнал, что Жени уехала в Нью-Йорк, после того как ее лаборатория внезапно закрылась.

Она приняла его соболезнования, надеясь, что врач опять пригласит ее на ланч или на обед. Жени не терпелось выбраться из квартиры, а встретиться с Эли означало окунуться в привычный мир.

— Ты будешь свободна сегодня попозже? Хочу тебя кое о чем спросить. Сможешь подойти ко мне в кабинет к половине шестого или к шести? К тому времени я освобожусь.

До четырех Жени отмокала в теплой ванне, выбранная ею одежда была разложена на кровати. Она долго расчесывала волосы, припудривалась тальком, делала прическу, подкрашивалась.

В пять тридцать она уже сидела в приемной Эли Брандта на Парк-авеню, пролистывая журналы, наполненные модой, кулинарными рецептами, советами огородникам, садоводам, владельцам домашних животных и страдалицам от несчастной любви. Жени никогда не заглядывала в такие журналы и теперь недоумевала, на кого они были рассчитаны. На таких, как Роза Борден, размышляла она, но сколько таких может быть в стране? Миллионы, ответила себе Жени — безликих граждан Америки, которые составляют нацию и, быть может, входят в правительство, которое ей так не доверяет.

Секретарша сдвинула в сторону стопку бумаг и достала сумочку из нижнего ящика стола.

— Время уходить, — объяснила она Жени. — Доктор Брандт долго не задержится.

Секретарша вышла из приемной, а Жени продолжала ждать. Шесть часов. Она вернула безвкусные журналы на полку и стала гадать, что хотел сказать ей Эли и почему он не мог этого сделать по телефону.

Через пятнадцать минут доктор Брандт вышел из кабинета, легонько ее обнял и пригласил к себе.

— Извини, что опоздал. Но со мной всегда так. Какое бы время я не назначал, оно оказывается желаемым, а не действительным.

Он усадил ее на стул. Теперь они оказались наедине в его кабинете, внутри огромного здания, закрывшегося после окончания рабочего дня. Зачем он ее позвал? Спросить что-нибудь о Лекс? Или поговорить о ее карьере? Поужинают ли они вместе?

— Надеялся, что у тебя найдется время что-нибудь выпить со мной. Но как всегда выбился из графика. У меня назначена в городе встреча, — Эли взглянул на часы, — через полчаса.

Жени постаралась не показать, что разочарована. Легкий летний пиджак выделял его загар. Волосы испещрило солнце, как ту дорожку, по которой они когда-то шли. Откинувшись в кожаном кресле, он улыбнулся ей, и вновь показался сказочным персонажем.

— Жаль, что Дженсону пришлось закрыть лабораторию. Хотя все сложилось удачно. Как раз вовремя.

— Что вы имеете в виду?

Его улыбка стала еще шире: